Сергей Емельянов - Феноменология русской идеи и американской мечты. Россия между Дао и Логосом Страница 15

Платон и Аристотель говорили, что мелодия отражает гармонию, существующую во вселенной и в человеке как части мироздания, поэтому воспринимается сердцем человека.

Непроизвольное самовнушение появляется у человека одновременно с первыми проблесками самосознания: это как бы другой человек внутри нас – наш первый утешитель и первый доктор. Но если живая связь со своей природно-духовной основой утеряна или закрыта, то встреча с этим эскулапом потребует внутреннего труда (посредством медитации или аутотренинга) и восстановления связи.

Христианская церковь также пользуется ритуалами, близкими к магическим. Так, например, эффективно применяется внушение и самовнушение при лечении больных посредством прикосновения к святым мощам, освящения места и тому подобное. Религиозный опыт показывает, что суть учений и деяний Христа, часто называемых «чудесами» – не что иное, как иррациональная вера. Существование феномена с псевдонимом «чудо» возможно лишь в состоянии сознания, не озабоченного решением дебетовых проблем.

(Следует заметить, что в нерелигиозной вере как главном «химике» сознания, в отличие от религии, нет присутствия святого духа).

Еще две тысячи лет назад великий вероучитель и психотерапевт, гений внушения Иисус Христос спрашивал исцеляемых перед мигом воздействия: «Веруешь ли, что могу это сделать?» (т.е.: «внес ли свою долю в наше общее с тобой дело?»). Получив утвердительный ответ, говорил: «По вере твоей да будет» или «Вера твоя спасла тебя», – приписывая спасение не себе, но самому исцеляемому и его вере. Объявляя желаемое Событие уже совершимся, возводил веру в наивысшую степень [53] .

Если отвлечься от особенностей вероисповеданий, то все религии обещают не только указать путь на небеса, но и что-то дать для бытия смертных на земле. Но молитвы нужны для душевной ясности и избавления от заблуждений, а не просьб о материальной помощи. Ибо не должен ограниченный субъект указывать, что делать богам.

В конечном итоге человечество предпочло слова Иисуса словам Сократа. Приверженцы последнего оказались замкнутыми в сфере философии, в стенах гуманитарных факультетов, и его влияние на историю было ничтожным по сравнению с Иисусом. Обещание вечного спасения заставило людей отбросить свой критический разум. В конечном итоге христианство относится к земной жизни как к «тренировочной площадке», на которой человек готовится к жизни грядущей.

Одна из необычных особенностей природы человека состоит в том, что истинность верования не является обязательным условием его убедительности. Можно заметить, что большинство систем верований, которые провозглашались различными поколениями людей, готовых за них отдать свою жизнь, фактически были неверифицируемыми или даже ложными. Однако люди разделяли их и защищали убежденно и страстно. Верующие не сознавали ошибочности своих верований. Напротив, они думали, что их убеждения истинны, хотя истинность не была подтверждена ни фактами, ни логическими доказательствами [54] .

Вера же в «низковольтное» чудо («пусть будет все сразу и задаром») является отличительной чертой любого смутного времени. Голоса скептиков, убеждавших, что сжигание ведьм оказывается не очень эффективным средством борьбы против эпидемий, почему-то всегда тонули в общем хоре. Да и как можно сомневаться, если серьезные, уважаемые люди дают краткие убедительные обещания: «Поставлю астральную защиту за полцены», «Приворожу», «Заряженная вода. Недорого». Толпа глупа, трезво мыслить дано лишь немногим.

Настоящее чудо требует «вероусилия», и индивидуум в нем должен быть соучастником. Человек при помощи самовнушения или молитвы просит чуда у существа сверхъестественного, а получает его в конечном итоге от самого себя. Сверхъестественное существует и действует через естественное; чудо есть проявление реальности высшего уровня в низшем посредством соединения уровней.

Но финансовая экономика не есть реальность высшего уровня по отношению к истинным человеческим потребностям. Поэтому при помощи самовнушения вероятность свершения чуда по достижению материального успеха представляется стремящейся к нулю. Но тогда недуховное богатство не есть мера возможного в действительном.

Реальностью высшего уровня по отношению к истинным человеческим потребностям являются социальные идеалы и идеология. В философском словаре можно прочитать: «Идеология – форма общественного сознания, совокупность определенных взглядов, идей, понятий и представлений. Формами идеологии являются политические взгляды, наука, философия, мораль, искусство, религия т.д.».

Термин «идеология» был введен в научный оборот в 1796 году французским экономистом и философом Дестют де Траси в труде, представленном национальной Академии. Этим словом было обозначено сенсуалистическое учение о происхождении идей, а также вся совокупность научных теорий, изучающих человеческую психику, сознание и знание. Идеологами называли группу мыслителей, в которую входили философы, социологи и экономисты, создававшие «науку о мыслях людей». Идеология, также как и религия, дает людям определенную систему нравственных координат, позволяющую им ориентироваться в социальной среде.

Следует в данном контексте отметить, что иудейско-христианская эсхатология с ее парадоксами, касающимися конечного торжества самых слабых над самыми сильными, способна совершать вполне реальные чудеса. Она является источником, питающим намного более благородные мотивы и черты характера, нежели утилитарные страсти и вожделения гедонистического индивидуума, стремящегося к максимизации функции полезности и достижению «успеха».

Можно вспомнить, что христианство возникло как религия рабов, которые были лишены всех благ, но возвышены Господом через свою истинную веру. Иррациональный разум является основной составной частью религии и представляет собой внутренний духовный пьедестал, над которым возвышается грандиозное здание религии.

Вера обычно «ходит вместе» с надеждой и не является продуктом самовнушения. Надежда – мастерица подделывать истину; трезвость ее сдерживает, заботясь больше о полезном, чем о желаемом. Надежда чаще всего подразумевает наличие определенного количества благоприятных случайностей и в случае стремления их к нулю переходит в веру, которую уже ничто и никто не может поколебать и уничтожить. Вера есть аспект внутренней и принципиальной «несовместимости» человека с «бытием-вне-нас» и направлена на субъективное преобразование мира «внутри себя» по своему желанию. Вера, Надежда и Любовь способны творить в нас и с нами чудеса.

Благодаря наличию данных ценностей у человека появляются приоритеты более важные, чем сама жизнь. Вера укрепляет и «подпирает» человеческий дух и тем самым увеличивает реальные возможности человека. Верующий человек становится сильнее и значительнее неверующего.

Гуманистическая философия, согласно которой «человек является мерой всех вещей» [55] , преследует ту же цель, что и древне-языческие религии: посредством хаоса обновить мир. Понятие «богоизбранности» было перенесено Марксом (внуком раввина) с еврейства на пролетариат как сложный биопсихополитический феномен. В данном контексте марксизм можно рассматривать как рационализированную формулировку этого древнего духовного импульса. Имеется глубокий изоморфизм между парадоксами концепции Маркса и иудейско-христианской традицией.

В терминах светской науки, построенной на позитивистских основаниях, никакого светлого будущего у пролетариата не может быть по определению. Сам Маркс постоянно доказывает, что отношения пролетариата с буржуазией есть «игра с нулевой суммой». С точки зрения теории «стратегического мышления» игра с нулевой суммой предполагает нахождение интересов игроков в прямом конфликте: выигрыш одного всегда будет убытком для другого.

В «преломлении» к социуму это означает, что увеличение богатства, образованности, цивилизованности на одном, «цивилизованном» полюсе одновременно означает возрастание нищеты, невежества, дикости и варварства на другом – пролетарском – полюсе. Конечным результатом должен стать революционный взрыв и энтропия, что не противоречит «позитивной» логике здравомыслия: пролетариату «нечего терять, кроме своих цепей».

Парадокс начинается там, где Маркс говорит о диктатуре пролетариата и его мессианской функции. Как можно ожидать, что изгой цивилизации, внезапно осуществив процесс материализации общественного идеала и заполучив диктаторскую, никакими законами не ограниченную власть, осчастливит человечество и покажет ему способ избавления от трансцендентной цинги и путь в светлое будущее?

Этот совершенно законный в рамках «позитивистско-экономиксной» логики вопрос не является вполне естественным и морально законным в русле иудейско-христианского мировоззрения. В качестве альтернативы библейской теологии Марксом была предложена космология социальной эмансипации через социальный хаос (революцию). Марксизм является, по сути, теологией освобождения. Воображением Маркса овладела мятежная фигура революционного похитителя огня Прометея. Люди типа Прометея бросали вызов богам, мистики поклонялись им со страхом и трепетом.