Михаил Вострышев - Москва Первопрестольная. История столицы от ее основания до крушения Российской империи Страница 11

Ахмат не смог стерпеть позорного оскорбления и решил проучить «непокорного раба», напомнить русским о временах Батыя. Он рассчитывал на помощь польского короля Казимира, непримиримого врага Москвы.

Летом 1480 года татарские полчища двинулись в поход. Но по Оке, по всей южной степной границе Московского государства уже с ранней весны стояли русские войска. Ахмат думал под Калугой соединиться с Казимиром и вместе нагрянуть на Русь, переправившись через реку Угру. Казимир не сдержал слова и не пришел – ему пришлось защищать свои владения от крымского хана Менгли-Гирея. На Угре татары встретили сильное войско под начальством князя холмского. Несколько месяцев простояли противники, не вступая в битву. Хан дожидался зимы, когда реки покроются льдом и станут хорошими дорогами на Русь.

Иван III приказал готовить Москву к осаде. Боясь за жену и детей, он отправил их далеко на север, а сам с небольшим отрядом двинулся к Угре.

В Москве с нетерпением ждали вестей о победе, но время шло, а битва не начиналась. Вдруг москвичи, к своему ужасу, увидели, что великий князь возвращается в столицу, и решили, что все кончено и татары уже близко. Народ заволновался, обступил Ивана III, в толпе переговаривались: «Государь оставляет войско, робеет, спасает только себя и детей, не смеет выступить против врага». Великий князь оправдывался, что приехал посоветоваться с матерью, боярами и духовенством.

Дьяк на докладе у великого князя.

Художник В. Викторов

«Теперь не время советоваться, – говорили в народе, – а надо сражаться. Раньше ты с нас собирал дань, но не отдавал ее хану, а теперь сам же разгневал его и выдаешь нас татарам».

Особенно сильно негодовал старый ростовский епископ Вассиан. Он называл великого князя бегуном и восклицал: «Дай мне, старику, войско, увидишь, уклоню ли я лицо свое перед татарами!»

Волнение в народе было так сильно, что Иван III не решился даже оставаться в Кремле и перебрался на житье в подмосковное Красное село. Но вскоре он решился вернуться к войску. К хану было отправлено посольство для переговоров, но Ахмат гордо заявил: «Пусть сам Иван придет бить челом, как отцы его к нашим отцам ездили в Орду».

Иван не пошел на новое унижение, прервал переговоры, однако и в битву вступать не решался. Трусливые шептуны убеждали князя отступить от Угры, боясь, что с наступлением морозов татары по льду переберутся через реку. Войску велено было отступать к Боровску. Но и Ахмат был охвачен страхом, он думал, что притворным отступлением им готовят засаду. К тому же его войска успели обноситься, их одежонка не могла выдержать русской зимы, и помощи было ждать неоткуда. Татары решили отступить, что более походило на бегство. Всем стало ясно, что ослабела некогда грозная Золотая Орда. На обратном пути Ахмат был убит одним из татарских князьков, с его смертью Орда окончательно распалась и перестало существовать иго, тяготевшее над Русью в течение двух с лишним веков.

Первая коронация

Старший сын Ивана III Иван Молодой командовал русскими войсками на реке Угре и не дал переправиться хану Ахмату на другой берег. Но в 1490 году Иван Молодой неожиданно умер. Младшему сыну Василию в это время было одиннадцать лет, многие думали, что именно его великий князь объявит наследником. Но Иван III очень любил старшего сына и короновал в 1498 году своего внука Дмитрия, сына Ивана Молодого. Год спустя он разгневался на мать Дмитрия Ивановича, и в 1500 году наследником был назван Василий.

Кругом Кремля раскинулись улицы торгового города, посада, тянулись ремесленные слободы, а дальше шли подмосковные села Зубово, Кудрино и другие. Каменные здания строились лишь в Кремле, но и здесь преобладали деревянные хоромы, в которых жили не только бояре, но и сам великий князь.

Посол Иван Фрязин вручает Ивану III портрет его невесты Софьи Палеолог.

Художник В.В. Муйжель

Город к концу XV века очень изменился. Над кривыми улицами и улочками поднялись к небу новые каменные Спасская и Боровицкая башни, выстроенные приезжими итальянцами. Вместо развалившегося Успенского собора выстроили новый каменный, выросла Грановитая палата с гранеными стенами, как у дворцов флорентийской знати. Начали строить и для великого князя каменные хоромы, но пожар во время сильной бури истребил чуть ли не весь город. Дабы избежать новых пожаров, многие деревянные избы перенесли из Кремля за его пределы, и впредь на его территории, как и вблизи Кремлевской стены, разрешили возводить только каменные постройки. За Москвой-рекой, против Кремля разбили сад, позже названный «Царицын луг».

Новшества стали появляться с приездом в Москву наследницы цареградских кесарей Софьи Палеолог, ставшей супругой великого князя Ивана III. Вместе с ней прибыло множество греков и итальянцев, которые потеснили у московского трона старозаветных бояр.

Бояре возненавидели греческую царевну, оговаривали ее перед мужем, и великий князь все более отдалял от себя супругу, а тринадцатилетнего сына Василия посадил под стражу. Бояре торжествовали: все опять пойдет по-старому, как повелось от предков.

Великая княгиня Софья Фоминична сидела у себя в тереме, не смея показываться на глаза супругу, а бояре готовились пышно отпраздновать свою победу. По их наущению 4 февраля 1498 года великий князь должен был объявить своим наследником и торжественно венчать на царство внука Дмитрия от рано умершего своего старшего сына Ивана Молодого.

Много толков на Москве ходило по случаю предстоящего торжества. Говорили, как выросла и окрепла за последние годы власть московского государя. За тридцать лет княжения Ивана Васильевича его владения увеличились в несколько раз, даже мятежный Новгород покорился ему, а их вечевой колокол давно висит на одной из московских колоколен. Игу татарскому после противостояния на Угре пришел конец. А самого великого князя все чаще называют по-новому – царем и самодержцем, как в старые годы именовали только цареградских императоров.

Многих занимал обряд венчания на царство, неизвестный дотоле в Москве. Греки-монахи с Афона, хорошо знавшие, как подобное торжество происходило в Царьграде, охотно рассказывали о нем. Отыскали в великокняжеских закромах присланные в разное время из Византии шапку Мономаха, трон из слоновой кости, герб в виде двуглавого орла. Поговаривали, что недаром великий князь женился на дочери последнего византийского императора, теперь он сам стал царем, а Москва – все равно что новый Рим. Первый Рим покорил себе все народы, но осквернился латинской ересью, вторым был Царьград, но пал под натиском магометанской веры, ныне Москва стала третьим Римом, и четвертому не бывать.

Иван III с митрополитом и дочерью Еленой

Художник В.В. Муйжель

Четвертого февраля москвичи стекались в Кремль посмотреть на первую коронацию на Руси. В Успенском соборе воздвигли дощатое возвышение и на нем три стула – для великого князя, его внука Дмитрия и митрополита Симона. Рядом поставили налой и на него положили шапку Мономаха и бармы. Все духовенство – митрополит, архиепископы, епископы, архимандриты, игумены – в священных облачениях ожидал начала церемонии. Когда в назначенное время в храм вошел великий князь с внуком, дьяки по обычаю пропели многолетие Ивану Васильевичу, и духовенство отслужило молебен Пресвятой Богородице и московскому чудотворцу Петру.

– Отче митрополит, – обратился великий князь к владыке Симону, – Божьим соизволением отцы наши, великие князья, сынам своим первым давали великое княжение. Так повелось от прародителей наших. И отец мой меня благословил великим княжеством. И я своего сына первого Ивана благословил великим княжением. По Божьей воле сына моего Ивана не стало, а у него остался сын первый, Дмитрий, и я его ныне благословляю после себя великим княжеством управлять. И ты его, отче, благослови.

Митрополит велел Дмитрию взойти на возвышение, где стоял сам рядом с Иваном III, и благословил его крестом. Дьяконы прочитали положенные молитвы, Дмитрий преклонил главу, и великий князь возложил шапку Мономаха и бармы на внука. Все, присутствовавшие в соборе поклонились обоим великим князьям и поздравили их.

– Господин и великий князь Дмитрий, – поучал митрополит отрока, – имей страх Божий в сердце твоем, люби правду, и милость, и суд правый. Имей послушание к своему государю-деду и попечение от всего сердца обо всем православном христианстве. А мы тебя, господина и сына своего, благословляем и Бога молим о твоем здравии.

Но недолго пришлось Дмитрию носить новый титул. Прошло меньше года, как Софья Фоминична вернула себе место в сердце великого князя. С сына Василия сняли опалу и провозгласили его государем Новгорода и Пскова, наследником отца. Многим боярам, клеветавшим на великую княгиню, отрубили головы. Первого венчанного на царство московского князя Дмитрия посадили «в камень», то есть в каменную темницу. Еще тяжелее пришлось ему, когда по смерти Ивана III великим князем стал Василий III. Дмитрия заковали в цепи, и он умер «в нужде и тюрьме, не увидев более свободы, в 1509 году». Тело его, впрочем, было погребено в Архангельском соборе, где похоронены первые московские государи.