От колыбели до колыбели. Меняем подход к тому, как мы создаем вещи - Михаэль Браунгарт Страница 12

Как выглядел бы человеческий мир, если бы он был создан вишневым деревом?

Мы знаем, как выглядит экоэффективное здание. Оно хорошо сберегает энергию. Минимизирует проникновение воздуха, плотно закрывая места, куда он может просочиться. (Окна не открываются.) Ограничивает поступление солнечного света при помощи затемненных стекол, уменьшает расход холода в системе кондиционирования и поэтому сокращает количество потребляемой энергии, которую получают из ископаемого топлива. Электростанция, в свою очередь, уменьшает количество выбросов, загрязняющих окружающую среду, и, кто бы ни оплачивал счет за электроэнергию, он потратит меньше денег. Местные коммунальные и энергетические власти награждают это здание за самое эффективное энергосбережение на данной территории и провозглашают его моделью экологически осознанного дизайна. Если бы все здания были спроектированы и построены подобным образом, говорят они, то бизнес мог бы надлежащим образом взаимодействовать с окружающей средой и в то же время экономить деньги.

Теперь давайте представим себе, как поступит вишневое дерево. В дневное время свет проникает внутрь. Прекрасные виды на улицу в большие, незатемненные окна, – каждый из жильцов может наслаждаться видами, где бы он ни находился. Прекрасная еда и напитки по доступным ценам для служащих в кафе, открытом в залитом солнцем дворе. В офисном пространстве каждый сотрудник контролирует приток свежего воздуха и температуру своих персональных вентиляционных зон. Окна открыты. Система охлаждения увеличивает до предела естественные потоки воздуха, как в гасиенде: ночью система омывает здание прохладным воздухом, снижая температуру и очищая комнаты от застоявшегося воздуха и токсинов. Слой естественных трав покрывает крышу здания, делая ее более привлекательной для певчих птиц, поглощая дождевую воду и в то же время защищая крышу от температурных перепадов и разрушительного воздействия ультрафиолета.

На самом деле это здание не менее энергоэффективно, чем первое, но это побочный эффект более широкой и более сложной проектировочной цели: создать здание, воздающее должное культурным и природным благам – солнцу, свету, воздуху, природе, даже еде, чтобы улучшить жизнь людей, которые здесь работают. При строительстве некоторые элементы второго здания стоили немного больше. Например, открывающиеся окна дороже окон, которые не открываются. Но стратегия охлаждения в ночное время сокращает потребность в дневном кондиционировании. Обильный дневной свет уменьшает потребность во флуоресцентном освещении. Свежий воздух делает внутренние помещения приятнее, создавая преимущества для уже работающих сотрудников и привлекая потенциальных, – таким образом, наряду с эстетическим возникает и экономический эффект. (Защита и поддержка талантливой и продуктивной рабочей силы – одна из основных целей финансовой администрации; так, затраты на персонал – набор, трудоустройство, удержание – в сто раз больше балансовой стоимости среднего сооружения.) В каждом своем элементе здание соответствует ви́дению архитектором и клиентом сообщества и окружающей среды, ориентированных на жизнь. Мы знаем это, потому что компания Билла руководила командой, это спроектировавшей.

Мы подошли с таким ви́дением к проектированию фабрики для Германа Миллера, производителя офисной мебели. Мы хотели создать у рабочих ощущение, что они проводят день на открытом воздухе, в отличие от рабочих на обычном заводе времен промышленной революции, которые видели дневной свет только по выходным. Строительство офисов и производственных площадей, спроектированных нами для Германа Миллера, стоило всего на десять процентов дороже, чем возведение стандартного завода из готовых металлоконструкций. Мы сориентировали фабрику вокруг усаженного деревьями интерьера, задуманного как широкая, залитая светом «улица», идущая по всей длине здания. Застекленная крыша раскинулась над всеми помещениями, где находятся рабочие; производственные площади предлагают виды как на внутреннюю «улицу», так и на внешнюю, поэтому, даже если сотрудники работают внутри помещения, им остается доступным участие в дневных циклах и смене времен года. (Окна были даже на погрузо-разгрузочных платформах.) Фабрика была задумана так, чтобы стать украшением пейзажа, а также для того, чтобы привлекать, а не отпугивать местные виды животных. Дождевые и сточные воды направляются в очищающие их связанные между собой болотистые участки, уменьшая тем самым нагрузку на местную реку, которая и так страдает от серьезного подъема воды из-за потоков с крыш, парковок и других влагонепроницаемых поверхностей. Анализ причин резкого увеличения производительности фабрики показывает, что одним из факторов была биофилия – любовь людей ко всему живому. Процент удержания персонала был впечатляющим. Многие рабочие, перешедшие работать на фабрику конкурента ради более высокой зарплаты, через несколько недель вернулись. Когда их спросили почему, они ответили руководству, что не могут работать «в темноте». Это были молодые люди, недавно начавшие трудовую жизнь и никогда раньше не работавшие на «нормальной» фабрике.

Эти здания представляют всего лишь начало экорезультативного дизайна; они еще не иллюстрируют во всех отношениях принципы, которым мы следуем. Но вы можете представить себе разницу между экоэффективностью (eco-efficiency) и экорезультативностью (eco-effectiveness) как разницу между лишенным воздуха флуоресцентным серым кабинетом и освещенным солнцем помещением, наполненным свежим воздухом, с видами на природу и с приятными местами для работы, еды и общения.

Питер Друкер указывал, что работа менеджера – «делать вещи правильно»[42]. Работа руководителя состоит в том, чтобы быть уверенным, что «правильные вещи» делаются. Даже самая строгая экоэффективная бизнес-парадигма не оспаривает основных практик и методов: ботинки, здание, фабрика, автомобиль или шампунь могут оказаться по существу плохо спроектированными, даже если исходные материалы и производственный процесс станут более «эффективными». Наше понятие экорезультативности обозначает работу с правильными вещами – правильными продуктами, услугами и системами – вместо того, чтобы делать неправильные вещи менее плохими. Если вы делаете правильные вещи, то имеет смысл делать их «правильно» – при помощи «эффективности» в числе прочих инструментов.

Если бы природа придерживалась человеческой модели эффективности, было бы меньше цветения вишни и меньше питательных веществ. Меньше деревьев, меньше кислорода и меньше чистой воды. Меньше певчих птиц. Меньше разнообразия, меньше творчества и удовольствия. Мысль о том, чтобы природа была более эффективной, дематериализующей или даже не «мусорящей» (представьте себе нулевые отходы или нулевые выбросы в природе!), абсурдна. Чудесно, что от результативных систем хотят большего, а не меньшего.

Что такое рост?

Спросите об этом ребенка, и он, скорее всего, скажет вам, что рост – это хорошо, естественно, что это значит становиться больше, здоровее и сильнее. Рост в природе (и в ребенке) обычно воспринимается как нечто прекрасное и здоровое. С другой стороны, промышленный рост ставится под сомнение защитниками окружающей среды и другими людьми, озабоченными хищническим использованием ресурсов и дезинтеграцией культуры и экологии. Рост городов и промышленности часто сравнивается с раковой опухолью, которая растет ради себя самой, а не ради организма, в котором находится. (Как написал Эдвард Эбби, «рост ради роста – это злокачественное безумие».)

Противоположные взгляды на рост периодически становились источником напряжения в Совете по устойчивому развитию при президенте Клинтоне – группе из двадцати пяти представителей бизнеса, правительства, различных социальных групп и организаций по охране окружающей среды, заседания которого проходили с 1993 по 1999 год. Коммерсанты считали, что торговля, в сущности, должна существовать всегда, что она должна расти, чтобы поддерживать свое постоянное существование. Из-за этого они ссорились с защитниками окружающей среды, для которых рост торговли означал дальнейшее беспорядочное разрастание, бо́льшие потери старинных лесов, дикой природы и видов, а также усиление загрязнения, отравления и глобального потепления. Их желание не связанного с ростом сценария, естественно, разочаровывало коммерческих игроков, для которых «отсутствие роста» могло иметь одни лишь негативные последствия. Очевидный конфликт природы и промышленности представал как принесение в жертву ценностей одной системы ради другой.

Но, несомненно, существуют вещи, рост которых желателен для нас всех, и есть вещи, рост которых нежелателен. Мы хотим роста образования, а не невежества, здоровья, а не болезни, процветания, а не нищеты, чистой воды, а не отравленной. Мы хотим улучшить качество