Лени Рифеншталь - Мемуары Страница 15

Съемки были рассчитаны на три месяца.

Тренкер и Фанк

Фанк пригласил меня на несколько дней во Фрайбург, пока не приедет исполнитель главной мужской роли Луис Тренкер. С ним нужно было обсудить сюжетную канву фильма. В доме матери Фанка я познакомилась с необычайно богатой, очень интересной библиотекой, в которой были представлены почти все знаменитые поэты, писатели, философы. Брать в руки книги, большинство которых было искусно переплетено в кожу, доставляло эстетическое наслаждение. Сестра Фанка была не только талантливой переплетчицей, но и придумывала названия его фильмов, а для немого кино заглавие являлось особенно важным. Кроме библиотеки в доме было множество оригиналов рисунков и гравюр современных художников, таких как Кете Кольвиц,[71] Георг Грос[72] и других. Фанк стал моим духовным наставником. Он был не профессиональным кинорежиссером, а геологом — увлекался горами и фотографией. Учился в Цюрихском университете одновременно с Владимиром Лениным и даже был с ним знаком.

В детстве Арнольд постоянно болел. Страдал тяжелой формой астмы, и ему приходилось то и дело заново учиться ходить. В одиннадцать лет мальчика отправили в Давос,[73] где он быстро выздоровел. Это произвело на него такое впечатление, что он уже не мыслил себя без гор. Он приехал в Цуоц в Энгадине[74] учиться в школе и оставался до ее окончания, все свободное время посвящая бегу на лыжах, восхождению на горы и фотографии. Ему было двадцать шесть лет, когда началась Первая мировая война, и он служил в контрразведке, где сотрудничал со знаменитой немецкой шпионкой по кличке Мадемуазель Доктор. После войны вместе с друзьями основал «Фрайбургское общество горных и спортивных фильмов», для которого и снял свои первые, ставшие знаменитыми документальные фильмы: «Борьба с горой», «Новое чудо лыж» и его вторую часть — «Охота на лис в Энгадинском национальном парке». В этих лентах не было никакого сюжета, и тем не менее благодаря новаторской съемке и изощренной технике монтажа они были увлекательней, чем многие игровые картины. Фанк первым стал снимать видовые фильмы и первым сделал замедление и ускорение съемки изобразительным средством.

Клубящиеся облака, игру солнечного света и перемещения теней над горными вершинами и скалистыми обрывами можно было увидеть только в его фильмах. Успеха приходилось добиваться в тяжелой борьбе. Прокатчики не хотели брать его фильмы — считалось, что необходима захватывающая фабула. Но Фанк верил в свою правоту. Он арендовал кинозалы и сам демонстрировал фильмы. Их успех превзошел все ожидания. Даже УФА предложила ему тысяч марок для съемок фильма о горах, правда, при условии, что в нем будет сюжетная линия. Так возникла «Святая гора».

Чем ближе я узнавала Фанка, тем глубже было уважение к нему, восхищение им как гениальным пионером кино и интеллектуальной личностью, но как мужчина он меня, увы, не привлекал.

К сожалению, Арнольд день ото дня все сильнее влюблялся. Он засыпал меня подарками: книгами в дорогих переплетах, уникальными изданиями Гёльдерлина[75] и Ницше,[76] гравюрами на дереве Кете Кольвиц, графикой современных художников, таких как Цилле[77] и Георг Грос. Такие отношения угнетали меня. Когда до начала съемок я хотела возвратиться в Берлин, Фанк упросил ненадолго остаться — до приезда моего партнера Тренкера.

Новое несчастье чуть было не воспрепятствовало началу съемок. Хотя я и занималась самыми разными видами спорта, но еще никогда не ездила на велосипеде, которые во Фрайбурге были почти у каждого жителя. Однажды утром Фанк преподнес мне сюрприз — велосипед. Мы покатили вверх по улице к одной из красивейших смотровых площадок высоко над городом. Кажется, она называлась «Посмотри вокруг». Там, наверху, Фанк собирался учить меня езде. Я сделала несколько кругов, но оказалась не слишком искусной наездницей. Руль не слушался, каждое дерево словно притягивало к себе. Неожиданно велосипед повернул в сторону круто спускающейся улицы, и я с ужасом обнаружила, что затормозить не удается. Более того, скорость все увеличивалась и увеличивалась. Сзади я услышала перепуганный голос Арнольда: «Остановитесь, остановитесь!»

Поскольку затормозить я не смогла, то стала просто-напросто уворачиваться от повозок, ехавших в гору. Каким-то чудом это удалось. Когда же я оказалась внизу, на оживленных улицах, несчастья было уже не избежать. Разминувшись с несколькими автомобилями, я прямехонько устремилась на большую пивную повозку, запряженную двумя лошадьми, — и в следующее мгновение лежала вместе с велосипедом у них под брюхом.

В сознание я пришла только на вилле Фанка. К счастью, все окончилось легким сотрясением мозга и ссадинами на коже.

На следующий день приехал Луис Тренкер. Он был общительным, веселым, блистал остроумием, не то что при встрече в гостинице «Карерзее». С первой же минуты мы нашли общий язык, будто много лет были друзьями. Фанк принес из подвала несколько бутылок редких вин, для меня это было рискованно, так как спиртное я переношу только в малых дозах — достаточно одного бокала пива, чтобы на меня навалилась усталость. Но, шалея от радости общения с Фанком и Тренкером, от разговоров о нашем фильме, я поучаствовала в «пробе вин» от начала до конца.

Было уже за полночь, когда Арнольд, оживившись, предложил выпить шампанского на брудершафт и чокнуться за удачу фильма. Когда он вышел из комнаты, Тренкер обнял и поцеловал меня. Виновато тому было шампанское, или радость от предстоящей работы, или же сама атмосфера, но, охваченная доселе не известным мне чувством, я впервые испытала удовольствие в объятиях мужчины. Когда Фанк возвратился и увидел нас, лицо его побледнело. Я высвободилась из рук Тренкера, поняв, что произошло нечто, угрожающее нашим планам. Неужели рухнет моя мечта сыграть в «Святой горе»? На какое-то мгновение воцарилась нестерпимая тишина. Тренкер встал и проговорил:

— Уже поздно, мы уходим, я провожу Лени до гостиницы.

Фанк возразил:

— Нет, я сам провожу Лени.

Тренкер, довольный, что может уйти, сказал, пожимая мне руку:

— Завтра утром перед отъездом в Боцен я зайду к тебе.

Я бы предпочла пойти с ним, но неудобно покидать Фанка в таком состоянии. Едва мы остались одни, Арнольд дал себе волю и разрыдался как ребенок. Из малопонятных, бессвязных слов я узнала, сколь велико было его чувство, какие планы он строил, о чем мечтал, как ужасно ранило мое объятие с Тренкером. Я попыталась утешить беднягу. Он стал гладить мне руки и вымолвил:

— Ты — моя Диотима.[78]

Это было имя моей героини в «Святой горе». Подавая пальто, он проговорил:

— Пойдем в гостиницу, тебе нужно отдохнуть. Прости меня.

Мы молча шли по улицам — воздух был холодным и влажным. Неожиданно возле небольшого мостика Фанк остановился, издал глухой крик и быстро побежал по склону, собираясь броситься в реку. Я догнала его, обвила руками за шею в отчаянной попытке удержать и стала громко звать на помощь. Фанк был уже почти по пояс в воде, моих сил не хватало, чтобы вытащить его на берег. Но я как клещами вцепилась руками в него. Потом послышались крики. Все произошло очень быстро. Мужчины вытащили страдальца из воды; он дрожал от холода и уже не сопротивлялся. Мы доставили Арнольда на такси во фрайбургскую больницу. У него началась горячка, он бредил. Мне разрешили остаться, пока больной не заснет. Подавленная, несказанно опечаленная, я поехала в гостиницу. Что будет дальше? Как мне быть? В сложившихся обстоятельствах о съемках не могло быть и речи. Всё это вопросы — и нет на них ответа. Так я промучилась до рассвета.

Рано утром в дверь постучали. Когда я открыла, передо мной стоял Тренкер. Одно мгновение мы смущенно смотрели друг на друга, потом обнялись, я расплакалась и рассказала, что мне пришлось пережить ночью.

— Он сумасшедший, — раздраженно заявил Тренкер. — Не беспокойся, ему скоро станет лучше. Я это знаю, так уже было однажды во время съемок, и в более тяжелой форме.

— А наш фильм?

Тренкер пожал плечами:

— Надо подождать, пока он успокоится.

Тут дверь, которую я по легкомыслию не заперла, открылась, и вбежал разъяренный Арнольд. Он словно одержимый вцепился в Тренкера, а тот, будучи сильнее, схватил безумца за руки и крепко держал. Но Фанк вырвался и снова набросился на соперника. Началась отвратительная драка, которая становилась все ожесточеннее. Я попыталась разнять мужчин, плакала, умоляла перестать — всё напрасно. Тогда я подбежала к окну в эркере, распахнула его и вскочила на подоконник, будто собиралась выброситься. Это подействовало. Драка прекратилась, и Фанк покинул номер.