Милослав Стингл - Черные острова Страница 13

Бурав, которым на местном «монетном дворе» сверлят в «монетках» отверстие, произвел на меня огромное впечатление. Это, бесспорно, самый сложный, самый удивительный прибор, какой мне приходилось видеть в Меланезии. Я никак не мог ожидать, что в обществе, которое всего лишь несколько поколений назад находилось на уровне каменного века, без чужой помощи может быть создан технически столь совершенный прибор.

Как все же выглядит и действует этот бурав?

Главной его частью является стержень, заканчивающийся сверлом из очень твердого розового камня – ланди, который жители Ауки тоже добывают на Малаите. На вертикальном стержне подвешен на двух веревках горизонтальный. Вертикальный стержень вначале закручивают рукой, причем женщина защищает ее пластиной из черепашьего панциря. Другой рукой она держит горизонтальный. Во время закручивания вертикального стержня на него начинают наматываться веревки. Затем женщина давит на горизонтальный стержень. Раскручиваясь, веревки вращают вертикальную ось. Благодаря колебательным движениям – вверх и вниз – веревки накручиваются то в одну, то в другую сторону, и отверстие в ракушке рассверливается за несколько секунд.

Это оригинальное сверло – самый сложный инструмент, которым пользуются здешние «чеканщицы». Операцией провертывания дырки производство «монет» заканчивается. Однако для того чтобы превратить их в средство платежа, женщины должны еще придать им традиционный вид. Я несколько раз убеждался в том, что отдельная «монетка» на Соломоновых островах совершенно никакой ценности не представляет. Другое дело – шнурки, цепочки раковинных «монет». Поэтому женщины нанизывают «монетки» на веревочки, сплетенные из особых волокон. Готовые шнурки пропускают затем по канавке в известняковой доске. Ее диаметр соответствует размерам «монеток». При этой операции края их становятся еще более ровными и гладкими. «Монетки» так тесно прижаты друг к другу, что на одном шнурке их помещается до пятисот.

Меня, естественно, интересовала не только техника производства «монет» каменного века, но главным образом их стоимость, их социальные и экономические функции. Цена отдельных видов и единиц денег из раковин быстро и часто меняется. Что касается белых денег, то на Соломоновых островах я чаще всего встречался с единицей, которую на Ауки называют галиа. Галиа – это один шнурок белых «монет» какаду стандартной длины, равной девяноста сантиметрам. Цена галиа в то время, пока я здесь находился, равнялась примерно двадцати пяти австралийским центам. Соединенные вместе четыре шнурка галиа представляют собой более высокую ценность – фуру, равную примерно одному австралийскому доллару. Исаглиа – самая большая денежная единица из белых ракушек – образуется путем соединения десяти фур. И наконец, из грубо обработанных белых «монет» составляется галиабата – двойная галиа, удвоенная длина стандартного белого шнурка.

На Ауки я видел также, как делают «монеты» и других цветов – красные и черные. Черные деньги изготовляются таким же способом, как и белые, но из раковин курила диаметром примерно тридцать сантиметров. Курилы мужчины Ауки либо вылавливают на отмелях лагуны, либо покупают их у жителей северного побережья Малаиты. Двадцать курил равны примерно четверти австралийского доллара. Черные деньги на Соломоновых островах – самые дешевые. Зато красные – это твердая валюта. Существует установленный обменный курс между самыми распространенными – белыми и самыми дорогими – красными деньгами. Красные стоят ровно в десять раз дороже тех, что изготовлены из раковин какаду.

Красные деньги делают из раковин рому. Их высокая ценность определяется трудностью добычи. Найти рому можно лишь на большой глубине и только в двух местах на всем архипелаге. Жители Ауки, как правило, покупают их у рыбаков, населяющих берега пролива Маламасики. Рыбаки, в свою очередь, отказываются принимать за эти раковины австралийские доллары или какие-нибудь товары, они требуют в обмен лишь красные деньги. Корзина раковин рому стоит одну стандартную длину, то есть девяносто сантиметров красных денег.

Изготовление последних требует выполнения одной дополнительной операции. Здесь, на Ауки, она носит название парая. Дело в том, что раковины рому бледно-розового оттенка. Чтобы добиться густого карминного цвета, которым должны обладать красные деньги, раковины кладут на раскаленные добела камни и в буквальном смысле слова варят. Только после этого они принимают красный цвет.

Красные деньги на Ауки представляют собой либо шнурок стандартной длины – девяносто сантиметров, либо бусы из двух, трех и более ниток. Фире – самая высокая денежная единица – это ожерелье из десяти шнурков особенно тщательно подобранных «монеток». Точную цену фире мне никто назвать не мог. Но, судя по всему, она превышает пятьдесят австралийских долларов, а это для бедных жителей далекой лагуны невероятное богатство.

К красным деньгам, которые в лагуне Ланга-Ланга называют ронго, всегда проявляли интерес и белые люди. Ведь на острова царя Соломона первые европейские мореплаватели пришли для того, чтобы найти здесь золото. А красные деньги помогли им без особого, труда вытянуть у меланезийцев огромное количество драгоценного металла. Дело в том, что на рубеже XX века английские и немецкие купцы обнаружили, что у жителей Новой Гвинеи есть золотой песок. Новогвинейские папуасы отказывались, однако, принимать за свое золото европейские товары и деньги; они хотели лишь ронго – красные «монетки» из лагуны Ланга-Ланга. Прибыль, которую при этом обмене получали торговцы, была фантастической – две с половиной тысячи процентов! Так Меланезию охватила лихорадка не только золотая, но и красных денег.

Меня вообще удивляла устойчивость денег, изготовленных на этом «монетном дворе». В то время как фунты стерлингов и доллары колеблются, потрясаемые различными финансовыми кризисами, белые и особенно красные деньги Соломоновых островов сохраняют стабильный курс, а в последнее время их стоимость даже растет. Я не раз видел, как островитяне, вернувшиеся домой после работы, обменивают свою тяжким трудом добытую заработную плату на деньги, изготовленные в Ауки, которым они доверяют больше, нежели монетам белых людей.

Обращаются красные деньги и среди белых колонистов. До войны, например, месячная зарплата рабочего на плантациях равнялась одному шнурку красных денег. В то время установился – правда, в наши дни его уже не соблюдают – обменный курс: один английский фунт, месячная зарплата рабочего, – одна стандартная длина красных денег. Таким образом эти деньги стали способствовать развитию товарообмена, то есть выполнять функции, присущие деньгам в современном, развитом обществе. Однако обращение красных денег в протекторате так и не было узаконено.

Деньги из раковин способствовали даже расширению плантаций на Соломоновых островах. К белому человеку, расплачивающемуся подобной «монетой», островитяне шли охотнее, так как они приходили на плантации главным образом для того, чтобы заработать на жену, которую можно было купить только за деньги из раковин. Кроме жен, которых жители Ауки часто привозят с Большой земли – острова Малаиты, за местные деньги они могут приобрести свинину для юбилейных торжеств. Таким образом, деньги, изготовленные в Ауки, совершают постоянный оборот.

А так как они не обесцениваются, то островитяне их повсеместно держат дома, укладывая кучками в своих хижинах и прикрывая известковыми плитками. Общественное положение на островах лагуны Ланга-Ланга определяется тем, сколько у человека накоплено раковинных денег. Часть этого богатства постоянно изымается из оборота, что позволяет избежать инфляции. Общее количество денег ограничивается производительностью этого единственного в наши дни «монетного двора» и недостатком сырья. Так что на Соломоновых островах всегда испытывают недостаток в деньгах, как, впрочем, и повсюду в мире.

Деньги из раковин отличает еще одна особенность. Это – табу. Юноши до испытания на зрелость не смеют их касаться.

Вожди деревень, обладающие настоящими кладами раковинных денег, дают иногда взаймы необходимые суммы тем мужчинам, которые хотят жениться. За эти долги на Ауки проценты не берут, хотя на других островах такого положения, вероятно, не существует.

Я не собираюсь жениться. Несмотря на это, аукский вождь дал мне на прощание неполный шнурок денег, изготовленных местными жительницами во время моего пребывания на островке. Из своих поездок по разным странам я привез много различных предметов материальной культуры тех групп народов, у которых побывал. Шнурок раковинных денег из Ауки относится к подаркам, напоминающим о дальних дорогах, которые я ценю больше всего. Он свидетельствует о том, что я побывал на «монетном дворе» каменного века, которого нет больше нигде в мире.