Тайная история капитализма. Почему мы бедные, несчастные и больные - Ха-Джун Чанг Страница 9

экспортёром обширную помощь с зарубежным маркетингом и НИОКР[38]. Оно также прибегло к мерам контроля за капиталом в 1990-е годы и тем самым успешно сократило наплыв краткосрочного спекулятивного капитала, хотя их недавнее соглашение с США о свободе торговли вынудило чилийцев пообещать никогда более к этим мерам не прибегать. Что более важно, высказываются много сомнений в отношении устойчивости чилийского развития. За последние три десятилетия страна потеряла много перерабатывающих промышленных производств и стала чрезмерно полагаться на экспорт природных ресурсов. Не имея технологических возможностей для перехода к высокопроизводительной хозяйственной деятельности, Чили столкнулась с чётким пределом своего уровня процветания, которого она может достичь в долгосрочной перспективе.

Подытожим: правда о глобализации начиная с 1945 года является почти полной противоположностью официальной истории. Во времена контролируемой глобализации, поддерживаемой политикой защиты национальных интересов, в период с 1950-х по 1970-е годы, мировая экономика, особенно в развивающемся мире, росла быстрее, была более стабильной и имела более справедливое распределение доходов, чем за последние двадцать пять лет быстрой и бесконтрольной неолиберальной глобализации. Тем не менее, в официальной истории этот период рисуется как полный провал политики защиты национальных интересов, особенно в развивающихся странах. Таким искажением исторических данных торгуют оптом и в розницу, чтобы замаскировать провал неолиберальной политики.

Побеждают ли недобрые самаритяне?

Маргарет Тэтчер (Margaret Thatcher), премьер-министр Великобритании, которая являлась авангардом неолиберальной контрреволюции, однажды лихо отбрила своих критиков, сказав, что «иного не дано». Дух этого аргумента, известного как TINA (There Is No Alternative), пронизывает собой то, как глобализация преподносится Недобрыми Самаритянами.

Недобрые Самаритяне любят представлять глобализацию как неизбежный результат безостановочного развития технологий связи и транспорта. Им нравится представлять своих оппонентов в виде ретроградов, «современных луддитов»[39], которые «сражаются из-за того, кому принадлежит какое оливковое дерево». Утверждается, что идти против этого потока истории, означает своими руками создавать бедствия, о чём свидетельствуют коллапс мировой экономики в период между двумя мировыми войнами и неудачи руководимых государством индустриализаций в развивающихся странах в 1960-е и 1970-е годы. Утверждается, что есть только один способ выжить в этом потоке исторических сил – это глобализация, и это означает надеть «золотую смирительную рубашку» «одного стандартного размера на всех», которую практически все успешные экономики, якобы, носили на пути к процветанию.

В этой главе я показал, что тезис TINA [«другой альтернативы просто нет» или же, в отечественном употреблении, «иного не дано»] является результатом фундаментально неверного понимания того, какие силы движут глобализацией и [намеренного] искажения истории, с целью подогнать её под теорию. Слабым странам зачастую навязывали свободную торговлю, нежели они избирали её сами. Большинство стран, которые [на самом деле] имели свободу выбора, не избирали свободную торговлю в течении продолжительного времени. По существу, все успешные экономики, развитые и развивающиеся, обязаны своим нынешним положением избирательной стратегической интеграции с мировой экономикой, а не совершенно безусловной глобальной интеграции. Экономические показатели развивающихся стран были много лучше в «проклятом прошлом», во времена направляемой государством индустриализации, когда у них было много автономии, чем когда они были полностью лишены её в первую глобализацию (в эпоху колониализма и неравноправных договоров), или когда их автономия была значительно урезана (как это имеет место в последние четверть века).

Нет ничего неизбежного в глобализации, потому что ею движет больше политика (то есть человеческие воля и решения), а не технологии, как утверждают Недобрые Самаритяне. Если бы технологии определяли степень и глубину глобализации, то было бы невозможно объяснить, почему мир был менее глобализован в 1970-е годы (когда у нас были все современные технологии транспорта и связи, за исключением Интернета), чем в 1870-е (когда мы полагались на пароходы и проволочный телеграф). Технологии определяют только внешние пределы глобализации. Какую именно форму она примет, зависит от того, как мы поступаем во внутренней политике, и какие международные соглашения мы заключаем. И если это так, то тезис TINA – это неправда. Есть такая альтернатива, или даже альтернативы, происходящей сегодня неолиберальной глобализации. Далее в этой книге мы исследуем такие альтернативы.

Глава 2. Биполярное расстройство Даниэля Дефо

Как разбогатели богатые страны?

Даниэль Дефо (Daniel Defoe), автор «Робинзона Крузо» прожил яркую жизнь. До того как он стал писателем, он был бизнесменом и занимался импортом шерстяных товаров, трикотажа, вина и табака. Также он служил короне, в королевской лотерее и в Податной Стекольной Инспекции (Glass Duty Office), которая взимала печально известный «оконный налог», т. е. налог на недвижимость, исчисляемый пропорционально количеству окон [«оконный налог» заменял собою подоходный налог; кроме того существовал «стекольный налог», взимавшийся с веса стекла и стеклянных изделий]. Ещё он был влиятельным политическим памфлетистом [сейчас бы сказали блоггером] и вёл двойную жизнь в качестве правительственного шпиона. Сначала он шпионил на Роберта Харли (тори), спикера Палаты Общин. Затем он ещё больше осложнил себе жизнь, начав работать на заклятого врага Харли – правительство вигов Роберта Уолпола.

Как если бы быть только бизнесменом, романистом, налоговым инспектором и шпионом ему было слишком скучно, Дефо был ещё и экономистом. Эта сторона его жизни ещё менее известна, чем его шпионство. В отличие от романов «Робинзон Крузо» и «Молль Фландерс», его главная экономическая работа «План английской торговли» (1728) ныне почти забыта. В популярной биографии Дефо, написанной Ричардом Вестом (Richard West), эта книга не упоминается вовсе, а в удостоенной наград биографии, пера Полы Бакшайдер (Paula Backscheider), она упоминается, в основном, в связи с малозначительными вопросами, такими как отношение Дефо к американским индейцам[40]. Тем не менее работа была доскональным и глубоким докладом о тюдоровской промышленной политике (во времена правления Тюдоровской династии в Англии), который многому может нас сегодня научить.

В книге (здесь и далее «План»), Дефо описывает как династия Тюдоров, в особенности Генрих VII и Елизавета I, прибегали к протекционизму, государственному субсидированию, выдаче монопольных прав, организованному государством промышленному шпионажу и другим мерам государственного вмешательства, с целью развить английскую шерстяную промышленность – высокотехнологическую отрасль в Европе того времени. До Тюдоровской эпохи Британия была относительно отсталой экономикой, зависящей от экспорта шерсти-сырца, для покрытия своего импорта. Индустрия шерстоткацких и суконных мануфактур была сосредоточена в Нижних Странах (сегодняшние Бельгия и Нидерланды), особенно в городах Брюгге, Гент и Ипр во Фландрии. Британия экспортировала свою шерсть-сырец и делала на этом разумную прибыль. Но те иностранцы, которые знали как превратить шерсть в сукно, получали гораздо большие барыши. Таков закон конкуренции, когда тот, кто может делать сложные вещи, которых другие не могут, зарабатывает больше. Вот это положение и захотел изменить Генрих VII в конце XV века.[44]

Как пишет Дефо, Генрих VII устроил изыскания, чтобы определить подходящие места для суконных мануфактур[41]. Как и Эдвард III до него он переманивал опытных работников из Нижних Стран[42]. Ещё он повысил налог на экспорт шерсти-сырца и даже временно запретил её экспорт, чтобы побудить её дальнейшую переработку дома. В 1489 году он также запретил экспорт сукна-суровья [полуфабриката], за исключением кусков, стоимостью ниже установленного порога, чтобы поощрить дальнейшую отделку на родине

[осмотр, штопанье, отравка, крашение, валка, ворсование, стрижка и прессование][43]. Его сын Генрих VII продолжил этот курс и запрещал экспорт сукна-суровья в 1512, 1513 и 1536 годах.

Дефо подчёркивает, что у Генриха VII не было никаких иллюзий, в отношении того, как скоро английские производители нагонят своих искушённых конкурентов из Нижних стран[44]. Король поднял экспортные пошлины на шерсть-сырец только когда английская промышленность встала на ноги достаточно, чтобы справляться со всем объёмом шерсти, подлежащей переработке. И затем Генрих немедленно снял запрет на экспорт шерсти-сырца, когда стало ясно, что Британия просто не способна перерабатывать всю шерсть, которую она производила[45]. И действительно, как и