Сергей Капков - Эти разные, разные лица (30 историй жизни известных и неизвестных актеров) Страница 12

И вдруг однажды мне попал в руки сценарий фильма «Летчики». Я спросила одну из актрис: «Там какая-нибудь женская роль есть?» – «Да, – ответили мне. – Там есть высокая стройная девушка с голубыми глазами». Я решила, что это мне совсем не подходит, так как у меня таких данных нет. Пробовались почти все актрисы, какие тогда существовали. Режиссер Райзман все никак не мог на ком-нибудь остановиться. Не знаю, как так случилось, что обратились ко мне. Я сказала: «Там же у вас высокая стройная девушка с голубыми глазами. Я не подхожу». – «Ну а как ее видите вы?» – спросил Райзман. «Как? Если это летчица, если это учлет, то должна быть обыкновенная современная девушка. Такая, как все». Юлий Яковлевич задумался: «Ну, давайте попробуем...» Вы представляете? В общем, меня покрасили, постригли, сшили летный костюм, и я поверила, что смогу сыграть летчицу.

– Вы проходили какую-нибудь профессиональную подготовку?

– Да, конечно. Когда меня утвердили, я была счастлива. Даже почувствовала себя летчицей, вошла в образ. И вдруг сказали, что нам нужно дать возможность взлететь... Ощутить, так сказать, полет...

Ну что я? Кроме как на велосипеде, ни на чем не ездила! Ну играла в баскетбол, волейбол... А тут – взлететь! Приехали на Ходынку, увидели знаменитый «У-2». Первым сел Борис Васильевич Щукин, игравший начальника нашей школы. Летчиков предупредили, чтобы нас возили поосторожнее, «все-таки артистов только что утвердили», а у Щукина еще и сердце пошаливало. Самолет взлетел, мы стоим, смотрим. Сделал он несколько кругов и сел. Мы подбегаем, Щукин вылезает. Все наперебой закричали: «Ну как? Ну что там?» Он говорит: «Все хорошо, но у меня почему-то нос все время в сторону заносило. Я его рукой поправляю, а он опять в сторону».

Я думаю: «Боже мой, какой же там ветер?» Вдруг слышу: «А теперь давайте прокатим Женю!» Я сделала вид, что мне все равно, а в мыслях одно: или роль, или смерть. Сажусь на «У-2», впереди – молодой летчик. Он оглядывается, а я сижу, улыбаюсь. Делаю вид, что все в порядке. И вот мы взлетели. Ощущение прекрасное! Как будто тебя несет к Богу поближе. Летчик несколько раз оглянулся, а я стараюсь улыбаться. Потом чувствую, что летим мы куда-то вверх, вдруг что-то перевернулось внутри меня, потом опять улеглось, потом опять – вверх. Я ничего не понимаю, но думаю, что так и надо. Держусь, хотя и ремнем пристегнута.

Когда мы налетались, сели, смотрю – бежит вся съемочная группа: «Ну как? Что там?» Я говорю: «Все прекрасно. А что такое?» – «Так он же делал с вами мертвые петли!»

Если бы он мне сказал: «Садитесь, я сейчас сделаю с вами мертвую петлю» – со мной уже был бы обморок.

– После фильма вы почувствовали успех, стали знаменитой?

– Да. Я была счастлива. Даже дело доходило до того, что на праздник в 36-м году мы ходили на демонстрацию от «Мосфильма» как учлеты, надевали свои костюмы из фильма и приветствовали на Красной площади все наше правительство. В общем, картина «Летчики» пользовалась большим успехом. Я даже дочку свою назвала Галиной в честь моей первой главной роли. Она родилась у меня в 38-м году.

– А как вы попали в поле зрения Александрова?

– Тоже благодаря «Летчикам». В Доме кино была премьера. Очень хорошо принимали. И вдруг наш художник говорит мне: «Женя, там Григорий Васильевич Александров и Любовь Петровна Орлова просят тебя подойти». Я подошла, они меня поздравили, сказали, что им очень понравилось. И вдруг Григорий Васильевич говорит: «Я хочу, чтобы вы у меня снялись в „Цирке“.

– Как? Там же у вас есть актриса.

– Да, но она нас не устраивает, нам хочется, чтобы вы сыграли.

Я говорю:

– Как же, я не читала сценарий, ничего не знаю, я не готова...

– Не беспокойтесь, мы дадим вам сценарий, все будет хорошо.

– А когда сниматься?

– Послезавтра.

– Как?..

Понимаете мое удивление?

– Мне кажется, что вы все время себя недооценивали.

– Ну что делать? Такая уж. В общем, меня сняли для пробы, и этот кадр, где я прихожу к Марион Диксон и говорю: «Товарищ Диксон, кому вы писали это письмо? Не Скамейкину?» – как записали, так эта сцена и вошла в фильм.

«Цирк» имел огромный успех. И, между прочим, он популярен вот уже 60 лет. Из группы никого уже не осталось, а мы с Джимом Паттерсоном довольно часто выступали перед зрителями, и они всегда принимали картину так, будто лучше нас знали все реплики.

И мне, и Любови Петровне приходило очень много писем. Однажды она мне сказала: «Женя, вы больше не присылайте ко мне девочек. Их и так много собирается, а тут стали еще и от вашего имени приходить». Я удивилась: «Любовь Петровна, у меня на лестнице такая же история! Девчонки и рисуют меня, и цитируют реплики из фильма, и называют Раечкой. Но никого никуда я не направляла».

– Как летчицу вас признали, а как актрису цирка?

– Нет. Несмотря на то, что я и на лошади скакала, и в пушку залезала. Потом были письма, чтобы Александров или снимал продолжение «Цирка», или работал с этими же артистами. Но Любовь Петровна, с которой меня связывали очень хорошие, теплые отношения, как-то мне сказала: «Женя, имейте в виду, что я сыграла не свою роль». Я задумалась: что бы это значило? «Марион Диксон – не моя роль, – повторила Орлова. – Я собираюсь играть советских женщин, героинь». Тогда я поняла, что мне рядом с ней делать нечего. Иначе что же буду играть я? И, несмотря на наши добрые отношения, с ними я уже не работала. Александров творил для Орловой. Это была замечательная пара, влюбленная друг в друга и работающая только на себя.

– Вы все-таки оставались друзьями? Часто ли общались после «Цирка»?

– Нечасто. Но всегда очень тепло. У меня до сих пор сохранилась записка Любови Петровны: «Женя, дорогая и милая, всегда хочу Вас видеть! Всегда помню и люблю Вас. Любовь Орлова». А ниже – красная приписка: «С любовью – Григорий Александров».

– При таком успехе, при такой популярности на вас должны были писаться сценарии...

– Было и такое. Сразу после выхода «Цирка» был написан сценарий «Девушка с характером». На меня. Но я собиралась уже родить ребенка. И поэтому, когда режиссер Юдин меня вызвал, я отказалась. «Ну что вы! – уговаривал он. – Еще ничего у вас не заметно! Успеем! Все будет хорошо!» Я сказала: «Нет-нет. Что-нибудь одно: или кино, или ребенок. Вот семь лет подряд я снимаюсь, теперь надо позаботиться о другом». Мы с мужем, Анатолием Павловичем Головановым, очень хорошо жили, учились вместе. Он был прекрасный человек. Я решила стать матерью.

Прошло какое-то время, они нашли Валентину Серову. Она тогда была замужем за летчиком Серовым, у них была безумная любовь, из-за чего съемки никак не могли наладиться. За ней приезжали со студии, а Серов ее не отпускал. А работать нужно было активно. Я уже родила, кормила дочь. Вдруг приезжает ко мне ассистентка Юдина и говорит: «Женя, мы тебя просим, чтобы ты взялась сниматься в этом фильме». Я говорю: «Как? Я же не могу – я кормлю ребенка!» – «Не беспокойся, мы будем возить тебя или его, как скажешь. Будешь кормить...» Я отказалась. Они, конечно, обиделись. Затем как-то уладили все с Серовой, и она закончила картину.

– Евгения Константиновна, а ведь у вас все могло сложиться иначе...

– Да, все и сложилось бы иначе... У меня в тот период много было предложений. Роу предлагал сыграть царевну Несмеяну, но я всем говорила: «Нет, нет и нет». И, вы знаете, когда я родила, у меня выросла прекрасная дочь, я поняла, что правильно сделала. Сейчас она кандидат филологических наук, преподает в МГУ на факультете журналистики. Она старший научный сотрудник кафедры зарубежной печати и литературы. Мой внук – Андрей Голованов – спортивный комментатор на ОРТ.

– А кем был ваш муж?

– Анатолий Павлович работал на «Мосфильме» вторым режиссером. Он поставил пять картин с Владимиром Басовым, затем помогал Сергею Бондарчуку ставить батальные сцены. Причем с Бондарчуком связан очень интересный эпизод в моей жизни.

Когда мой муж работал у Леонида Гайдая ассистентом на его первой картине, мы пошли справлять Новый год в Дом кино. Сели за столик вместе с Гайдаем и Гребешковой. Вдруг появились Бондарчук с Ириной Скобцевой – они тогда только поженились. Мы знали, что Сергей Федорович собирается снимать фильм «Судьба человека», но в него еще никто не верил, на студии к нему относились прохладно. Когда начались танцы, Бондарчук подошел ко мне и пригласил. В танце он сказал: «Женя, я вас прошу, уговорите мужа, чтобы он помог мне в „Судьбе человека“. Мне необходим его опыт...» Я передала его просьбу Толе, на что тот обратился к нему со своей проблемой: «Помоги мне хотя бы устроиться нормально. Мы живем в коммуналке, а тут дом строится от „Мосфильма“. Когда семья в порядке, и работается по-другому». И, надо отдать должное, Бондарчук помог. Мы переехали в новый дом на Мосфильмовскую улицу, и Толя начал работать с Сергеем Федоровичем.

Фильм сняли за год. Получили массу премий и призов. Но главное – удивили весь «Мосфильм». К Бондарчуку стали относиться совсем иначе. Большую роль в этом сыграл Шолохов. Когда мы узнали, что он приедет на студию смотреть отснятый материал, страшно переполошились. Как он воспримет фильм? Что скажет? От этого зависела судьба картины. Однако ему материал понравился. Решено было такое событие отметить. Где? И двадцать четыре человека во главе с Бондарчуком и Шолоховым пришли к нам. Квартира-то была только у нас! И вот я принимаю гостей – помню этот день как сейчас. Раздвинули стол – бутылки, закуска, я сижу на пылесосе, любуюсь классиком. И вы знаете, Шолохов мне очень понравился – у него была ужасно красивая голова! Высокий лоб, короткие светлые волосы, хотя сам он был довольно маленького роста.