Марк Алданов - Русский Дон Жуан

Предисловие

Из статьи А. Чернышева

Кажется, история литературы не знала прежде случая, чтобы один крупный писатель опубликовал свое произведение за подписью другого. В жизни Алданова и Бунина такой эпизод был. В 1949 г. приятель Бунина Александр Рогнедов обратился к Алданову с необычной просьбой. Для сборника, который он, Рогнедов, готовит для публикации в Испании, Бунин предоставил рассказ, но его невозможно по цензурным соображениям напечатать. Сроки поджимают, имя Бунина анонсировано, а писатель, увы, болен. Не напишет ли по старой дружбе «артикль» за подписью Бунина Алданов?

Алданов не обескуражен неожиданным предложением, но боится, что Бунин обидится: «Вероятно, даже наверное, он на меня очень рассердился бы, а я на это идти не могу. Со всем тем не могу отказать Вам в услуге — тем более что дела Ваши не так блестящи. Поэтому предлагаю Вам следующее. Поговорите Вы с Буниным. Скажите ему, что Вы из-за его болезни не можете да и по условию не имеете права просить написать для Вас что-либо другое, но что, зная мою любовь к нему, Вы надеетесь, что я соглашусь бесплатно написать небольшую статейку, чтобы он ее подписал: Вам его имя необходимо. Боже Вас избави, не говорите ему, что Вы мне это уже предложили и что я согласился. Нет, скажите ему именно, что Вы надеетесь».

Долго искали Алданов и Рогнедов тему «артикля», в конце концов остановились на такой: «Русский Дон Жуан» — о том, как трактовали этот образ Пушкин и Алексей Константинович Толстой. Алданов написал быстро, за неделю, и Рогнедов рассказывал ему в письме: «Иван Алексеевич прочел, хитро улыбнулся и подписал. Я спросил из вежливости: «Исправлений не будет?» Он снова хитро взглянул на меня и проворчал: «Ну вот еще! Он пишет так хорошо, что не мне его исправлять...»

Этот эпизод ярко характеризует литературные нравы эмигрантов первой волны — благородство в их среде было не исключением, а обычным явлением. И по-новому освещает личность Алданова, не только крупного писателя, но и великодушного человека.

«Русский Дон Жуан» И.А. Бунина (Публикация М.Н. Алексеевой, вступительная статья и примечания В.Е. Багно)

Литературно-критическое наследие И. А. Бунина не столь велико, как у других его знаменитых современников, поэтому любая находка в этой области представляет первостепенный интерес. Ленинградской журналистке М. Н. Алексеевой посчастливилось обнаружить в Испании машинописный оригинал большей части статьи И. А. Бунина на русском языке, озаглавленной «Русский Дон-Жуан». Полностью эта статья была напечатана в испанском переводе в малодоступном для советского читателя издании «Душа Испании».[1] Не известная специалистам по Бунину и Пушкину, не попадала она, за редким исключением, и в поле зрения исследователей мифа о Дон Жуане.[2]

Русская часть бунинского оригинала — со старой орфографией, правкой автора и его характерной подписью — оказалась вклеенной в макет испанского издания, который сохранился в мадридском архиве супругов Маковецких, поляков по происхождению. Доктор философии профессор Мадридского университета Габриэла Маковецкая и инженер Станислав Маковецкий (ныне покойный) — известные популяризаторы славянской культуры в Испании и испанской культуры в Польше. Их перу принадлежит немало книг и статей на эту тему, в частности, монументальное исследование «Культура славян». Просветительская деятельность Маковецких заслуженно отмечена многими наградами в обеих странах. Именно Станиславу Маковецкому доверил оформление книги «Душа Испании» ее составитель Грегорио Мараньон, выдающийся испанский ученый-медик, литератор и знаток искусства. Относившийся, по словам супруги, трепетно ко всему русскому, Станислав Маковецкий сохранил на память машинописные оригиналы (к сожалению не полные) статей русских писателей, заказанных для публикации в этой книге. Помимо бунинской статьи в макете имеются неполные оригиналы эссе Д. Мережковского «Сервантес», М. Алданова «Последний из рода Абенсеррахов», А. Рогнедова «Письма мистера Джона Смита, путешествующего по Испании, миссис Джоан Смит из Оклахома Сити» — все на французском языке. Часть сохранившейся статьи В. Вейдле «Искусство Испании», также опубликованной в сборнике, написана на русском языке.

О том, что статья «Русский Дон-Жуан» была написана Буниным по заказу, специально для испанского издания, со всей определенностью свидетельствует его отказ приводить в ней «испанские» стихи Пушкина, «поскольку передать это очарование в переводе невозможно». Статья написана Буниным не ранее 1945 года, так как в ней упомянут «недавно умерший» А. Н. Толстой (1882— 1945); скорее всего, незадолго до выхода сборника в свет, т. е. в 1949 или в 1950 году.

Бунин не ставил перед собой цели написать сравнительно-литературоведческое исследование, излагающее историю рецепции легенды о севильском обольстителе в русской литературе,[3] не ставил и сугубо научных задач. В сущности, его эссе посвящено одному Дон Жуану — пушкинскому; параллель с «Дон Жуаном» А. К. Толстого призвана лишь оттенить «Каменного гостя» Пушкина.

И А. К. Толстой, и особенно Пушкин не только принадлежали к числу самых любимых Буниным писателей, но и являлись для него бесспорными авторитетами в борьбе с декадентскими и авангардистскими течениями в литературе. «Вспоминаю уже не подражания, — писал Бунин о значении для него Пушкина, — а просто желание, которое страстно испытывал много, много раз в жизни, желание написать что-нибудь по-пушкински, что-нибудь прекрасное, свободное, стройное, желание, проистекавшее от любви, от чувства родства к нему, от тех светлых (пушкинских каких-то) настроений, что Бог порою давал в жизни». [4]

Обращение к донжуановской теме высоко ценимого им также А. К. Толстого было для Бунина «свидетельством общечеловеческих запросов духа», знаком причастности этого истинно русского художника к мировой культуре.[5] Очевиден и неизменный интерес самого Бунина к мифу о Дон Жуане. Характерно, например, что при всей антипатии к поэтическим опытам символистов, он благосклонно отнесся к стихотворению К. Д. Бальмонта «Дон-Жуан»: «Что же касается „изящной словесности“, как говорили в старину, то в сентябрьской „Книжке Недели“ достойно внимания только новое произведение К. Д. Бальмонта, и я ограничусь тем, что отмечу в своем „дневнике“ именно одно это художественное произведение. Называется оно „Дон-Жуан“ и написано в духе последнего времени, с тем оттенком, который хотя и не совсем точно, привыкли называть „декадентским“; это Дон-Жуан с характером новых настроений, и вычурность и туманность, которая утрируется писателями, охваченными этими „декадентскими“ настроениями, вредит и отмеченному произведению; видно писатели на этом пути еще не сумели стать достаточно серьезными и простыми. Но в общем, новое стихотворение г. Бальмонта выдается среди многих его произведений и написано (...) местами сильно и интересно (...)».[6]

О внимании к донжуановскому мифу (и шире — к книдскому, включающему в себя легенду о Дон Жуане) [7] свидетельствует также история, рассказанная Буниным Ирине Одоевцевой. Правда, в этой версии о Дон Жуане инициатива принадлежит женщине, оскверняющей с первым встречным могилу ее похороненного накануне нелюбимого мужа.[8] Наконец, согласно Зинаиде Шаховской, сам Бунин пытался прослыть Дон Жуаном: «Репутацию свою Дон Жуана Бунин всячески поддерживал, и нет сомнения, что женщин он любил со всей страстностью своей натуры (но Дон Жуан женщин-то не любил). Мне почему-то в донжуанство его не верилось и легкое его „притрепыванье“, типично-русское, принималось мною за некую игру, дань вежливости. Все это было скромно, несколько провинциально и даже юношески — так молодость пробует свои силы, а старость хочет показать, что в ней задержалась юность».[9]

В Приложении дан осуществленный авторами публикации перевод с испанского той части статьи, русский оригинал которой не обнаружен. Таким образом читатель может познакомиться не только с оригинальным текстом Бунина, но и с теми мыслями, которые пока, к сожалению, известны только в переводе на испанский язык.

Публикаторы выражают глубокую признательность Габриэле Маковецкой за предоставление текста бунинской статьи.

И.А. Бунин РУССКИЙ «ДОН-ЖУАН»

У Альфреда де Мюссе есть такие стихи:

«Oui, Don Juan, le voilà ce nom que tout répète,Ce nom mystérieux que tout l'univers prend,dont chacun veut parler et que nul ne comprend!Si vaste et si puissant qu'il n'est pas de poètequi ne l'ait soulevé dans son coeur et sa têteEt pour l'avoir tenté ne soit resté plus grand...».[10]

Тут многое верно. Конечно, не все поэты писали о Дон-Жуане, но писало о нем, вероятно, больше поэтов, чем о каком бы то ни было другом легендарном человеке. Я видел когда-то ученую книгу «Дон-Жуан в поэзии и музыке».[11] Если память мне не изменяет, в ней назывались имена нескольких десятков поэтов и композиторов, избравших его своим героем. Среди них были люди гениальные, как Мольер или Моцарт, были талантливые и очень талантливые, как Тирсо де Молина, Мюссе, Ленау, Зорилья, Мериме, Александр Дюма,[12] были и бездарные. Не составляет исключения и русское искусство. О Дон-Жуане написал драму «Каменный гость» величайший русский поэт Пушкин. Ее положил на музыку композитор Даргомыжский. Поэму, или тоже — драму, «Дон-Жуан» написал известный поэт 19-го столетия граф Алексей К. Толстой, которого не надо смешивать ни с автором «Войны и мира», ни с недавно умершим советским романистом Алексеем Н. Толстым. Мюссе говорит, что этот сюжет всегда возвеличивал избравшего его писателя. Это не так. «Каменный гость», конечно, не лучшее произведение Пушкина, как и «Le Festin de Pierre» не лучшее (хотя и очень замечательное) произведение Мольера.