Жак Лe Гофф - Средневековье и деньги. Очерк исторической антропологии Страница 12

Не забудем о третьем уровне монетного обращения, также значительно выросшем в XIII в., а именно о монетах низкого достоинства, мелких биллонных монетах, отвечавших потребностям повседневной жизни, особенно в городе. Они часто назывались «черной монетой». Так, в Венеции дож Энрико Дандоло в начале XIII в. велел чеканить полуденарии, или оболы. В конце нашего долгого XIII в. монетой, которую больше всего чеканили в Венеции, был кватрино, или монета в четыре денария — сумма, как правило, составлявшая стоимость буханки хлеба. Этой мелкой монетой также обычно подавали милостыню: такой обычай укрепился в XIII в. в результате как естественной эволюции общества, так и поучений и проповедей нищенствующих орденов. Так, во французском королевском домене парижское денье стало «денье милостыни». Раздачей мелкой монеты беднякам активно занимался Людовик Святой.

Когда к чеканке серебряной монеты добавилась чеканка новой золотой, был восстановлен биметаллизм, или, скорее, если использовать уместный термин Алена Герро, триметаллизм, поскольку историки монеты слишком мало учитывали растущее значение монет низкого достоинства — в основном медных, как биллон, — которое свидетельствовало о распространении использования денег почти на все слои населения и о росте количества продаж и покупок на очень скромные суммы. В стороне от этого развития не осталась и сельская местность, вопреки усвоенным представлениям, и в феодальное общество на его второй стадии, описанной Марком Блоком, проникли деньги. С 1170 г., например в Пикардии[23], новый чинш и оброк чаще всего назначались в денье или в других монетах. Между 1220 и 1250 гг. во многих европейских областях повинности, которыми облагались деревенские хозяйства, обычно можно было обратить в монету или выплачивать монетами. Действительно, зажиточные крестьяне так и поступали, и если, как мы увидим, настоящего рынка земли не существовало, то благодаря покупкам земли категория богатых крестьян укреплялась, ведь использование монеты всегда связано с социальными трансформациями. Если добавить, что все больше продуктов оплачивалось монетами низкого достоинства, станет понятно, что в XIII в. монета полностью вернула себе функцию резервной ценности. Впрочем, возникло и стало развиваться стремление к тезаврации, крайний пример которой — несомненно казна Брюсселя, где содержалось 140 тыс. монет, зарытых около 1264 г. В таких сокровищницах росло количество денариев, то есть монет широкого потребления. Если монетное обращение оставалось разрозненным, то в рамках региона оно было организовано определенным образом, и стоимости разных монет, ходивших на конкретной территории, были более или менее жестко связаны. Историки монеты называют долгий XIII век в Германии «эпохой регионального денария».

Такая регионализация хождения монеты привела к появлению новой категории профессиональных менял, которых стало так много, что в обществе они делались все заметней. Их богатство и престиж были столь велики, что, например, в Шартре они оплатили два из знаменитых витражей готического собора. Один из старейших образцов ремесленного устава менял появился в Сен-Жиле в 1178 г. и включал сто тридцать три имени. Рыцарский роман «Галеран Бретонский» оставил нам живое описание менял Меца, сделанное около 1220 г.:

Вот в ряд сидят менялы,Разложив перед ними свою монету;Тот меняет, тот вещает, тот ворует,Тот говорит: «Это правда», тот говорит: «Это ложь».Никогда пьянице, сколько бы он ни спал,Не приснится во сне таких чудес,Какие можно увидеть здесь наяву.Тому вовек неведома праздность,Кто продает здесь драгоценные камниИ изображения из золота и серебра.Перед другими большое сокровище —Их богатая столовая посуда.

Однако во Флоренции менялы получили официальный статус только в 1299 г., в Брюгге было лишь четыре публичных обменных конторы, а в Париже это ремесло, поставленное под строгий контроль, еще не имело собственной организации, хотя менялы входили в состав городской элиты и как таковые участвовали в процессиях и прочих въездах монархов и князей. Мы увидим в ходе всего этого очерка, что как использование денег, так и статус специалистов по деньгам в средние века переживали колебания между недоверием, с одной стороны, и социальным подъемом — с другой. Если какой-то привходящий фактор усиливал недоверие, оно могло перерасти в презрение и даже в ненависть. Это случилось в отношении евреев. Длительное время они были главными кредиторами задолжавших бедняков, потом их оттеснили с этой роли христиане, сделав не более чем мелкими заимодавцами; тем не менее они остались олицетворением дурного лика денег, и библейско-евангельское презрение к деньгам вплоть до наших дней сделало их людьми, над которыми тяготеет денежное проклятие.

Рост податей и его причины

Если это сравнительно массовое вторжение монеты и представляло собой прогресс, оно спровоцировало растущую инфляцию, создавшую изрядные трудности для сеньоров или землевладельцев, которые все больше нуждались в деньгах. Короли и князья использовали свою укрепляющуюся власть сначала над собственными доменами, потом над своими королевствами, чтобы при помощи всецело преданной администрации — во Франции это были прево, бальи и сенешали — осуществлять нажим на подданных, добиваясь денежных поступлений. Еще не имея возможности ввести постоянный налог, они взимали пошлины и обращали повинности, которые им должны были платить натурой, в деньги. Это стало одной из основ для роста их власти. Такая политика была систематической в графстве Фландрии с 1187 г. и во Французском королевстве при Филиппе Августе. Города, получившие самостоятельность в сфере управления и финансов, как города Нидерландов и Италии, проводили ту же политику. Обычно города, владевшие какой-то территорией, эксплуатировали ее к своей выгоде. В 1280 г. город Пистойя в Тоскане обложил своих крестьян финансовой податью, в шесть раз превышающей ту, которую платили его собственные граждане. В последней четверти XII в. появился, развиваясь после этого медленно, институт, который хорошо показывает, что о несовместимости денег и феодализма говорить нельзя. Сеньоры жаловали некоторым вассалам фьефы, представлявшие собой не землю и не службу, а ренту и называвшиеся рентными (fief-rente) или денежными (fief de bourse). Для такой практики был один давний прецедент. В 996 г. Утрехтская церковь сделала одного рыцаря вассалом, не дав ему землю, а предложив денежную ренту в двенадцать ливров денье с ежегодной выплатой. Рентный фьеф, особенно с конца XII в., быстро развивался в Нидерландах.

Основой такого роста монетного обращения были экономика и особенно торговые связи, но, вероятно, больше всего поглощал монет в средние века такой почти непрерывный род деятельности, как война. Если удалось показать, что на войне щадили противника более, чем считалось раньше, ведь из-за повышения значимости денег стало выгодней брать его в плен и получать за него выкуп, чем убивать, — вспомним Ричарда Львиное Сердце, вернувшегося из Святой земли, и Людовика Святого как пленника египетских мусульман: за обоих были выплачены очень солидные суммы монет, — то подготовка и оснащение армии требовали колоссальных затрат. Английский король Иоанн Безземельный, не принимавший участия в битве при Бувине (1214 г.), тем не менее израсходовал на армию своих союзников 40 тыс. марок серебра. В другом месте я отмечал, что, как блестяще продемонстрировал Жорж Дюби, турниры, этот большой праздник рыцарства, перенесший все попытки церкви его запретить, фактически был огромным рынком, сравнимым с тем, чем сегодня являются спортивные состязания, в которые вложены немалые деньги. Другим поводом для расходов был рост роскоши, особенно при королевских и княжеских дворах и в среде высшего городского бюргерства. В конце XIII в. увеличение расходов на пышность (пряности и изысканные блюда, дорогостоящие одежды, особенно у женщин, в частности шелк и меха, оплата трубадуров, труверов и менестрелей...) побудило некоторых королей и князей и некоторые городские коммуны издать законы против роскоши, чтобы пресечь такие крайности. В 1294 г. Филипп Красивый издал ордонанс «касательно излишеств в одеждах», особо направленный против бюргеров. Так, бюргерам и бюргершам больше не разрешалось носить меха, золотые изделия, драгоценные камни, золотые и серебряные короны и платья стоимостью более 2000 турских ливров мужчинам и 1600 турских ливров женщинам, а в Тоскане XIV в. городские уставы строго запрещали пышность во время свадеб, то есть в одежде, подарках, пирах и свадебных кортежах[24]. В 1368 г. Карл V запретит — похоже, без особого успеха, — знаменитые башмаки-пулены.

Характерно, что в Амьенском соборе, построенном в XIII в., есть, как мы видели, небольшая статуя, изображающая двух торговцев вайдой — красящим растением, получившим в XIII в. неимоверную популярность в результате растущего спроса на одежды, выкрашенные в синий цвет. Таким образом мода, роскошь, деньги, извлеченные из них, оказались выставлены напоказ в святом месте!