Есть идея! История ИКЕА - Ингвар Кампрад Страница 26

После этого я много думал о его словах. Когда другие люди говорят, что берут на себя риск, связанный с твоими деньгами, что они на самом деле имеют в виду?

Ингвар Кампрад не зря задавал этот вопрос. Спустя несколько дней министр финансов объявил, что новое законодательство вступит в силу с 1 января. И вот Ингвар остался при своих долгах, бесполезном гербовом сборе на 20 000 крон и заместителе, который «взял на себя риск».

«Что ты теперь будешь делать?» – спросил я, когда он пришел ко мне, красный как рак, и сказал, что не ожидал этого.

Позже, когда я собрался переезжать в Данию в 1973 году, мой заем у ИКЕА был погашен за счет продажи моих собственных компаний, находящихся за границей. В то время я лично владел ИКЕА в Норвегии и Дании. Таким образом, я был свободен от долгов и задекларировал свое небольшое состояние в 8 миллионов крон (1 миллион долларов) и отдельно, конечно, доли ИКЕА в 160 миллионов, которые я не считаю своими. Эти деньги принадлежат будущему.

Что касается шведских властей, Кампрад решил открыть перед ними все карты, рассказать о своих планах, причинах эмиграции и о последствиях, к которым приведет вывоз капитала из страны. Он направился в Совет по вопросам налогообложения в Стокгольме и рассказал обо всем генеральному директору. Кампрад пообещал соблюдать все правила и законы. И он сдержал свое обещание. Генеральный директор сказал, что впервые кто-то приходит к нему с подобной проблемой и честно выкладывает все карты на стол.

Позже я посетил такой же совет в Дании и сказал, что хочу заплатить все причитающиеся с меня налоги при условии, что проблема налогов ИКЕА будет решена удовлетворительно. Директор датского совета предложил мне несколько альтернативных вариантов и сказал, что будет рад видеть меня в Дании, если я решу жить в этой стране.

Во время поездок за границу я старался открыто говорить о своих намерениях, которые касались защиты компании и снижения налога на наследство.

Мой консультант в Дании сообщил, что мне нужно прожить четыре года в этой стране, после чего я стану ее гражданином и на меня будет распространяться местное налоговое законодательство. В течение этих четырех лет мне и моей компании предоставлялась относительная свобода планировать наше будущее в международном масштабе. В своей первой датской налоговой декларации я перечислил компании, которыми владел в Швейцарии, Голландии, Люксембурге и других странах, и указал свой доход, который был вполне разумным. Хотя мои личные налоги были достаточно высоки, я не жаловался, чего никогда не делал и в Швеции. Больше всего меня беспокоила безопасность компании.

Так я стал шведским иммигрантом. Главный офис сначала располагался рядом с торговым центром возле Копенгагена, а потом в Хумлебеке. Мы с семьей поселились в Ведбеке.

Мы оставались в Дании четыре года, как мне и посоветовали. Дети ходили в школу. У нас там была хорошая жизнь. Затем снова возник вопрос, где нам жить дальше. Консультанты сказали, что с точки зрения налогов на наследство наиболее выгодные условия можно найти в Англии и Швейцарии.

Тогда начались долгие и кропотливые изыскания. В Амстердаме адвокаты провели двухдневное совещание. Они прибыли из Швейцарии, Дании, Швеции, Франции и Англии, и потом пришлось оплачивать их невероятные счета. Было принято кристально ясное решение – сформировать базовую организацию в Голландии, потому что в этой стране было самое старое и самое стабильное законодательство, регулирующее работу фондов. Я собирался серьезно подойти к этому вопросу, потому что хотел не только избежать высоких налогов, но и защитить растущую компанию от всяких неожиданностей в будущем как со стороны семьи, так и извне.

Что же подтолкнуло Кампрада к эмиграции? Дело было не только в высоких шведских налогах, но и в нежелании основателя работать в Эльмхульте. «Рано или поздно я стал бы помехой для компании».

Имели значение и финансовые аспекты, среди которых не последнюю роль играл заем Кампрада. Один из его сыновей говорит об этом времени как о периоде, когда «папа отказался от компании», то есть начал образовывать Dutch Stichting INGKA Foundation. Этот фонд потребовал сложных операций, но Кампрад сохранил место в правлении, то есть исполнительную власть. Один голландский адвокат помог ему в этой ситуации. Он был председателем известного голландского фонда и рассказал Ингвару о давней традиции торговых компаний и фондов в Голландии. Адвокат объяснил, что эти традиции являются своего рода гарантией на случай непредвиденных обстоятельств в будущем.

Собираясь покинуть Швецию, Кампрад нашел время организовать фонд и в Швейцарии. Позже мы вернемся к этой собственности ИКЕА.

Были и другие причины, по которым Кампрад и его семья переехали на жительство в Швейцарию, хотя проще было обосноваться в Англии, как делало большинство шведов.

Одну страну я отмел сразу, потому что обнаружил, что ее законодательство в этих вопросах основано на жульничестве. Чтобы добиться успеха, нужно было вести себя нечестно и заполнять липовую декларацию, обманывая государство. Считалось вполне нормальным вписывать суммы, далекие от реальности. Власти сознавали, что все эти декларации – сплошная ложь, и еще выше взвинчивали налоги. Бог знает, чем это могло закончиться. Это и определило мое решение. Я не собирался жить в стране, где постоянно чувствовал бы себя преступником, хотя таковым не являлся.

Так, после долгих поисков выбор пал на французскую часть Швейцарии. Частично это объяснялось тем, что там дети получали прекрасную возможность выучить французский язык (все они говорят на четырех языках). Маргарета Кампрад уже знала французский, а сам Кампрад до сих пор лучше говорит по-немецки, чем по-английски, вероятно, унаследовав это от прабабушки Франциски. Сегодня он пытается говорить по-французски, но делает это со смоландским акцентом.

Переезжая в Швейцарию, мы думали, что проживем там пять лет. Наши советники по налогам сообщили, что можно декларировать только тот доход, который соответствует моим расходам, но мне это не подходило. Мне не хотелось жить в Швейцарии и чувствовать себя налоговым паразитом. Я хотел все делать по правилам моей новой страны.

Поэтому я продекларировал свой полный годовой доход в 500 000 швейцарских франков,