Шайзада Тохтабаева - Этикетные нормы казахов. Часть II. Семья и социум Страница 10

В прошлом у казахов, каракалпаков [Этнографические очерки, 1969, с. 215] и других тюркских народов к только что родившей дочери обязательно приезжала родная мать и привозила колыбель со всеми принадлежностями для первого внука. В дальнейшем она дарила внукам только постельные принадлежности и одежду. Бабушка привозила также қоржын, где были сливочное масло (қарын май), жент, ит койлек («собачья рубашка») с длинными рукавами. Оставаясь в доме зятя, она помогала дочери ухаживать за младенцем. В сельской местности эта традиция жива до сих пор.

Казахи считают, что каждый ребенок при рождении забирает у матери один зуб. Выпадение зубов у беременной женщины, называемое шілде қаққан, объяснялось отсутствием в былые времена соответствующего ухода за зубами во время беременности и после родов. Выпадение зубов объясняли также нарушением беременной запрета отгонять собак словом «кет» («уходи»).

Сообщая отцу о рождении дочери, казахи говорили: «Қырық жеті туды» («Сорок семь родилось»), намекая на богатый калым, который он получит в будущем [Малицкий, 2011, с. 325].

Статус невестки-матери

Если молодую невестку называли келін или келіншек, то невестка-мать удостаивалась уже более почетного обращения – әйел. После рождения ребенка в связи с переменой статуса невестки менялись ее облик и костюм. В торжественной обстановке ей надевали кимешек (в южных областях, как уже упоминалось, такое действие производилось сразу после свадьбы). Замужней женщине-матери было неприлично одеваться, как девушке, это считалось легкомыслием. Замужняя женщина могла надеть синее, зеленое, коричневое или цветное платье, а красное платье, предназначенное для молодых, было по этикету для нее неприемлемым; в сельской местности это имеет место и в настоящее время. Эти же установки распространялись в прошлом и на головной убор: так, яркий разноцветный платок могла носить невестка до появления первого ребенка.

Уважение женщины в семье соотносилось с количеством рожденных ею сыновей. Женщин от 30 до 50 лет, родивших много детей (более семи), называли сары қарын («многодетная мать»), а почтенная женщина старше 50 лет, имеющая взрослых сыновей, удостаивалась статуса бәйбіше, хотя в прежние времена так называли первую, старшую, жену.

Бесплодная женщина пребывала в униженном положении. Муж в этом случае имел право взять в дом вторую жену и, убедившись, что первая жена никогда не родит ребенка, забрать у нее имущество, скот и передать всё это другой жене, ставшей матерью, а униженную жену подселить для присмотра в юрту к одной из своих старших жен [Стасевич, 2007, с. 204]. При этом первая (бесплодная) и вторая жены были дружны между собой, поскольку бесплодная должна была всячески угождать второй жене, осознавая свою вину.

Если бесплодным был мужчина, то его жена решалась родить детей от другого мужчины, лишь бы не быть бездетной. В связи с этим, приведем пословицу, бытовавшую в подроде қанай (село Чубартау Абайского района Восточно-Казахстанской (быв. Семипалатинской) области): «Ойнас қылда ұл тап» («Роди детей хоть от блуда»). Бесплодный муж закрывал на это глаза, поскольку традиционное общество отрицательно относилось к бездетным мужчинам.

Этикет супругов

Женщина в фертильном возрасте всегда была уважаема. Отметим еще раз, что в особом почете была многодетная мать, имеющая много сыновей. Если были одни дочери (это расценивалось негативно), то муж брал новую жену. Несмотря на многоженство, у казахских мужчин отсутствовали сексуальные извращения [Малицкий, 2011, с.?].

У хакасов была пословица: «У вырастившего скот сыт желудок, у вырастившего детей сыта душа». Женщине, родившей и вырастившей девять сыновей, даже разрешалось ездить верхом на освященной шаманом лошади (ызых) [ИЭХ, 2004, с. 23].

Муж ценил в жене внешнюю привлекательность, ее покорность, трудолюбие, ум. Проявление лидерских качеств со стороны жены было недопустимо. Она могла лишь исподволь давать мужу советы, а в случае успеха – хвалить его. В народе говорят: чем чаще жена хвалит мужа, тем быстрее он станет богатым и значимым. Несчастьем для мужчины была сварливая, скандальная жена, которую он терпел, если у него не было средств взять в дом вторую жену.

Специфичными в супружеских отношениях были этикетные правила для жены. Она должна была не только беспрекословно выполнять волю мужа, но и прилагать усилия для сохранения его здоровья, способствовать социально-имущественному росту мужа, в результате чего ей с детьми будет обеспечена достойная жизнь. Женщина имеет гораздо больше инструментов воздействия на мужа, поэтому она несет ответственность за его жизненный рост, нравственный облик. Это содержится во многих казахских пословицах и поговорках: «Ақылды әйел еркекті көтерсе ол хан болады, ақымақ әйел еркекті төмендетсе ол құл болады» («Умная жена, всегда возвеличивая мужа, сделает его ханом, глупая жена, постоянно унижая мужа, сделает его рабом»). Казахи осознавали силу эмоциональной власти жены над мужем, поэтому и возлагали на нее большую ответственность за его жизненную перспективу. В другой пословице говорится: «Если женатый сын позволил себе грубость по отношению к родителям, то вини в этом невестку. Если невестка позволила грубость, вини сына» («Ұлыңнаң көрсең, келіннең көр, келіннең көрсен ұлыңнаң көр»). Эмоциональная сфера супругов едина: невестка может настроить мужа против его родителей, а если она сама позволяет себе грубость по отношению к ним, то это происходит из-за отсутствия чувств к мужу.

Умная, воспитанная жена пользовалась уважением среди родственников мужа. Если она была намного моложе своего мужа, то на нее возлагалась надежда на будущее семьи. Мужчинам не позволялось заниматься женской домашней работой (за исключением дойки кобыл), а женщины, выполняющие мужские обязанности, даже удостаивались похвалы. Уйгуры говорят: «Если есть в доме невестка – будут в саду цветы цвести», «Хорошая жена и плохого обратит в героя, плохая жена и хорошего мужа втопчет в грязь» [Молотова, 1999, с. 44, 45].

Деятельность мужа обращена во внешний мир, его прерогативой являются скотоводство, охота, война. Строгий муж всегда принимал важные решения, которым должна была подчиняться всегда послушная жена. Муж старался говорить осмысленно, не спеша, с паузами.

Жена не перечила мужу и не спорила с ним, в особенности на людях. Бывало, что жена лучше разбиралась в жизненных и хозяйственных делах, именно она практически властвовала в семье, но это нельзя было афишировать, как не разрешалось показывать родственникам и мужу свое превосходство. Есть пословица: «Бойся, когда говорит жена при молчаливом муже» («Байы тұрып, қатыны сөйлегеннен без»). Непослушание жены считалось серьезным женским пороком.

Вместе с тем следует отметить, что жены представителей социальной верхушки, хотя и придерживались общих норм этикета, всё же были гораздо более свободными и приближенными к европейским стандартам. Вот что пишет А. Мозер, приехавший по приглашению Сулейман-султана в его владения в Оренбургской степи: «…желая оказать ему величайшую честь, какая может выпасть на долю христианина, познакомил его с любимой своей супругой, Фатьмою, которая поразила гостя своею красотой и роскошным нарядом; она охотно позволяла рассматривать себя и с удовольствием выслушивала комплименты, делаемые ей европейцем» [В странах, 1888, с. 14]. В целом казахские женщины (по сравнению со среднеазиатскими) были гораздо свободнее: они не закрывали лиц, могли общаться с внешним миром. Как пишет Х. Кустанаев: казахская «…женщина беспрепятственно допускается в общество мужчин, принимает участие во всех парадных увеселениях, шутит, поет песни, нисколько не стесняясь ни соплеменников, ни чужеземцев [Кустанаев, 1894, с. 34].

Бывало, что умная женщина-вдова, отказавшаяся от повторного брака, могла брать на себя управление аулами до тех пор, пока не вырастут ее сыновья. Это отмечено у ряда авторов XIX – начала XX века: «Женщины не заключены в гаремы, как у других неистовых магометан» [Броневский, 1830, с. 211]. Казахские женщины «…никогда не закрывают лица от мужчин, свободно разъезжают по степи и принимают участие в празднествах» [Михайлов, 1990, с. 19].

Супруги не должны были прилюдно демонстрировать свои чувства, они старались даже не сидеть рядом, при этом никто не должен был садиться между мужем и женой. Казахская чета (так же, как и абхазы) обращались друг к другу не по имени, а по статусу: «хозяйка» («хозяин»), «мать (отец) моих детей» [Амичба, 1982, с. 81]. Жена должна была ложиться в постель позже мужа, а вставать раньше, именно поэтому она ложилась с краю, ближе к очагу. Ночью она вставала к детям, но не должна была заставлять мужа делать это. Муж спал ближе к стенке юрты, т. е. ближе к внешней стороне. Такое распределение пространства связано также с символикой женской (внутренней) и мужской (внешней). В интимной жизни мужу дозволено было ласкать жену лишь выше груди [Сейдембек, 2012, с. 308].