Древняя Греция. От Геракла до Перикла - Савельев Андрей Антонович Страница 13

Уже в гомеровском эпосе все эти образы скорее напоминают, чем пугают. И даже развлекают. Истории Одиссея – это именно искусство развлечения. И даже пришедший из глубокой архаики образ сирен развлекателен уже для самого рассказчика: Одиссей наслаждается пением сирен, будучи предварительно привязанным к мачте – чтобы не спрыгнуть от восторга в море (здесь – аналог пьянящего восторга любви, который стал причиной возникновения обычая у древних греков прыгать со скал в море). А остальным своим спутникам он благоразумно предложил залепить уши воском. При таких мерах предосторожности сирены оказываются не такими ужасными.

С хтоническими образами греческой религиозности соседствуют космогонические, в которых хтоническая природа проявляется изредка. Мощи хтонических существ, включая титанов и гигантов, может противостоять только мощь богов, от которых зависит судьба Вселенной. Теогония Гесиода определяет не только предшественников олимпийцев, но и космогонические силы – Хаос, Тартар, Гея (Земля) и Эрос. Хотя Гомер не знает слова «хаос» и почти не употребляет слово «эрос». Тартару Гомера – скорее глубины Земли, но не часть космогонии. Гомер почти ничего не знает о Гее, Уране и Тифоне. Космогония возникает лишь в клятвах Геры, Калипсо, Агамемнона. И здесь мы имеем обращение к стихиям и элементам мироздания, но не к богам. Практически та же функция у Океана – на щите Ахилла это просто великая река, окружающая землю и питающая море, реки и прочие водные источники. Мельком лишь поминается «матерь богов» Тефия.

Олимпийцы – настоящие боги Гомера. И хотя Зевс часто именуется Кронидом (сыном Кроноса), о происхождении самого Кроноса умалчивается. Даже этот божественный персонаж не является исходным для отсчета теогонии, поскольку низвергнут в Тартар до конца времен. Титаномахия также исключена из поэм Гомера. Упоминается только Атлант, да и то лишь постольку, поскольку является отцом Калипсо. Да еще сторукий и пятидесятиглавый Бриарей, заявившийся из Тартара в помощь Зевсу, чтобы предотвратить заговор против него других олимпийцев. Гомер совершенно не имеет интереса к теогонии и космогонии.

Олимпийские боги Гомера представлены таким образом, что еще у древних возникли обвинения его в том, что он, в сущности, не верит в богов – слишком уж легкомысленны бывают сцены с участием олимпийцев. Но представить эпос Гомера без богов просто невозможно. Потому его религиозность вполне серьезна, но не сумрачна, как хотелось бы более поздним грекам, увлекшимся теогонией и хтонизмом, а потому и видящим олимпийских богов именно с этой стороны.

Религиозность Гомера носит героический характер. Герои – главные действующие лица, а боги лишь сопровождают их. При этом проявляя разного рода слабости: Зевс – нерешителен, непоследователен и невсеведущ, Гера вздорна и лжива, Арес и Аполлон даже людьми обличаются как бессовестные преступники, Афина суетлива. Герои первенствуют уже потому, что богов можно иногда умолить или умилостивить жертвоприношениями. Что, правда, не означает возможность отвратить свою судьбу, которую не способны изменить и боги.

Притом что пантеон богов Эллады огромен, у Гомера их число минимально. Главные боги – Зевс и Посейдон – выступают практически как одна весьма противоречивая личность. Именно они препятствуют по разным причинам возвращению Одиссея на Итаку. Всерьез помогает Одиссею только Афина. Но она имеет влияние в очень узких пределах – фактически вмешивается в дела Одиссея только советом или незначительными (может быть даже незаметными богам) воздействиями – например, отклоняет в сторону брошенные в Одиссея и его сподвижников копья, которые мечут женихи Пенелопы. Кирка и Калипсо также выглядят идентично: эти «длиннокосые» богини удерживают Одиссея у себя на длительные сроки и обеспечивают божественное довольство (праздность, пропитание и ложе богини).

Зевс у Гомера то и дело выглядит беспомощным, и боги по доброй воле не покоряются ему. Он все время исполняет чьи-то просьбы. То Афина просит за Одиссея, то Посейдон, которому претит, что Одиссей все же вернется домой, просит покарать доставивших его на Итаку феаков. И вроде бы, за что карать? За то, что феаки выполнили волю Зевса – дали скитальцу корабль? Поэтому, так и быть, пусть Посейдон этот корабль обратит в скалу. Не обижать же родного брата!

И все-таки воля Зевса в конечном итоге оказывается определяющей. В «Илиаде» он не сразу раскрывает свой замысле богам, которые начинают без его ведома помогать – кто троянцам, кто ахейцам. Зевс, как оказалось, был озабочен только славой Ахилла, о которой его просила богиня Фетида. Прежней возлюбленной Зевса было предсказано, что ее сын будет сильнее отца. И владыке богов пришлось отступиться. Может быть, прежняя привязанность оказалась столь сильна, что Зевс не мог отказать Фетиде. Но, возможно, у него был еще более глубокий замысел. Так или иначе, Ахилл должен был вступить в битву только в тот момент, когда его участие становилось исключительным, и перекрыть все подвиги ахейских героев на поле брани. Поэтому Зевс и приказал Посейдону и Гере не вмешиваться в его сценарий, предполагавший вступление в битву Патрокла, его гибель от руки Гектора, вступление Ахилла в битву из мести за друга и убийство Гектора, который к тому моменту получил уже множество ран в длительной и жесточайшей схватке.

Последовательно в гомеровском эпосе ведет себя именно Посейдон. В то же время, ему – властителю морской стихии – в перипетиях гомеровских героев некого поддерживать. Пожалуй, только жителей Пилоса, славивших Посейдона, можно считать мореходами. Именно поэтому они без проблем вернулись из-под Трои. А вот поклонник Зевса Аякс Малый был утоплен вскоре после гибели своих кораблей – когда уже вцепился в скалу и посмеялся над богами, задумавшими его погубить. Досталось Менелаю и Одиссею, которые тоже как-то забывали о существовании Посейдона, но не переставали славить Зевса. И это им не очень-то помогало. Не говоря уже о троянцах, которые постоянно славят Зевса, и в решительный момент, когда Зевс спит, против них яростно выступает Посейдон.

Телемах в поисках сведений о своем отце Одиссее, прибывает в священный Пилос к Нестору именно в тот момент, когда там приносят жертвы «черноволосому богу» Посейдону. После гекатомбы Посейдону Нестор на следующий день ровно такую же жертву принес и Афине, но почему-то не Зевсу. Либо Зевс и Посейдон, действительно, одно лицо, либо они в глазах греков разных «конфессий» – антагонисты, хотя об этом и не приято было говорить. Кроме того, Зевс и другие боги были на стороне троянцев, а на стороне ахейцев только Посейдон, Афина и Гера.

Совершенно ошибочно представление о греческих богах по их совершенным антропоморфным образом, известным нам по древнегреческой скульптуре. Пока Зевс молчалив и сидит на троне, он может выглядеть совершенным существом. Но стоит ему заговорить, и образ рассыпается. Он вдруг начинает грозить другим богам, напоминая о своей силе. При этом вспоминается необходимость пригласить сторукого Бриарея, когда Гера, Афина и Посейдон выступают против него. Его сила оказывается ограниченной, его непобедимость – сомнительной. На восстания богов, почерпнутые из архаических сюжетов, указывает история о наказании Геры, которую Зевс повесил на облаках связанной золотой веревкой, а к ногам прикрепил две наковальни. Сочувствие богов было в данном случае на стороне Геры.

Афина со щитом и Никой в руке

Пока Зевс бездействует, Гера с Афиной замещают его функцию громовержца. Вместо Посейдона Гера насылает бурю на Геракла, заставляет солнце заходить позднее, и даже Олимп содрогается от ее движения на троне. Обратившись в человека, она кричит как полсотни людей одновременно. Сравним: Посейдон в таком же обращенном облике кричит как 9 или 10 тысяч человек.