Лев Данилкин - Юрий Гагарин Страница 32

— Для такого дела, — сказал Королев, — лучше всего подготовлены летчики. И в первую очередь летчики реактивной истребительной авиации. Летчик-истребитель — это и есть требуемый универсал. Он летает в стратосфере на одноместном скоростном самолете. Он и пилот, и штурман, и связист, и бортинженер…

Большинство поддержало Сергея Павловича. Было решено поручить отбор кандидатов в космонавты авиационным врачам и врачебно-летным комиссиям, которые контролируют здоровье летчиков в частях ВВС» (3).

И вот осенью 1959-го в Луостари приехала группа врачей; летчиков стали дергать на собеседования.

Шли полеты. Дело было к осени, летчики были уже тепло одеты, в теплых куртках, шлемофонах. Из-за непростых метеоусловий мы прикрыли полеты. Командир полка в это время сказал, что куда-то наши медицинские работники отобрали молодых летчиков. Ребята здоровые — но почему их пригласили на очередной медосмотр — непонятно.

Никто совершенно не знал и не представлял, куда идут эти люди (7).

Наши полномочия касались всей полноты отбора. Мы должны были отобрать кандидатов не только по медицинским показаниям, а с учетом профессиональной подготовки, морально-политических качеств, психологических особенностей отбираемых. Мы с А. П. Пчелкиным разработали для выполнения этой задачи четкий план. Вероятно, другие группы разработали примерно такой же план действий. После доклада командиру части (соединения) о цели нашей командировки мы по данным медицинских документов (медицинской книжки) проводили предварительный ориентировочный отбор по состоянию здоровья и росто-весовых показателей (нам дали данные по максимальному росту и весу и возможных отклонениях). После этого отобранные кандидаты нами обсуждались с командованием и политработником… нам предоставлялась подробная характеристика профессиональной работы, моральных качеств, особенностей характера, в частности коммуникабельность этих лиц, вредные привычки и пр.

При отрицательной или неопределенной оценке указанных качеств отобранные по медицинским книжкам летчики отбраковывались (5).

Кроме обычных вопросов — даты и места рождения, семейного положения — в конце беседы задавали в основном три вопроса. Первый — «Желаете ли Вы летать на более современных типах самолетов, на новой технике?» Как правило, на этот вопрос все летчики давали положительный ответ. Второй — «Хотели бы Вы летать на новых типах самолетов и работать летчиком-испытателем?» Большинство летчиков давали свое согласие и интересовались, когда это будет. А когда задавали третий вопрос — «Хотели бы Вы полететь на ракетах вокруг Земли?» — то по мимике лица, по взгляду сразу можно было определить, желает ли этот человек полететь или нет (4).

90 процентов наших собеседников первым делом спрашивали: «А летать на обычных машинах мы будем?» Это были ребята, действительно влюбленные в свою профессию, гордящиеся званием военного летчика. Примерно трое из десяти отказывались сразу. Отнюдь не от страха. Просто им нравилась их служба, коллектив, друзья, ясны были перспективы профессионального и служебного роста, налажен семейный быт и ломать все это из-за дела туманного, неизвестно что обещающего, они не хотели (3).

Из десяти прошли трое. Это были Гагарин <…> Вязовкин и Георгий Шонин, который потом тоже стал космонавтом. Когда они вернулись в полк, пришла бумага из Москвы с приказом дать им максимальный налет (20).

Всё совершается в свое время, тогда, когда должно совершиться: человек подсознательно был уже готов и хотел встретиться с космосом, и кто-то начал думать о том, чтобы использовать для этой цели ракету, кто-то — взять на себя ответственность за всё, что случится, а те, кому предначертано было лететь, готовы были ради этого рискнуть головой (2).

Глава седьмая

ГАГАРИН И КРЕСЛО БАРАНИ

О серьезности намерений командования отобранные в первый отряд летчики могли судить по двум признакам: во-первых, их начальником стал генерал Каманин, очень крупная фигура из советского героического пантеона; во-вторых, в начале марта 1960 года их, простых лейтенантов, повели знакомиться к маршалу ВВС Вершинину. Затевалось что-то ОЧЕНЬ КРУПНОЕ — и настолько секретное, что лучше всего было просто прикусить язык и не задавать лишних вопросов: в космос так в космос, по ходу тренировок всё объяснят.

В массовом сознании предполетная подготовка космонавтов обычно ассоциируется с вращением на центрифуге; недаром даже Джеймс Бонд в одной из серий едва не гибнет внутри этого аппарата — умение справляться с космическими перегрузками считалось sine qua non[20] для джентльмена 1960-х годов. Гагарина, естественно, тоже крутили; однако по яркости негативных впечатлений моделирование перегрузок далеко уступало другим испытаниям. Два, судя по величинам информационных всплесков, главных и наиболее длительных стресса — это месячная парашютная подготовка и десятидневное пребывание в сурдокамере. Это только кажется, что раз Гагарин и так был летчиком, то несколько лишних прыжков с парашютом стали для него лишь дополнительным удовольствием.

На самом деле общеизвестно, что летчики — которым иногда приходится катапультироваться и, чтобы не терять форму, совершать раз в год тренировочные прыжки — прыгают крайне неохотно (если вы когда-нибудь прыгали хотя бы с 800 метров, то поймете, что шагнуть из самолета в небо вообще обходится психике не так уж дешево). И уж конечно в тот момент, когда они соглашались стать потенциальными космонавтами, их никто не предупреждал, что придется совершить 40 сложных прыжков — в том числе затяжных, ночных и с приводнением; что будут и нераскрывшиеся основные парашюты, и чудом не совершившиеся приземления на ЛЭП, и сломанные ноги, и затенения куполов… Разумеется, однажды подписавшись на участие в парашютной программе, дальше соскочить было невозможно — не струсишь же перед товарищами. Приходилось преодолевать себя, и бог знает, каких сил это стоило Гагарину.

Крайне изматывающей, и психологически, и физиологически, — несмотря на бодрые доклады в автобиографии — была отсидка в сурдокамере. Зачем их туда законопачивали? Затем, что, если корабль выйдет на нерасчетную траекторию и не удастся затормозить его, пилоту придется летать 10–15 суток внутри, по сути, консервной банки — и надо было хоть как-то подготовить его к этой, далеко не чисто гипотетической, проблеме. Сурдокамера была не только трудным аттракционом; отделенная от внешнего мира посредством сложных механизмов и, в случае экстремальных ситуаций, трудноразблокируемая, она представляла собой еще и опасное предприятие — хотя бы потому, что вероятность погибнуть в ней, как оказалось, составляла 1 к 20 (по состоянию на 2010 год смертельный риск совершения самого космического полета оценивается как 1:62).

По существу, сурдокамера была не чем иным, как психологической пыткой.

Непонятно, невероятно, с какой стати взрослый, 26-летний, уже сформировавшийся, семейный человек без принуждения позволяет истязать себя на протяжении многих месяцев, больше года. Есть простое объяснение: во-первых, Гагарин был мужчиной, и ему предлагали пройти интересный обряд инициации; во-вторых, его брали «на слабо». Это достойное объяснение — однако, каким бы мачо вы ни были, если вам предложат просто «на слабо» выдержать перегрузку 12 g, совершить ночной затяжной прыжок с высоты 11 километров и просидеть пару недель в помещении размером с ящик из-под холодильника, вы, скорее всего, откажетесь.

Почему же он согласился? Чтобы понять, что происходило в голове у Гагарина после того, как его выдернули из Луостари, попытаемся очертить горизонт ожиданий его и других молодых людей, которых отобрали «на опыты». Сейчас, когда границы космоса вот уже 50 лет как пройдены человеком, можно прибегнуть к такому аналогу. Представьте, что вас отобрали в группу людей, которым предстоит осуществить первое в истории человечества путешествие во времени. Перспектива очень странная; ясно, что никакой гарантии — ни успешного протекания эксперимента, ни возвращения — никто вам дать не может. Тем не менее вы, скорее всего, во-первых, представляете, что вас ждет в случае успеха (и обложка журнала «Time» — это самое скромное предположение); во-вторых, вам чертовски интересно — вы читали про это множество книг, видели кучу фильмов, вы смотрели в детстве «Гостью из будущего» — так неужели вы откажетесь залезть в машину времени? Да нет, конечно. Как бы счастливо ни складывалась ваша жизнь, какими бы мизерными ни были шансы на успех, каким бы благоразумным, рассудительным и даже трусливым вы ни были, есть такие вещи, от которых глупо отказываться — даже если они смертельно опасны.

Так что Гагарин, несомненно, осознавал, что он выиграл в лотерее — и несмотря на то, что у него была семья, которую он подвергал риску остаться без кормильца; что, простаивая без полетов, он терял с таким трудом добытую летчицкую квалификацию; что очень велика была вероятность отчисления из отряда за малейшую провинность или «отсева» из-за внезапно проявившегося несоответствия по медицинским параметрам; несмотря на крайне непрочный социальный статус (никакой страховки, ни психологической, ни финансовой, не предусматривалось — в случае чего ему просто пришлось бы отправиться обратно за полярный круг дослуживать в полк, где за время его отсутствия коллеги продолжали делать карьеру, а он потратил время зря); несмотря на новую беременность жены; несмотря на чередование воодушевляющих и нервирующих известий о запусках ракет, которые то летят хорошо и куда надо, то летят плохо и взрываются; несмотря на все это — игра стоила свеч.