Юрий Гагарин - Вижу Землю... Страница 4

К полетам нас готовили специалисты самых различных областей знания. Мы изучали основы ракетной и космической техники, конструкцию корабля, геофизику, астрономию, медицину. Кроме теории, много времени уходило на физическую подготовку. Гимнастику сменяли игры с мячом, прыжки в воду с трамплина, велосипед. Занимались регулярно, в любую погоду, под наблюдением врачей. А вскоре подошло время специальных тренировок: испытаний в сурдокамере, где царит абсолютная тишина, на стремительной центрифуге, в термокамере с обжигающим воздухом, в самолетах, где специально создается состояние невесомости.

Вот он спокойно положил в карман своего космического костюма удостоверение советского космонавта № 1.

Готовился и космический корабль. Его я впервые увидел летом 1960 года, за девять месяцев до старта. Будущий «Восток» всем понравился. Тогда же мы узнали, что оболочка корабля нагревается при входе в плотные слои атмосферы до нескольких тысяч градусов…

— Гагарину хорошо — он литейщик, привык стоять у раскаленных печей, — пошутил кто-то из товарищей.

— Пожалуй, несколько тысяч градусов многовато и для Юры, — сказал другой.

— Как-нибудь не расплавимся!

Здесь же мы познакомились с тепловой защитой корабля. И, забегая вперед, скажу, что во время всех наших полетов температура в кабине была нормальной.

Я хочу рассказать о корабле. Конечно, «Восток-1» отличается от последующих кораблей, но основные принципы те же. Космический корабль состоит из двух отсеков. Первый — «жилой». Это кабина пилота с рабочей аппаратурой. Второй отсек — с тормозной установкой, которая обеспечивает посадку корабля.

Самый большой предмет в кабине — кресло. В него вмонтирована катапульта, схожая с теми, что имеются на реактивных самолетах. По команде кресло с человеком отделяется от корабля. Кроме катапульты, в кресло вмонтирована спасательная лодка, запас провизии, рация для связи, аптечка.

Наверное, все или почти все читатели видели в кино или по телевидению внутреннее оборудование корабля. Там много сложной радиотехники, оптических устройств. За тем, что делается вне корабля, пилот наблюдает через иллюминаторы. Стекла иллюминаторов особенные, не уступающие по прочности металлу. Но, кроме того, нужна и защита от ярких, не таких, как на Земле, солнечных лучей. Поэтому иллюминаторы снабжены специальными шторками.

В кабине расположены аппараты и системы, обеспечивающие нормальные условия жизни и работы космонавта: температуру воздуха, влажность, содержание кислорода и так далее. Необычайная точность расчетов сопровождала нас во всем от старта до посадки.

Безукоризненно работали все приборы. Об одном приборе я расскажу вам подробнее. Он похож на глобус, обыкновенный глобус, такой же, как тот, который есть в каждой школе. Во время полета этот глобус вращается. И в любую секунду мы могли точно определить, над какой точкой Земли находится корабль. Управление кораблем настолько совершенно, что оно вызывало у нас, космонавтов, откровенное чувство восторга учеными и конструкторами.

«Быть первым в космосе, — сказал Гагарин перед стартом, — вступить один на один в небывалый поединок с природой, — можно ли мечтать о большем? Но вслед за этим я подумал о той колоссальной ответственности, которая легла на меня… первым проложить дорогу человечеству в космос… назовите мне большую по сложности задачу, чем та, что выпала мне. Это ответственность не перед одним, не перед десятком людей, не перед коллективом. Это ответственность перед всем советским народом, перед всем человечеством, перед его настоящим и будущим…»

Как вы знаете, в космос корабль выводится многоступенчатой ракетой. Как только «Восток» достигает заданной высоты, он отделяется от ракеты-носителя и продолжает полет самостоятельно. Скорость — около восьми километров в секунду.

Советские ракеты не имеют себе равных по мощи, надежности и точности работы. Ракета, которая вывела на орбиту Земли «Восток», имела общую мощность двигателей около 20000000 лошадиных сил.

Раздалась команда, и космический корабль, оставляя за собой огненный шлейф, пошел в космос.

За 108 минут корабль Юрия Гагарина со скоростью около 28000 километров в час совершил полный оборот вокруг земного шара и благополучно опустился на родную землю.

12 апреля 1961 года. Московское время 9 часов 05 минут, 06, 07… — ПУСК!

СТО ВОСЕМЬ МИНУТ

Теперь это уже стало традицией: перед отъездом на космодром космонавты идут на Красную площадь, к Кремлю, к Мавзолею Владимира Ильича Ленина.

Так и я однажды шагал по морозной, но уже охваченной предчувствием весны Москве.

Тысячи людей шли по улице Горького навстречу мне, обгоняли. И никто, конечно, не знал, что готовится грандиозное событие, подобного которому еще не знала история. Я постоял у кремлевской стены, еще раз взглянул на Мавзолей Ленина, спустился к Москве-реке… В ту же ночь вылетел в Байконур.

«…Корабль почернел, обгорел, но именно поэтому, — сказал космонавт, — казался мне еще более красивым и родным, чем до полета».

Вместе со мной на космодром летели Герман Титов, еще несколько космонавтов, группа научных работников и врач. Опасения тех, кто предлагал не предупреждать нас о дне полета, чтобы мы не нервничали, не оправдались. И я, и Герман, который был готов в случае необходимости занять место в кабине «Востока», чувствовали себя прекрасно.

Мы были готовы. Но долгожданное решение государственной комиссии было объявлено только на космодроме: я назначался командиром «Востока-1», Герман Титов — моим дублером.

Люди затаили дыхание. Первый в мире космонавт шел по красной дорожке, чеканя шаг, чтобы доложить: «Первый в истории человечества полет на советском космическом корабле „Восток“ 12 апреля успешно совершен… Чувствую себя отлично. Готов выполнить новое любое задание нашей партии и правительства».

Это был большой праздник на нашей планете. Имя Гагарина стало рядом с именем Колумба и Магеллана. Его отождествляли с Икаром — героем поэтического мифа. А он остался самим собой, скромным и умным. Остался Юрием Гагариным.

До 11 апреля мы с Германом изучали график полета, отрабатывали все элементы задания. Нужно было запомнить все операции, которые предстояло выполнить в полете. Помогали нам в этом и создатель космического корабля, и видные советские ученые.

Привыкали мы и к «космической кухне» — сокам и паштетам, которые предстояло есть из особых туб.

День перед полетом был отведен для полного отдыха. В домике, где жили мы с Германом, звучала тихая музыка. О полете не разговаривали. Вспоминали детство, прочитанные книги, увиденные фильмы. Весело посмеивались друг над другом, вспоминая всякие забавные случаи и происшествия. Кроме врача, который был с нами почти постоянно, заходили друзья по отряду, Главный Конструктор.

Спать легли в девять вечера. Помнится, снов я не видел. В половине шестого утра разбудил врач. Встал и Герман, напевая, как обычно, шутливую песенку. Последняя проверка. Все — в норме.

Мне помогли надеть скафандр. Тут же, кажется, я дал первые в жизни автографы.

Потом мы с Германом сели в специальный автобус, в котором начинается уже космическая жизнь. Скафандр подключается к приборам, подающим воздух.

У подножия ракеты — огромного, устремленного в небо сооружения — попрощался с провожающими и на лифте поднялся к вершине ракеты. Заявление, которое я сделал за несколько минут перед этим, широко известно. Оно было напечатано в газетах, передано по радио. Тем не менее хочется вспомнить несколько фраз, сказанных на космодроме. Они ведь точно отражали мое душевное состояние перед полетом, мои чувства и мысли:

«Счастлив ли я, отправляясь в космический полет? Конечно, счастлив. Ведь во все времена и эпохи для людей было высшим счастьем участвовать в новых открытиях. Мне хочется посвятить этот первый космический полет людям коммунизма — общества, в которое уже вступает наш советский народ и в которое, я уверен, вступят все люди на земле. Сейчас до старта остаются считанные минуты.

Я говорю вам, дорогие друзья, до свиданья, как всегда говорят люди друг другу, отправляясь в далекий путь. Как бы хотелось вас всех обнять, знакомых и незнакомых, далеких и близких!»

И вот я остался один среди многочисленных приборов, освещенных искусственным светом. Лишь радио связывало меня с окружающим миром.