Григорий Базлов - Русские гусли. История и мифология Страница 13

Богатырь Дунай Иванович, знаменитый гусляр, перешел на службу к князю Владимиру из Литовской Руси, оставив службу у Литовского короля. В богатырскую дружину был принят после поединка с Добрыней Никитичем, закончившегося примирением. Когда Дунай-богатырь погибает, то текущая из раны кровь становится рекой Дунай. Следовательно, предание помещает могилу богатыря там, где начинается река. Исток Дуная, как мы знаем, в горах Шварцвальда (Баден-Вюртемберг, Германия) — это тоже древние земли западных славян, завоёванные впоследствии немцами. Эпос устойчиво подчёркивает, что Дунай и пришел с северо-запада, и умер там. Иначе говоря, богатырь-гусляр Дунай Иванович так же, как и все богатыри-гусляры, приезжий в Киеве, он с северо-запада.

Добрыня Никитич, богатырь и знаменитый гусляр, по большинству былинных свидетельств родом из Старой Рязани. Славянские племена, сформировавшие Рязанское княжество, это прежде всего смоленские кривичи, дреговичи, радимичи и полочане, то есть соседи новгородских словен, пришедшие на берега Оки с севера и северо-запада Руси.

Мы можем свидетельствовать, что и Добрыня Никитич — человек в Киеве пришлый. В былинах рассказывается, что основное образование богатыри получали дома в детстве и отрочестве. Среди перечня обязательных дисциплин обычно упоминаются: письмо и чтение, церковное пение (видимо, сопряженное с духовным образованием), гусельная игра, стрельба, борьба, фехтование и конная выездка. Традиции этого образования, безусловно, коренились в местном древнем обычае, который генетически восходил к общей традиции северной и северо-западной Руси. Очевидно, что и умение играть на гуслях является характерным признаком выходцев с территорий северной и северо-западной Руси.

Несмотря на то что в былинах умение играть на гуслях является устойчивым признаком человека, выросшего и воспитанного на севере и северо-западе древней Руси, а гусельная традиция в украинском фольклоре теперь практически не прослеживается, там всё же встречаются сказки о гуслярах и волшебных гуслях, правда, сказок этих мало по сравнению с аналогичными сюжетами, сохранившимися у русских. Впрочем, в книге Гната Мартиновича Хоткевича (1877–1938) — «Музичнi iнструменти украiнського народу», изданной в 30-х годах XX столетия, есть упоминание и о гуслях. Он сообщает, что уже в начале XX века их редко можно было увидеть на Украине, но ещё недавно они встречались часто. Нередко упоминаются гусли в украинских народных песнях, однако не всегда понятно о каких гуслях идёт речь: смычковых, распространенных в соседней Польше и Чехословакии, или о щипковых. Однако есть основание предполагать некогда широкое бытование щипковых гуслей на Украине. К такому мнению нас склоняет существование в украинском фольклоре песен с архаичным сюжетом о сотворении гуслей из чудесного древа, близким к сюжету сохранившемуся в песне записанной в России у донских казаков станицы Берёзовской. Гнат Мартинович Хаткевич приводит в своей книге небольшой отрывок из этой песни:

Iхали купци харькiвцi,

Стали явора рубати,

Тонки гуслонькi тесати.

В средневековых изображениях, созданных в древности на территории современной Украины, мы можем отыскать вид инструмента, похожего на гусли, например, на фресках Софийского собора в Киеве. Хотя, в случае храмовой фрески в Софийском соборе, по нашему мнению, это скорее арфа, нежели гусли.

Можно предположить, что в древней Руси, на территории современной Украины, гусли были несравненно менее распространены, нежели на территории современной Белоруссии и европейской России. Возможно также и то, что прежде широко распространённые, под влиянием исторических перипетий гусли исчезли из украинской музыкальной традиции, и их обрядовую функцию на себя взял другой инструмент — кобза-бандура.

Музыкант, изображенный на фреске сразу над арфистом, держит в руках инструмент, который, вероятно, и стал предтечей современной украинской кобзы и бандуры.

Сразу оговоримся, что, несмотря на разные названия «кобза» и «бандура»75, это один и тот же инструмент, имеющий некоторые варианты конструкции. Он имеет сходство со струнными инструментами многих восточных народов, например, китайской и индийской банною. Напоминает испанскую гитару и имеет общую конструкцию с древнегреческой «пандорой» (pandura) трёхструнная цитра (называемая так же «trichordon»). Вероятно, что от греческого инструмента «пандора» и произошло польское и украинское название «бандура».

Керамические статуэтки, изображающие игроков на похожих на кобзу-бандуру инструментах, найдены в древнем городе Сузы76, археологи датируют находки 2 тысячелетием до Рождества Христова.

Конструктивно украинский инструмент также схож и с народным инструментом крымских татар бзурою, вероятно, что второе распространенное название бандуры — «кобза» было некогда заимствованно украинцами у тюркских народов.

Несмотря на очевидное родство кобзы и бандуры с инструментами неславянских народов, в некоторых разновидностях кобзы и бандуры в качестве «особой части» можем различить гусли, скорее шлемовидные, которые, объединившись с инструментом, имеющим гриф и лады, всё же остались древними славянскими гуслями, модифицированными со временем.

Если обратить внимание на нижнюю часть кобзы, то мы увидим, что там находятся расположенные веером струны, тот же принцип устройства, что и у северных гуслей. Сам образ казака Мамая и та функция, которую некогда выполняли на Украине кобзари, подтверждает то, что образ казака Мамая и хранение эпических песен в среде кобзарей продолжает древнерусскую традицию, сформированную гуслярами и каликами перехожими в самом древнем прошлом нашей общей древней истории.

Народный рисунок «Казак Мамай» осмыслялся в народе как изображение свободолюбивого защитника Родной земли, как архетип украинского народа. Было много попыток найти его исторический прототип. Однако, на наш взгляд, важнее не поиск исторического персонажа, породившего образ казака Мамая, а понимание содержания этого образа в украинской и южнорусской культуре.

Казак Мамай похож на образ Егория Храброго из северорусских духовных стихов. Он всадник с пикой и саблей, он защитник Отечества и певец. Как и Егорий Храбрый, Мамай обустраивает мир песней, а если песни мало, то берётся за оружие.

На некоторых рисунках казака Мамая было написано: «что казак не сыграет, то он имает». То есть казак Мамай, по народным представлениям, подобно Егорию Храброму, Вяйнямёйнену, царю Давиду умел игрой и пением создавать в материальном мире предметы и существ. Это роднит его с утраченным нами и скрытым за сумраком мифических преданий образом воина-музыканта, память о котором наполняет славянский фольклор, но ясный образ которого, всегда ускользает от исследователя. Мы знаем по текстам, написанным вокруг рисунка, что казак Мамай «рода знаменитого», об этом свидетельствует его герб, висящий на дубе, но сам рисунок на гербе всегда скрыт и не читается. Мы знаем, что его как главного героя русских сказок и как Вяйнямёйнена зовут Иван:

Що од мэнэ рид оцурався,

А я с горя в пырчовый кужух убрався.

Ны быйсь, як був богат, то тоди казалы: Иван-брат.

То, что казак Мамай — воин, защитник Отечества, умеющий и любящий играть на кобзе так же, как древние воины — на гуслях, ставит его в один ряд с былинными богатырями Добрыней Никитичем, Алёшей Поповичем, Дунаем Степановичем, Ставром Годиновичем, Соловьём Будимировичем, Садком.

Интересна легенда, объясняющая странное имя «Мамай», рассказанная автору носителем украинской казачьей традиции боевого искусства «Спас» Леонидом Петровичем Безклубым в 1989 году. Казак Мамай (или Мамий) называется так потому, что он «мамий» — мамин сын, любимый сын родной земли. Он защитник своего народа и своей Родины, несмотря на то, кого в данный период времени считают главой страны, — это ему всё равно, он «душа правдивая», сражается за Христа Бога и ридну нэньку.