Эдмунд Уайт - Первые люди Страница 7

Любопытство превозмогает страх, и охотник, заслоняя лицо от невыносимого жара, храбро приближается к грозному источнику огня - жидкой лаве

Похищение огня у природы

Человек прямоходящий мог часто наблюдать извержения вулканов и лавовые потоки. Видел он и пожары, вспыхивавшие от удара молнии (как на рисунке справа) или от самовозгорания угля и горючих сланцев. Вне всякого сомнения, подобное зрелище вначале вызывало у него панический ужас - и все-таки настал момент, когда он осмелился подойти к пламени поближе. Быть может, простая случайность - горящая ветка, кинутая во внезапно появившегося хищника, - привела к открытию, что огонь полезен и его можно укротить. Но как сохранить его?

Увидев в сосновом лесу пламя, зажженное молнией, охотники ведут себя по-разному. Те, кто преодолел робость, с радостным удивлением обнаруживают, что могут поймать огонь - надо только сунуть в пламя сухую ветку

Пламя, вероятно, угасало много раз, прежде чем человек прямоходящий научился брать огонь с собой, чтобы сразу зажечь костер на новом месте, - то ли был найден способ, как носить раскаленные угли, то ли как изготовлять медленно горящие факелы. Несомненно одно: со временем он научился поддерживать неугасающее пламя в своем очаге. В китайских пещерах Чжоукоудянь, где человек прямоходящий обитал 400 тысяч лет назад, археологи обнаружили очаг со слоем золы, толщина которого превышает шесть с половиной метров, из чего следует, что огонь в нем горел на протяжении жизни многих поколений.

Оружие, чтобы справляться и с врагом и с добычей

Даже очень свирепые звери боятся огня - факт, который человек прямоходящий, несомненно, понимал с самого начала. А после того как, преодолев собственный страх перед огнем, он начал использовать его, чтобы отпугивать хищников от стойбищ и выгонять из пещер медведей и саблезубых кошек, ему, вероятно, пришло в голову, что огонь может пригодиться и для охоты. Поджигая опавшие листья и хвою в лесах, сухую траву на открытых равнинах, он выгонял прятавшихся там растительноядных на открытое место, где ему было нетрудно справиться даже с крупными животными. Один из способов, которым он, по-видимому, пользовался, заключался в том, чтобы зажечь траву полукругом позади намеченной добычи. При виде надвигающегося огня животные забывали свой страх перед человеком и опрометью бежали туда, где пламени не было. Охотникам оставалось только приканчивать их копьями, дубинами и каменными топорами.

Запалив в сосновом лесу низовой пожар, охотники убивают ланей, спасающихся от огня. Такая облава не только требовала умелого сотрудничества, но и была рискованной: ветер мог разнести искры и охотники оказались бы в ловушке

Союз охотников с огнем полон риска: люди, понимая, что сами могут угодить в собственную огненную ловушку, вероятно, пользовались этим способом с большой опаской. Тщательное планирование огненной охоты было нелегкой задачей для медленно развивающегося интеллекта человека прямоходящего, однако ее большие выгоды должны были толкать его на новые поиски и успехи.

Приготовление пищи - революция в способе питания

Человек прямоходящий, по-видимому, на опыте убедился, что мясо животного, погибшего в огне, приобретает новые приятные качества, что оно не только вкуснее, но его и легче жевать. Ему было нетрудно уловить связь между следствием и причиной, а после этого он уже сознательно клал куски сырого мяса в огонь своего костра.

Как только приготовление еды стало систематическим, оно кардинальным образом изменило жизнь человека прямоходящего. В частности, сразу же расширились источники пищи. Животные белки и жиры обеспечивают больше энергии в более компактной форме, чем растительная пища, однако приматы в большинстве своем вегетарианцы и их пищеварительная система не очень хорошо справляется с сырым мясом. А жар огня, в определенной мере обрабатывая мясо до того, как оно попадет в желудок, облегчает его усвоение. Таким образом, приготовление пищи не только позволило человеку расширить свой рацион, но и сделало еду более питательной. К тому же жареное мясо легче жевать, и его могли есть более слабые члены группы - старые или больные, - а это продлевало им жизнь.

Разделав тушу так, чтобы легче было донести мясо до стоянки, охотники разрубают его на куски и кладут их в костер. Приготовленное, более съедобное мясо, по-видимому, делилось между всеми членами группы

Приготовление пищи привело к одному, казалось бы, совсем уж неожиданному последствию - оно сказалось на внешнем виде людей. Поскольку жевать стало легче, зубы начали уменьшаться, нижняя челюсть уже не так выдавалась вперед, массивная костная структура, требовавшаяся для прикрепления мощных жевательных мышц, перестала быть необходимой. Так лицо человека мало-помалу обретало современные его черты.

Очаг - колыбель речи

Укрощение огня послужило для древнего человека новым стимулом к общению. Собираясь у костра, сулящего тепло и безопасность, мужчины, женщины и дети обнаружили, что теперь их день не кончается с наступлением темноты. Под защитой яркого пламени они могли спокойно изготовлять орудия и оружие, готовить пищу, есть и спать (вероятно, в областях с холодным климатом каждый старался улечься поближе к горячей золе - только-только чтобы не обжечься). Вот так очаг, находился ли он в пещере или под открытым небом, стал центром общения и способствовал развитию семейного образа жизни. Кроме того, необходимость постоянно следить, чтобы огонь не угас, содействовала укреплению идеи "дома" - такого места, пусть и меняющегося, где женщины могли бы пестовать детей и куда возвращались бы охотники. По мере того как это ощущение "дома" укреплялось, оно стимулировало у членов группы потребность в устной речи для выражения своих нужд и обмена опытом. Вот так уютные отблески костра ускоряли безмерно важное развитие речи.

На исходе дня группа собирается у костра. В безопасном круге света, побуждаемые чувством общности, они с помощью медлительной речи и выразительных жестов воскрешают события дневной охоты

Глава вторая. Тайна первых людей

В начале 70-х годов прошлого века по городам Голландии ездил видный немецкий ученый, читая лекции, посвященные новой теории происхождения человека от доисторических человекообразных обезьян. Лекции его вызывали большой интерес, а также сомнения и протесты. В Рурмонде послушать лекцию пришел юный школьник Эжен Дюбуа. Удивительно интересная теория, решил мальчик, и жаль, что нет никаких фактов, которые ее доказывали бы.

Голландский антрополог Эжен Дюбуа, служивший на Яве военным врачом, нашел в 1891 году первые окаменелости древнейших истинных людей

Действительно, в то время не существовало никаких материальных свидетельств того, что дамы и господа викторианской эпохи были потомками обезьяноподобных приматов. К тому же в мире, в котором рос Эжен Дюбуа, происходило столько замечательного, что людям психологически было трудно признать обезьян своими предками. Это был век прогресса и достижений. В Англии люди все еще прогуливались по блистающим залам Кристал-Паласа, который был открыт в 1851 году как ослепительный памятник человеческим свершениям. Америка вступала в свой "позолоченный век", кичась скороспелыми миллионерами. В больших городах уже были водопроводы, улицы по вечерам ярко освещались и одно новое изобретение за другим облегчало человеческую жизнь, делало ее более цивилизованной. Уже появились холодильные шкафы, швейные машины, надземные железные дороги, пишущие машинки и даже телефоны - одни свои летние каникулы Эжен Дюбуа посвятил тому, что устанавливал в родительском доме телефон, который в Голландии тех лет был большой редкостью.

В этой атмосфере прогресса и самодовольной гордости утверждение, что человек всего лишь отпрыск обезьяны, казалось нелепым не только обывателям, но и многим именитым ученым. Люди уже более или менее приняли идею эволюции - но только для животных. Ученые пришли к согласию, что мир очень древен и что геологические слои запечатлели ясную картину прошлого Земли. Они приняли положение Дарвина, что современные виды животных произошли от более примитивных предков - этапы их происхождения можно было проследить по окаменелостям, сохранившимся в древних породах. Более того, были найдены окаменевшие остатки человекообразных обезьян, по которым удалось проследить, как они эволюционировали от доисторических форм к современным. Но с эволюцией человека дело обстояло иначе. Пока никто еще не нашел окаменелости, которая оказалась бы звеном между человекообразными обезьянами и человеком. Те, кто сомневался в происхождении человека от приматов, далеко не всегда руководствовались слепой верой в библейский рассказ о сотворении мира, но их смущало полное отсутствие материальных доказательств теории Дарвина.