Бернар Эйвельманс - По следам загадочных зверей Страница 51

Как бы ни были убедительны этимологические сравнения доктора Леманна-Нйцше, неясным остается одно: как мог безобидный нрав выдры породить страшные предания индейцев?

Дотошный ученый замечает также, что прозвище «водяной тигр», данное выдре, ввело в заблуждение английского путешественника капитана Джорджа Мастерса, который неверно определил природу названия одного из островов. Заинтригованный названием патагонского острова Тигровый, он предположил, что виной этому являются многочисленные выдры, живущие вдоль его берегов.

Однако Андре Фебр дает другую расшифровку названия. Тигровый, по его словам, означает «остров, населенный ягуарами». Испанцы называли тиграми всех крупных кошек, встречаемых в Южной Америке. Недоразумение, следовательно, возникло из-за того, что на Тигровом острове ягуары давно не встречаются. Капитан не ведал того, что некогда зона распространения ягуаров доходила до самого Магелланова пролива. Именно ягуар, как мы увидим далее, более чем кто бы то ни было заслужил имя «водяной тигр».

Чтобы убедиться в этом, достаточно перечитать некоторые старинные издания.

Так, в «Истории абипонов» (народа крайнего севера Аргентины), вышедшей в 1783 году, ее автор, немецкий иезуит Мартин Добрицхоффер, связывает понятие «водяной тигр» исключительно с ягуаром: «В потаенных заводях прячется животное крупных размеров. Испанцы называют его водяным тигром, а гуараны — yaguaro. У него хорошо опушенная шкура, длинный хвост и мощные когти. Лошади и мулы, переплывающие реку, утаскиваются им на дно. После чего захлебнувшееся животное всплывает и плывет по течению».

Похожее описание мы встречаем у другого иезуита, Р.П. Томаса Валькнера, в его «Описании Магеллановых земель и прилежащих краев», опубликованном в 1787 году. «Я должен упомянуть о примечательном животном, амфибии, которое живет на реке Парана. В Европе оно неизвестно, по крайней мере, нигде не описано. О нем не упоминается в трудах о тех местах, какими мы интересуемся. Сведения, которыми я располагаю, сообщены мне индейцами и многими испанцами, которые работают по берегам этой реки. Однажды я своими глазами видел этого зверя.

Это было в 1752 году, когда я отправился на Парану на лесозаготовки. Идя вдоль берега, я услышал, как индейцы хором закричали: «Ягуару, ягуару». Я обернулся и увидел, как в воду бросилось крупное животное, которое, однако, я не успел хорошо рассмотреть.

Его называют yaguaru или yaguaruigh, что на местном языке означает «водяной тигр». По словам индейцев, это зверь размерами с осла. У него острые когти, короткие лапы и длинный хвост.

Добычей водяного тигра становятся различные животные, которым приходится переплывать с одного берега на другой. Схватив жертву, он исчезает с ней под водой, где раздирает ее, и вскоре на поверхность всплывают ее внутренности.

Зверь старается держаться укромных и глубоких мест с быстрым течением, спит он в пещерах, вымытых рекой».

Не стоит удивляться, что хищник назван священником амфибией. Ведь ягуары — отличные ныряльщики. Они готовы броситься в воду в любую минуту, преследуя ли добычу (ту же выдру), или спасаясь от опасности. Я вспоминаю случай, описанный знаменитым натуралистом Феликсом де Азара в его книге «Естественная история четвероногих Парагвая» (1801): переплыв широкую реку, ягуар схватил лошадь, тащил ее в зубах шестьдесят метров вдоль берега, а затем переплыл с ней снова реку и скрылся в лесу. Действительно, кошки не боятся воды!

Теперь нам стало очевидно, что название «водяной тигр» следует применять прежде всего к ягуару, и не менее очевидно, что этой же кошке принадлежат описания йемиша, сделанные техуэльче. Внешность крупной кошки, размеры крупной пумы, отличные когти, околоводный образ жизни, привычка тащить в реку любую добычу — все это свойственно в первую очередь ягуару.

То, что Патагонию в недалекие времена повсеместно населяли эти хищники, или «тигры», доказывает, по словам Леман-на-Ницше, тот факт, что во многих географических названиях присутствует слово nahuel (тигр по-араукански). Есть «тигровые» реки, озера, острова и даже фермы. Только в округе Буэнос-Айрес наш антрополог насчитал 43 подобных названия. Из них 23 принадлежат объектам, расположенным у воды.

С другой стороны, тот же nahuel часто встречается в арау-канском фольклоре.

У Магелланова пролива ягуары встречались вплоть до конца XVIII века. С тех пор они мало-помалу откочевали к северу.

Былое присутствие ягуаров на крайней точке континента доказано также несколькими палеонтологическими открытиями, среди которых — находки в пещере Эберхардта, где были обнаружены, как нам известно, останки крупного ягуара.

Наделяя эту грозную кошку именем йемиш, профессор Сантьяго Рот повторил ошибку индейцев, которые присвоили выдре нравы ягуара. Маститый палеонтолог простодушно присвоил ягуару имя выдры.

Легенды о гигантских речных выдрах — не редкость в Аргентине. Напомню, что рассказывает о них Бюффон.

«Господин Обле, ботаник, сведениями которого мы часто пользуемся, и господин Оливье, королевский врач, рассказывали, что поблизости от Кайенны (Французская Гвиана. — Ред.) водятся такие крупные выдры, что отдельные их экземпляры весят до 100 фунтов. Они живут по берегам крупных рек, где редко появляется человек, и их головы можно иногда увидеть над водой. Крики их далеко разносятся вдоль реки, мех теплый, но короче, чем у бобра, цвет его светло-коричневый. Эти выдры питаются рыбой и плодами деревьев, упавших в воду».

Добавим к этому, что обыкновенная выдра (Lutra lutra) может достигать пятнадцати килограммов веса и до 1 метра 30 сантиметров от морды до кончика хвоста. Гигантская морская выдра (Enhydra lutris) весит до сорока килограммов, а полная длина ее порой достигает 1 метра 80 сантиметров.

Выдра, между прочим, одно из немногих млекопитающих, которое может совершенно незаметно существовать на заселенных территориях. Так, во Франции не найдется, пожалуй, речки или озера, не населенных выдрами, но попадались ли они в природе вашим знакомым?

Именно из-за скрытного нрава этих зверьков, очевидно, вокруг них и рождается немало таинственных легенд.

Лишение грозного йемиша ореола таинственности не решило спор о существовали наземного ленивца. В конце концов, надо было хотя бы выяснить, кем был тот «лохматый ящер», на которого зря истратил свои пули дон Рамон Листа. Кроме того, не надо забывать, что несколько исследователей слышали из уст техуэльче легенды не только о злом хищнике, но и о безобидном звере, считающемся, по преданиям, неуязвимым, несмотря на медлительность. Эти предания больше подходят для доказательства существования крупного ленивца, который, в отличие от унау, ведет наземный образ жизни.

Послушаем мнения некоторых исследователей.

Доктор Франсиско Морено не может быть заподозрен в предвзятости, так как он твердо отрицай недавнее существование гигантских ленивцев. Он утверждал, что многие техуэльче и ген-наки рассказывали ему о страшном лохматом звере, воспоминания о котором сохранили их предки. В 1875 году старый вождь одного из племен показал ему пещеру, вырытую, как считалось, зверем, называемым Ellengassen. Правда, индейцы не могли сказать, существует ли он до сих пор.

Второй свидетель — дон Рамон Листа, труды которого по этнографии и географии Патагонии до настоящего времени оставались актуальными. Он писал, что индейцы верят в злого духа, живущего в Сьерра-Кархуэрне (территория бассейна реки Санта-Крус), а также в чудовищных четвероногих, которые, по легенде, похитили одного из индейцев и его семью, когда они пешком возвращались из Шарры.

Профессор Сантьяго Рот свидетельствует, что один из вождей техуэльче Канкель несколько раз повторял ему слова своего деда об очень опасном звере, который живет в окрестностях озера Буэнос-Айрес. Когда раздавался его рев, все другие звери спасались бегством. Во время такого бегства лошадиного стада и погиб его дед, охотившийся у озера на страусов. С тех пор бедный Канкель так боялся чудовища, что ни за какие посулы профессора Рота не согласился подойти с ним к озеру и на километр!

Четвертым свидетелем выступал Рудольф Ленз, который привлек в качестве иллюстрации к своей версии арауканский фольклор. Он упоминал о каком-то диком животном, которого арауканы называли на испанский манер lofo toro (то есть lobo toro), что означает «волкобык». Ленз считал, что речь шла прежде всего о быкообразном существе, а слово «волк» добавлялось для придания его образу зловещего оттенка. Заметим здесь, что Ленз опирался на немецкий способ словообразования, где определяющее слово стоит первым. В романских языках, к которым относятся испанский и французский, на первом месте в сложных словах стоит главное слово. А вот другой пример: арауканы называют выдру по-испански zorro-vibora (лиса-гадюка) и подразумевают лису, плывущую по-змеиному, а не змею, бегающую по-лисьи.