Петр Люкимсон - Евреи и деньги Страница 11

Еврейские источники утверждают, что такое взаимовыгодное сотрудничество еще в древности сложилось между двумя из двенадцати еврейских колен – коленом Иссахара и коленом Звулуна. Представители колена Иссахара, живя на берегу моря и будучи искусными мореплавателями, активно занимались международной торговлей и за счет прибылей от нее практически полностью содержали всех представителей колена Звулуна, которые, в свою очередь, сосредоточились на изучении Торы. Таким образом, колено Звулуна вело безбедную жизнь и могло целиком и полностью посвящать себя проникновению в глубины Торы, а часть той награды, которая им за это полагалась после смерти, в свою очередь, переходила к колену Иссахара.

В средние века и вплоть до сегодняшнего дня многие еврейские финансисты и бизнесмены не только щедро жертвуют на ешивы, но и берут на свое полное содержание какого-нибудь конкретного ее ученика, составляя и подписывая с ним у раввина договор примерно следующего содержания: «Такой-то обязуется материально поддерживать такого-то, чтобы тот мог посвятить все сое время изучению Торы, и святой, благословен Он, воздаст причитающееся ему, как если бы он сам изучал Тору».

Был еще один, более удобный для богатого еврея способ обрести уважение окружающих; получить, не уча Тору, свою долю за ее обучение и вдобавок почувствовать, что его деньги идут не чужому человеку: выдать свою дочь замуж за талантливого ученика ешивы, после чего взять ее семью на содержание, чтобы зять мог спокойно учиться.

Многие богачи, чтобы утолить свое тщеславие, посылали сватов в самые дальние уголки еврейского мира с наказом, чтобы те сосватали для их дочери именно «иллуйа» – самого одаренного ешиботника, любимого ученика раввина, у которого ест все шансы стать «гаоном» – гением в области знания Торы.

Материальное положение иллуйа при этом не имело никакого значения: когда его доставляли в местечко, будущий тесть покупал ему дорогую одежду, устраивал большой пир в честь обручения, а затем и свадьбы своей дочери и на этом пиру жених всенепременно должен был блеснуть речью, демонстрирующей глубину его познаний. И не было для богача более сладостной минуты, когда он (наконец-то!) ловил завистливые взгляды тех, с кем сидел рядом в синагоге: «Это ж надо, какого зятя он себе отхватил!».

Конечно, реальная жизнь еврейской общины была куда сложнее и противоречивее, но древний принцип, согласно которому, социальный статус самого бедного знатока Торы был значительно выше статуса богача, в целом сохранялся.

Претензии же богатого члена общины на то, чтобы все остальные ее члены считались с его богатством и только из-за этого оказывали ему соответствующие знаки уважения расценивались как столь же Богопротивные, как и описанный в Торе бунт Кораха (в христианской традиции – Корея).

Как сообщает мидраш, Корах, нашедший клад, спрятанный Иосифом в годы его правления Египтом, был самым богатым евреем среди тех, кто вышел с Моисеем из Египта. Исходя из размеров своего богатства, он и предъявил Моисею вместе с другими такими же богачами, свои претензии на власть. Но конец Кораха и его сторонников был поистине ужасен: все они по указанию Всевышнего провалились под землю, но прежде, чем это произошло, их тела охватил спустившийся с неба огонь.

Столь необычная социальная иерархия еврейского общества поражала многих неевреев. Так, Влас Дорошевич вспоминал, как он принимал участие в похоронах еврея-журналиста на еврейском кладбище Петербурга. Его поразило то, что, спросив о профессии покойника, могильщики заявил, что ему следует предоставить почетное место, так как «он работал головой». То, что у покойного не было ни гроша за душой, их совершенно не интересовало…

В то же время еврейский закон требует, чтобы ряд общественно-значимых должностей занимали богатые люди – точнее, чтобы люди, занимающие эти должности, были богаты.

Так богатыми людьми в эпоху существования Храма обязаны были быть первосвященник, судьи и человек, утверждающий, что он является пророком, то есть находится на связи с Богом, который поручил ему передать обществу некое важное послание. Подобное требование имело под собой вполне определенную практическую основу: должность первосвященника и судьи предоставляет немало возможностей для злоупотребления служебным положением и получения взяток, и понятно, что у богатого человека соблазн взять взятку и поступиться своим честным именем куда меньше, чем у бедняка. Богатство же пророка, во-первых, свидетельствует о том, что этот человек и в самом деле пользуется благословением Всевышнего, а во-вторых, является гарантией того, что он не позволит себе делать от имени Творца заявления, обслуживающие чьи-либо политические и экономические интересы.

Все это, тем не менее, вовсе не означало, что первосвященником или судьей мог стать только богатый человек. Талмуд рассказывает о том, как на должность председателя Сангедрина (Верховного суда) и первосвященника был выбран рабби Йоханан – его посчитали самым достойным занять эти посты, после чего группа членов Сангедрина пришла в каменоломню, где р. Йоханан работал каменотесом и начала уговаривать его принять это назначение. В ответ рабби Йоханан напомнил им требование о том, что председатель Сангедрина должен быть богат, а он – бедняк из бедняков. И тогда члены Сангедрина осыпали его золотыми монетами. Эти деньги и составили то богатство рабби, которое позволило ему в полном соответствии с законом занять самый высокий пост в еврейской духовной и судебной иерархии.

Разумеется, читатель вправе задаться вопросом о том, насколько на социальный статус еврея влияло его происхождение, на каком принципе складывалась еврейская аристократия.

И снова того, кто привык пользоваться самим понятием «аристократия» в классическом европейском смысле этого слова, ждет глубокое разочарование. В сущности, сколь-нибудь определяющее значение происхождение еврея имело разве что в синагоге и при решении вопросов, касающихся создания семьи. Левиты и коэны (то есть потомки колена Леви и вышедшего из этого колена первосвященника Аарона, брата Моисея), обладали определенным кругом привилегий во время молитвы, а на коэнов вдобавок накладывались и определенные ограничения при вступлении в брак. Во всем остальном они были такими же членами общины, как и прочие, и, в зависимости от того, как сложилась их жизнь, могли быть бедны или богаты, занимать или не занимать какие-либо важные должности внутри еврейской общины.

Конечно, происхождение еврея играло определенную роль в отношении к нему окружающих – скажем, в том случае, если он был потомком знаменитого раввина или хасидского цадика – духовного лидера общины. Но фактор этот вступал в силу только в том случае, если он сам шел по пути своих знаменитых предков. Именно в связи с этим «Пиркей авот» подчеркивает, что «знание Торы не передается по наследству»: потомок знаменитых раввинов может превратиться в "ам ха-ареца", и тогда отношение к нему будет соответственное, а "ам ха-арец" может сделаться великим раввином, к которому, независимо от материального положения, все окружающие будут относиться с почтением.

Веселые нищие

«Что касается самих обитателей Тунеядовки, то они, не про вас будь сказано, люди бедные, можно сказать, – нищие. Но нужно воздать им должное – бедняки они веселые, жизнерадостные, неунывающие. Если спросить невзначай тунеядовского еврея, как и чем он перебивается, бедняга в первую минуту не найдет, что ответить, растеряется. А, придя в себя, проговорит смиренно:

– Я? Как я живу? Да так.… Есть на свете Бог, скажу я вам, который печется о всех своих созданиях… Вот и живем… Авось, Он, скажу я вам, и впредь не оставит нас своими милостями.

– Чем же вы все-таки занимаетесь? Знаете какое-нибудь ремесло или другим чем кормитесь?

– Грех жаловаться… Господь Бог одарил меня голосом. По праздникам я молюсь у амвона. Обрезание делаю, мацу раскатываю мастерски, иной раз молодого человека с девицей сосватаю… Кроме того, я, между нами, содержу шинок, который «доится» помаленьку, а коза у меня, не сглазить бы, и вообще неплохо доится. К тому же здесь неподалеку есть у меня богатый родственник – и его на крайний случай подоить можно. А помимо всего прочего, скажу я вам, есть на свете Бог, да и евреи – народ жалостливый, сердобольный. Так что, скажу я вам, нечего Господа гневить.

И еще нужно воздать должное тунеядовцам – люди они без причуд, в нарядах неприхотливы, да и в еде не слишком привередливы. Истрепался, к примеру, субботний кафтан, расползается по швам, грязноват – ну, что поделаешь! Все-таки он как-никак атласный, блестит! А что местами сквозь него, как в решето. Голое тело видать, так кому какое дело? Кто станет приглядываться? Да и чем это зазорнее голых пяток? А пятки разве не часть человеческого тела?»[16].