Зарема Ибрагимова - Царское прошлое чеченцев. Власть и общество Страница 10

Война не благоприятствует ведению точного учета и статистики потерь. С чисто военной точки зрения считалось, что командующему более важно знать численность бойцов, которыми он располагает для тех или иных боевых действий, чем дифференцированные причины выбытия бойцов из строя. Вместе с тем по самому характеру военных действий сколько-нибудь точная дифференциация неосуществима. Невозможно учесть во время происходящих военных действий, сколько из так называемых «пропавших без вести» убито, попало в плен, дезертировало, сколько из числа попавших в плен было ранено, сколько пленных умерло от ран, от болезней и сколько было убито в плену. Более или менее точно учесть все это обычно не удается, и после окончания войны. На точность данных о военных потерях в прошлых войнах в ряде случаев влияет также сознательная и намеренная фальсификация этих данных, как со стороны победителя, так и со стороны побежденного82.

Россия заплатила очень высокую цену за присоединения Кавказа. До сих пор не представляется возможным произвести сколько-нибудь точные подсчеты людских потерь и финансовых затрат. Современные историки по-разному оценивают количество погибших в годы Кавказской войны. Х.М. Абдуллин считает, что потери Кавказского корпуса составили 77 тыс. солдат и офицеров погибшими, пленными и пропавшими без вести83. В.В. Лапин предположил, что общие боевые потери за весь период завоевания Кавказа составили около 100 тыс. человек. Но, по его мнению, от болезней и разного рода лишений погибло около миллиона военнослужащих84. По нашему мнению, это цифра сильно преувеличена. С одной стороны, действительно, в любой войне (это доказано медицинской статистикой) смертность от болезней превышает количество смертей от ранений, но с другой стороны это происходит не в таком соотношении, какое приводит историк В.В.Лапин. Этот исследователь пишет также не только о числе погибших среди военных, но и показывает потери у мирного населения. Исследователь констатирует в своей работе: «Для того чтобы включить в состав империи еще четыре миллиона новых подданных, потребовалось погубить два миллиона таковых… Как известно, давней и живой отечественной традицией является измерение воинских заслуг степенью жертвенности. Миллион русских, легших в завоеванную землю, становились гарантом того, что всякие попытки предложить «иной» взгляд на присоединение Кавказа представлял собой посягательство на один из устоев национального сознания с минимальными шансами на успех»85. Нам представляется, что огромные цифры, не подтвержденные документально официальными статистическими сведениями производят сильное впечатление на читателя, вводят его в заблуждение относительно реально произошедшей действительности и создают ярко негативное отношение к прошедшим событиям, мешают взглянуть на историю объективно.

В дореволюционных работах подход к оценке действующей системы местного управления обуславливался идеологическими позициями исследователей, подавляющее большинство которых не являлись профессиональными историками. Отсюда и различный уровень анализа изучаемых проблем. Нередко, вводя в научный оборот ценнейшие сведения конкретно – исторического характера, в своих теоретических построениях авторы этих работ были далеки от объективного объяснения основ происходивших в крае процессов. Дореволюционные авторы при освещении административной политики власти в регионе, зачастую вольно или невольно пытались завуалировать ее истинное содержание, представить устройство военно-административного управления на Кавказе, в том числе и в Чечне, только как несомненное достижение, благо для коренных жителей. Изучая административную политику правительства в Чечне, современники смотрели на управление краем как на продолжение покорения чеченцев. Особенно явственно это видно из работ В.И. Иваненкова и Р.И. Фадеева. Своей прямотой и бесхитростностью они дают возможность четко уяснить, на каких именно принципах создавались органы местного управления, а также явно демонстрировали принятую в официальных кругах интерпретацию эволюции административной системы управления. Между тем содержащийся в их работах фактический материал, приводимые ими ценные данные делали данную работу познавательной и необходимой86.

Ростислав Андреевич Фадеев (1824–1883) с 1844 года служил волонтером на Кавказе, получил два ранения. Известный в свое время публицист генерал Р.А. Фадеев, состоявший при наместнике «для особых поручений», подчеркивал необходимость управлять Кавказом «руками местной администрации», ибо, «по представлениям самих «азиатов» о власти, она должна заниматься лишь поддержанием «внешнего полицейского порядка и преследованием разбойников». «Преимущество разделения функций имперской и местной власти состояло также в том, что все очевидные населению злоупотребления остаются на совести местной власти, не бросая тени на авторитет верховных властителей: «….вся домашняя грязь, мелкое взяточничество и выжимание составляют для населения семейное дело… Никакие нарекания не падают на европейскую власть; неотвратимая грязь азиатского управления не брызжет на священное имя владычествующего народа»»87. По просьбе князя Барятинского Фадеев написал три основных произведения о Кавказской войне. Однако вслед за этим в 1866 году из-за конфликта с военным министром Д.А. Милютиным был вынужден выйти в отставку. Его работы: «Вооруженные силы России», «Мнения о Восточном вопросе», «Чем нам быть?», «Письма о современном состоянии России» вывели Ростислава Фадеева в число ведущих политических мыслителей России. «Кавказская война, – подчеркивает Фадеев, – нанесла огромный ущерб России. Если бы во время Крымской войны кавказские батальоны появились под Севастополем, англо – французский десант был бы уничтожен. Но России приходилось держать на Кавказе 270 тыс. лучших солдат, способных сломить любого европейского врага». Невероятная продолжительность Кавказской войны объясняется, по мнению Фадеева, боевыми и нравственными качествами кавказских народов, а также воспламенявшим их фанатизмом. По мнению Фадеева, столь мощный успех мюридизма был в значительной степени обусловлен направлением русской политики. Анализ причин возникновения Кавказской войны и первоначальных неудач России, проделанный Р.А. Фадеевым, остается актуальным и поныне88.

Интеграция чеченского общества в российское происходила крайне сложно, трудно, с огромными издержками, с применением зачастую насильственных методов, и это обстоятельство вызывало сопротивление значительной части населения. На этом основании возник миф об особом «конфликтном» этносе, закрытом обществе, тейповой организации жизни, которая не поддаётся реформированию. Согласно теории «единого потока», взятой на вооружение дворянской историографией и чеченскими сепаратистами, чеченское общество в социально-классовом отношении было однородным, в этническом и религиозном плане – сплочённым, монолитным, и чуть ли не на ментальном уровне отторгало прогресс и отстаивало свою самобытность, приверженность к тейповой организации жизни, адату и шариату. В результате все попытки его модернизации не дали ощутимых результатов и породили многовековое противостояние с Россией. Таким образом, как представители дворянской историографии, так и чеченского сепаратизма склонны преувеличивать этнокультурные особенности вайнахского общества, ставшие якобы непреодолимым препятствием на пути модернизации общества. Причину этих явлений они ищут не в методах колонизации края, а в природе чеченского общества. Однако очевидные исторические факты не укладывались в эту схему. В конце XIX начале XX в. чеченское общество было далеко не однородным в социально-классовом отношении. Формировалась национальная буржуазия, рабочий класс, интеллигенция, появились сословия крупных землевладельцев. Заметным стало классовое расслоение горского крестьянства. Однако в Чечне сохранившиеся институты традиционной жизни, традиции вольных обществ позволяли регулировать, сглаживать возникающие социальные конфликты, снимать остроту классовых противоречий89.

В дооктябрьской литературе широкое распространение получила точка зрения, что чеченцы, якобы, до позднейшего времени сохраняли «черты первобытной демократии», что у них не было сословий, они всегда пользовались землями с помощью общинно – передельной системы. Такое предвзятое представление о социальной и аграрной истории чеченцев вполне отвечало идейной направленности исторических работ: их авторы были призваны всей совокупности аграрных мероприятий правительства придать форму законности. Е. Максимов, редактор областной газеты «Терские ведомости» по ряду принципиальных вопросов высказал ошибочные оценки и суждения. Так, он бездоказательно придерживается той точки зрения, что передельная форма землепользования была господствующей в крае вплоть до 60-х гг. XIX в. Здесь сказывалось стремление, во что бы то ни стало оправдать введенную в это время кавказской администрацией общинно – передельную систему землевладения90.