Аркадий Локерман - Рассказ о самых стойких Страница 24

Неизвестно как бы развивались дальнейшие события, если бы как раз тогда, в 1844 году, не ушел в отставку Канкрин. Он поставил своеобразный рекорд, пробыл министром финансов 21 год, дольше всех в истории России. Для сравнения отметим, что, например, во Франции с 1315 по 1781 год было казнено 37 министров финансов — в среднем по одному каждые 13 лет!

Новым министром стал Ф. Вронченко, быстро переименованный народом во Вранченко. С ним опекун Демидова, а по-видимому, и фирма «Джонсон, Маттей и K°» быстро нашли общий язык. Не обладая способностями своего предшественника, Вронченко всячески стремился принизить его заслуги и укрепить свои авторитет. В статье Винклера «Из истории монетного дела в России» (Горный журнал, т. III, 1893) приведены слова современника событий о том, что «перед недалеким Вронченко словно кошмар носилась боязнь подделки монет за границей. В таможни было дано секретное указание проверять и, если у провозителя окажется 50 штук монет или более, оставлять их в таможне под каким-нибудь благовидным предлогом и отправлять на монетный двор, чтобы узнать, существует ли платиновая монета иноземного чекана».

Остается неясным, действительно ли Вронченко боялся подделок или умышленно нагнетал страх. Более вероятно последнее, ведь с таким же успехом могли ввозить и поддельные золотые монеты, но об этом министр не беспокоился. Не давал оснований для беспокойства и отчет таможни: вывезено монет на 169 тысяч рублей, а ввезено лишь на 59 тысяч, и фальшивых среди них не обнаружено. Казалось бы, беспокоиться не о чем. И тем не менее Вронченко предпринял действия, идущие гораздо дальше того, что предлагал опекун малолетнего Демидова.

Вронченко представил доклад о том, что платиновая монета «не соответствует общим основаниям нашей денежной системы», и если сейчас не обнаружили подделок, то в будущем наверняка «найдутся злонамеренные люди, которые воспользуются разностью в цене монеты и самого металла и начнут ее подделывать, и тогда казна понесет большую потерю…» Аргумент этот — «как бы чего не вышло» — сработал безотказно, Николай I согласился с выводом Вронченко: «Необходимо и полезно принять окончательную меру». 22 июня 1845 года царь подписал указ «О обмене платиновой монеты». В нем сказано: «Для приведения нашей монетной системы в совершенную стройность, признав за благо, согласно с мнением Особого Комитета Финансов, прекратить вовсе чеканку платиновой монеты, Повелеваем: обмен платиновой монеты производить по мере ее предъявления, в течение шести месяцев со дня получения сего указа».

Этот указ отнюдь не прибавил доверия к правительству и его стройной финансовой системе, возникла паника, одни боялись опоздать, другие боялись сдавать: ведь платину меняли на бумажки с надписью «казначейский билет», и никто не знал, будут ли они надежнее, чем ассигнации. Выстраивались длинные очереди желающих получить взамен не бумагу, а золото.

За весь период обращения платиновой монеты с 1828 по 1845 год отчеканено было: трехрублевиков- 1 373 691, шестирублевиков — 14 847 и двенадцатирублевиков — 3 474 на общую сумму 4 251 843 рубля, а возвращено было монет на сумму 3 263 292 рубля. Таким образом, почти на один миллион рублей осталось платиновых монет у населения. Они еще долго находились в добровольном обращении, потому что к ним привыкли и в них верили. В дальнейшем вместе с ростом цены на платину, эти монеты превращали в изделия, их становилось все меньше, и теперь «платенники», особенно шестии двенадцатирублевики, редкость среди редкостей, украшение коллекций. Но, конечно, не о будущих нумизматах заботился Вронченко, осуществляя свое мероприятие. Кому оно было выгодно? Найти ответ нелегко.

Действия министра можно было бы понять, если бы платину изъяли из денежного обращения для иного, более важного применения, а на самом деле она, как и в начале своей истории, легла в подвалы казначейства мертвым грузом. Созданное усилиями П. Г. Соболевского и других специалистов Особое отделение по переработке платины при Монетном дворе ликвидировали, обосновав это тем, что для государственных нужд металла уже накоплено достаточно много. Основа независимости была подорвана, а надежда на то, что сырую платину можно будет выгодно продавать за границу, не оправдалась. Колумбийское правительство, которое, как оказалось, несколько лет придерживало платину, возможно не без влияния событий в России, вдруг выбросило на европейский рынок много руды, и предложение надолго превысило спрос.

Печальные последствия не замедлили сказаться, особенно на Урале. Если в 1843 году добыча сырой платины достигла рекордного уровня — 213 пудов, то в 1845 году она снизилась до 50 пудов, а затем работы почти на всех приисках, в том числе и на демидовских, были полностью прекращены, горные выработки затоплены. По официальным данным, в 1846 году добыли 1 пуд 7 фунтов, в 1847-м — 2 пуда, в 1848-м — 5 пудов 7 фунтов.

Тут-то и выступила из тени фирма «Джонсон, Маттей и K°». Она сердобольно спасала предпринимателей от разорения, выдавая авансы, заключая очень выгодные многолетние контракты.

Пожалуй, только этой фирме да еще конкурирующей с ней французской «Демутис, Лемер и K°» пошел на пользу царский указ. Теперь они диктовали свои условия, и добыча на Урале даже через 10 лет после этого указа приблизилась лишь к стопудовому уровню, но уходили эти пуды в Лондон и Париж за полцены.

Бессмыслица создавшегося положения становилась все очевиднее по мере ухудшения финансового положения, а оно после крымской войны 1853–1856 годов стало катастрофическим.

Для спасения российских финансов создали комиссию из 11 тайных советников и к ее работе вынуждены были привлечь людей умных, дельных. Академик Б. С. Якоби, выдающийся физик, создатель гальванопластики, инициатор введения метрической системы мер в России и ее официальный представитель в Международном обществе по стандартизации мер, весов и монет, подверг резкой критике состояние платиновых дел, назвав «червями и гадами, блаженствующими ныне в своем сыром обиталище» тех, кто противоборствует прогрессивным начинаниям. Он обратил внимание на то, что теперь возобновление чеканки платиновых монет сулит еще большие выгоды, потому что во Франции А. Сент-Клер Девиль и Ж. Дебре разработали очень производительный способ обработки этого металла.

По предложению Б. С. Якоби комиссия рекомендовала «восстановление платиновой монеты, что поощрило бы находящуюся в упадке платиновую промышленность и способствовало бы поддержанию бумажного рубля».

Государственный совет это предложение принял, и приказано было на Монетном дворе срочно восстановить платиновое отделение. Академика Якоби командировали в Париж, где изобретатели А. Сент-Клер Девиль и Ж. Дебре сделали для него редкое по тем временам исключение — ознакомили со своим секретом.

«Ранее, — как отметил Якоби в своем отчете, — удавалось расплавить платину только между остриями углей в гальванической батарее, а Девиль и Дебре достигли необходимой для этого температуры, сжигая в кислороде обыкновенный светильный газ или водород, если требовалось расплавить иридий».

«Для этой цели они построили печь, состоящую из раковины, выдолбленной в пористом известняке, и свода с коническим отверстием для горелки, в которую поступали газы — горючее и окислитель. В раковину загружали губчатую платину или изделия из платины, подлежащие переработке. Расплавленный металл стекал из раковины по желобку в форму. При этом в процессе плавления происходила дополнительная очистка — железо, медь, кремний и другие примеси переходили в легкоплавкие шлаки и поглощались пористыми стенками печи».

Это изобретение, отметил Якоби, преобразит металлургию платины, удешевит стоимость изделий и повысит их качество. Он рекомендовал пригласить в Россию Сент-Клер Девиля для внедрения метода. Согласие было дано, но тем и ограничились. Внимание высокого начальства заняли иные вопросы: указывать ли на монетах стоимость или только вес и разрешить ли их обращение по свободному курсу? После долгих проволочек решили возобновить чеканку монеты в их прежнем виде, но из надписи на оборотной стороне исключить слово «чистой». Формально поправка выглядела правильной, но это был, как говорится, ход конем, потому что изменение надписи требовало перечеканки монет, делало невозможным их быстрый ввод в обращение. Кто-то, вероятно, не хотел, чтобы они опять разбрелись по свету.

В марте 1862 года был «распубликован» царский указ о выпуске в обращение новой платиновой монеты достоинством в 3 и 6 рублей. О том, как это отразится на стройности финансовой системы, на сей раз умолчали, и судя по тому, что указ разрешал беспошлинный ввоз из-за границы платины «не в деле и в изделиях», подделок больше уже не опасались. По-видимому, монеты нового образца в обращение почти не поступили и век их существования, даже «на бумаге», был короток.