Циклы о героях виннебаго. Исследование литературы коренных народов - Пол Радин Страница 11

В цикле старик-виннебаго выступает против войны, и это не так удивительно, как могло бы показаться. Если бы Трикстер был вождем, а здесь явно имеется в виду вождь племени, то он не мог бы отправиться на войну. Должно быть, даже в те времена, когда виннебаго участвовали в военных походах и участие в битвах даровало признание племени, многие из них в глубине души осуждали кровопролитие. В противном случае фигура вождя в обществе виннебаго никогда бы не стала символом мира. Он не считался бы единственным человеком, который не мог выйти на тропу войны. Также среди ритуалов виннебаго не было бы обряда исцеления.

Последнее замечание представляет собой особенный интерес. Всем, в том числе и самим виннебаго, привычнее думать о Трикстере в контексте издевательств и жестокости. Очевидно, что на заре своей культуры виннебаго считали иначе, и образ Трикстера был глубже. Они чувствовали, что именно над самим Трикстером чаще издевались и смеялись, ему причиняли боль. Любой вред, принесенный Трикстером, перевешивает издевательства над ним, его унижения и навязанные ему разочарования. Кроме того, он не мог контролировать свои же жестокие шутки и розыгрыши. Мстить ему – все равно что мстить ребенку. Именно в роли ребенка он и предстает в одной из версий мифа о происхождении обряда исцеления [68].

В 1910 году для членов культа пейоте он был символом всех слабостей и пороков человечества. Оливер Ламер, представитель народа виннебаго, отказавшийся от старой религии, сделал впоследствии значимый комментарий по поводу культа. Как оказалось, совершенно удивительным образом отрицательное отношение к Трикстеру практически отсутствовало в доколумбову эпоху. Комментарий Ламера звучал следующим образом:

Старики часто рассказывали нам о Трикстере, но мы не понимали, что они имели в виду. Например, в одной из их историй Трикстер как-то раз обмотался покрывалом из шкуры енота и отправился на празднество, где все танцевали и веселились. Он танцевал до самой темноты, а затем остановился и огляделся. Вокруг не было ни души, и он понял, что принял за танцоров дрожащие на ветру ветви деревьев.

«Так поступаем мы – виннебаго. Мы танцуем, наводим шум и получаем в конце ровным счетом ничего».

Однажды Трикстер отправился к ручью, там на противоположном берегу он увидел человека в черном, который показывал на него пальцем. Трикстер заговорил с этим человеком, но он ему не ответил ни в первый раз, ни в последующие. В конце концов Трикстер разозлился и сказал: «Гляди, я тоже так могу!» Он надел черное пончо и указал пальцем на незнакомца. Так они оба простояли весь день. Ближе к вечеру Трикстер смог приглядеться и понял, что человек по ту сторону ручья оказался пнем. «О нет! На что только я потратил этот день! Почему не рассмотрел все как следует заранее? Не зря люди называют меня глупцом!»

«Таковы мы – виннебаго. Мы не оцениваем ситуацию, мы действуем без лишних раздумий, ожидая, что все уже знаем».

Как-то раз брел Трикстер со своей котомкой. Кто-то окликнул его: «Послушай, мы хотим спеть». «Хорошо, – сказал он, – песни в моей котомке. А если хотите еще и потанцевать, то постройте мне большой дом с узким круглым отверстием для входа». Когда дом был готов, все вошли внутрь, и Трикстер понял, что это птицы говорили с ним. Он сказал им, что танцевать нужно с закрытыми глазами, иначе глаза покраснеют. Каждый раз, когда мимо Трикстера проходила очередная жирная птица, он душил ее насмерть. Если птица успевала закричать, он говорил: «Вот так! Вот так! Порадостней!»

Через некоторое время одна из птиц что-то заподозрила и совсем чуть-чуть приоткрыла глаза. Она увидела, как Трикстер душит остальных, и закричала: «Спасайтесь все, кто может, он убивает нас!» Сразу после этого она поднялась на крыло и выбралась сквозь крышу дома. Трикстер взял всех убитых им птиц и зажарил их. Но не успел он полакомиться ими, как птиц у него забрали.

«Таковы уж мы – виннебаго. Нас влечет все запретное. Мы говорим, что уважаем обряд исцеления, но держим его в секрете и запрещаем людям видеть его. Мы не разрешаем членам племени даже заговаривать о нем, пока не наступит конец света. Как следствие, они боятся и молчат. Мы, виннебаго, – это птицы, и Трикстер – это дьявол».

Однажды, когда Трикстер брел вдоль дороги, он услышал чей-то голос. Трикстер прислушался и разобрал: «Если меня кто-нибудь съест, из него выйдут все нечистоты». Трикстер подошел к говорящему и спросил: «Как тебя зовут?» Ему ответили: «Сдувающий-себя-с-пути». Трикстер усомнился в чужих словах и съел говорящего (это был куст). Спустя какое-то время Трикстеру стало плохо. Он рассмеялся и сказал: «О, так вот что он имел в виду!» В пути ему становилось все хуже и хуже, и домой Трикстер вернулся с превеликими трудностями.

«Таковы мы – виннебаго. Всю жизнь бродим по этой земле. И если встречаем что-то ранее невиданное, то относимся к этому с подозрением».

В пользу того, что Трикстер есть символ реальности, говорит и эта обличительная речь человека, отказавшегося от культуры виннебаго. Как приверженец новой веры с ее христианской моралью, он видит в Трикстере только негативную сторону. Так, Трикстер становится воплощением человеческого тщеславия, слабостей и пороков. Тем не менее верить в него необходимо, как верят, например, в дьявола предостережения ради.

В очень незначительной степени произошло некоторое слияние образа Трикстера с образом Кролика. Однако в мифологии виннебаго это не так заметно, как у родственных им айова. У них история рождения Трикстера кажется несколько искаженным вариантом мифа о появлении Кролика [69]. Однако, по всей видимости, сходство между этими двумя циклами когда-то было гораздо более значительным. Все это слишком специфичный вопрос, чтобы вдаваться в него чересчур подробно.

Исходя из соображений общего характера, следует перейти к обсуждению приключений и подвигов Трикстера. Некоторые из них представляют собой единичный случай, некоторые связаны друг с другом. Встречаются истории из двух, трех или даже пяти частей. Для удобства прочтения необходимо перечислить их все.

Вступление

1. Трикстер устраивает пир для воинов, готовится выйти на тропу войны, но покидает всех до окончания обряда и не возвращается.

2. Трикстер наконец выходит на тропу войны, но уничтожает свою лодку и возвращается домой.

3. Трикстер начинает все с начала, уничтожает свои стрелы и сверток с амулетами.

Эти три истории образуют единое целое. Они предшествуют основным событиям и рассказывают о том, как спутники Трикстера покинули его.

Первый