Джон Гэлбрейт - "Экономические теории и цели общества" Страница 4

Что же касается государства, то эта проблема остается предметом риторики и субъективного мнения. С XVIII в. «процветает экономическая теория, основанная на подсчетах индивидуальной полезности, тогда как политическая теория, опирающаяся на такие же вычисления, отсутствует…» (см.: Б. Т. Наеfele, A Utility Theory of Representative Government, The American Economic Review, vol. 6,i, №..3, pt. 1, 1971, June, p. 350).], т.е. над решением, тратить ли больше средств на образование либо на вооружение или освоение космоса. Эти теории - политическая и экономическая-служат основой для более широкой картины демократического (или по крайней мере неавторитарного) общества, которое всесторонне подчинено в конечном итоге воле отдельных личностей. Занимая командное положение, индивид не может находиться в конфликте с политической экономической системой, т. е. с тем, чем он командует. з Контроль со стороны отдельной личности-потребителя и гражданина - над экономической системой не означает, что власть распределена равномерно.

Общепризнано, что гражданин, голосующий на выборах десять раз, обладает, при прочих равных условиях, в десять раз большей властью, чем гражданин, голосующий только один раз. То же самое происходит в более общем случае, когда человек контролирует десять голосов по сравнению с человеком, у которого имеется только свой собственный голос. Аналогичным образом человек, расходующий 70 тыс. долл. в год, на рынке имеет в десять раз большую власть над тем, что производится, чем человек, который расходует в год 7 тыс. долл. С точки зрения демократических идеалов это недостаток. Но все-таки власть пока принадлежит отдельной личности.

Только в осуществлении этой власти некоторые из них более «равны», чем другие.

Кроме того, в первоначальном, или классическом, варианте, неоклассической. модели различия во власти, связанные с различиями в расходуемом доходе, имели тенденцию к саморегулированию. Поскольку на каждом рынке существовало множество производителей (исключительный случай возникновения монополии не учитывался), никто не был в силах повлиять на общую для всех цену. Если бы современный производитель зерна или мяса назначил цену, превышающую существующую рыночную цену, это привело бы к потере всех разумных покупателей. Кто же будет платить сверх рыночной цены, если существует возможность получить все, что необходимо, по этой рыночной цене? Назначать цену ниже рыночной, когда все можно продать по этой цене, было бы просто безумием. Зачем брать меньше, когда можно получить больше? Поскольку объем продукции, выпускаемой каждым производителем, был очень мал по сравнению с общим выпуском, никто не подсчитывал, какое влияние имеют на рынок его производство и продажи. Если цены и прибыли и тем самым доход были особенно высокими, то у некоторых или даже у всех производителей появлялся стимул для расширения производства. У других, как уже отмечалось, появлялся стимул заняться данным бизнесом, поскольку считалось, что фирмы невелики, а необходимый для их создания капитал вполне доступен по своим размерам.

Расширение производства понижает рыночную цену, которую никто не контролирует, а тем самым получаемую прибыль и доход. Это в свою очередь уменьшает власть, т. е. покупательную силу, которой производитель располагает, выступая в качестве потребителя. Таким образом, не только контроль принадлежал в конечном счете отдельной личности, но, кроме того, в систему была встроена мощная сила конкуренции, которая действовала в сторону ограничения или выравнивания доходов и, следовательно, в сторону демократизации этого контроля.

4

К 30-м годам тезис о существовании конкуренции между многими фирмами, которые неизбежно являются мелкими и выступают на каждом рынке, стал несостоятельным.

С конца прошлого столетия гигантская корпорация становится все более характерной чертой делового мира. Ее влияние признавалось везде, кроме экономических учебников. И даже наиболее несерьезные исследователи сталкивались с трудностями, пытаясь скрыть от себя тот факт, что рынки стали, автомобилей, резиновых изделий, химических товаров, алюминия и других цветных металлов, электробытовых приборов, сельскохозяйственных машин, большинства пищевых продуктов промышленного изготовления, мыла, табака, ядохимикатов и других важнейших изделий поделены не между множеством мелких производителей, каждый из которых не имеет власти над своими ценами, а между горсткой производителей, в значительной мере обладающих такой властью. Соответственно была модифицирована неоклассическая модель с тем, чтобы включать и случай, когда рынки поделены двумя, тремя, четырьмя или более, как правило, очень крупными производителями.

Промежуточное положение между конкуренцией многих и монополией одной фирмы стала занимать олигополия нескольких фирм. Олигополия была признана в качестве нормальной формы рыночной организации, хотя вначале это делалось неохотно

[Решающую роль в этом направлении сыграли книги Э. Чемберлииа (см.: Э.

Чемберлин, Теория монополистической конкуренции, М., ИЛ, 1959) и Дж. Робинсон (см.: J. Robinson, The Economics of Imperfect Competition, London, Macmillan, 1933), хотя кое-что было сделано более ранними авторами, особенно Пьеро Сраффа из Кембриджского университета.].

Однако такая поправка не внесла столь значительных изменений, как это предполагали в тот период и считают теперь. Существовало мнение, что структура коммерческой фирмы не изменилась, как не изменилась и ее мотивация. «Фирма является отправной точкой для концепции, положенной в основу общепринятой теории. В скрытой форме, а иногда и прямо предполагается, что фирмой управляет отдельный собственник, который стремится к максимуму прибыли» [М. S h u b i с, A Curmudgeon's Guide to Microeconomics, The Journal of Economic Literature, vol. 8, № 2, 1970, June, p. 41.]. Новым явилось то, что фирма приобретает способность устанавливать цены на свои изделия и услуги. Установленная таким образом одной фирмой цена оказывает влияние на цену, которая может быть установлена другой фирмой на то же изделие. Сознавая это, каждая фирма думает об общих интересах отрасли, т. е. о цене, которая приемлема для всех. Мотивация не меняется - это та цена, которая будет максимизировать доход. Таким образом, в неоклассической модели предполагается, что олигополия достигает такого же результата, что и монополия (хотя, возможно, и не полностью, в силу недостаточной информации и некоторых неоправданных расходов по реализации). Вместо одной фирмы, максимизирующей свои доходы от продажи продукции, небольшое число фирм максимизирует разделяемые между ними поступления. Все фирмы - это очень важный момент - остаются в распоряжении потребителя. Воля потребителя, выражающаяся в увеличении или уменьшении закупок, все еще передается на рынок. Она все еще является определяющим воздействием, на которое реагируют фирмы и отрасль. Это воздействие указывает им, где они могут найти наивысшую возможную прибыль, которая является их единственным стремлением. Таким образом, контроль все еще остается у потребителя.

Прибыли олигополии выше, чем это необходимо, и процесс конкуренции, который возвращает их и образующиеся в результате доходы к нормальному уровню, нарушается. В силу этого система больше не обладает тенденцией к выравниванию доходов, как это имело место в прошлом. А поскольку цены выше, чем это нужно, производство, а стало быть, инвестиции и занятость там, где имеется олигополия (и монополия), ниже, чем в идеальном случае [Не ниже, чем они были бы при конкуренции, о чем часто говорится в учебниках. При конкуренции имелось бы множество мелких фирм с различной технологией и разными функциями затрат.

Поэтому невозможно знать, будет ли конкурентное равновесие находиться на более высоком или более низком уровне выпуска, инвестиций и занятости. Результат монополии нельзя поэтому сравнивать с результатом конкуренции. Такое сравнение часто делается экономистами и оправдывается, так сказать, кажущимся моральным превосходством конкуренции.]. Но решающий социальный, политический и моральный факторы системы, обусловленные ее подчинением в конечном счете воле отдельной личности, остаются неизменными» [Понятие конкурентного рынка также является весьма живучим. «…Экономисты видят в рынке свободной конкуренции и его ценообразующем механизме особенно эффективный способ выражения индивидуального выбора… Свободный выбор и конкуренция, выражающиеся в решениях о купле-продаже, часто имеют примечательное свойство давать социальные результаты, которые нельзя улучшить вмешательством государства. В то же время для рынка характерно множество дефектов и недостатков, которые требуют вмешательства государства. Изыскивая пути устранения этих недостатков, экономист бывает поистине счастлив, когда он может предложить государственную политику, которая направлена на совершенствование рынка, а не на отмену или обход его» (см.: A.