Татьяна Поздняева - Воланд и Маргарита Страница 16

Итак, Маргариту «крестят» наоборот: вместо купели – кровь, вместо белой одежды – нагота, вместо креста – символическое изображение сатаны. Надетый на шею медальон вызвал у Маргариты ощущение необычной тяжести: «Цепь сейчас же стала натирать шею, изображение тянуло ее согнуться» (с. 677). Если христианское таинство крещения знаменует возрождение к новой жизни в Боге, с человека снимаются грехи ветхого Адама, то с Маргаритой происходит обратное: побывав в кровавой купели, она окунулась во все грехи мира, умерев тем самым для Бога.

В ходе бала Маргарита пролетает три круга (аллюзия на дантовский «Ад»), по которым бал можно условно разделить на три части, три действия. Первый круг: из комнаты с бассейном – в «полную темноту» – через «тропический лес» в бальный зал «с колоннами из какого-то… искрящегося камня», минуя стену тюльпанов, мимо оркестра Штрауса – сквозь стену роз, джаз – вновь на площадку, где встречал ее Коровьев. Символически перед Маргаритой разворачивается картина мира, улавливаемого сатаной. Крещение в кровавой купели – символ грехопадения. Тропический лес уподоблен Эдему, но в нем еще нет человека, лишь попугаи – тоже, кстати, «колдовская» птица. Искрящийся камень колонн «бального зала» напоминает колонны древнеегипетских храмов, которые делались из искрящегося песчаника (еще одна ассоциативная связь Воланда с Осирисом и Египтом как колыбелью тайнознания).

Второй круг: возвращение в бассейную после приема гостей, опять кровавый душ, тот же зал, где раньше играл оркестр Штрауса; теперь его сменил обезьяний джаз, а вместо игры происходит «беснование». Затем зал с бассейном шампанского и коньяка, полет над стеклянным полом и возвращение на помост. Во втором круге – своеобразная история рода человеческого по Дарвину: от беснующихся обезьян к танцующим парам всех времен, ибо они не отмечены печатью времени и смотрятся как единый поток, угрожающий все смести на своем пути. Под стеклянным полом Маргарита видит средневековое пиршество, вариации шабаша, различные страсти и т. д.

Третий круг – возвращение в бальный зал к современности: к суду над Берлиозом и ритуальному убийству Майгеля. Время, таким образом, протянулось от полной безлюдности в тропическом лесу через вариации страстей и разгула грешников к суду над современностью.

Действия Маргариты на балу определены строгим регламентом: малейшая попытка импровизации с ее стороны (как в случае с Фридой) вызывает немедленный протест у Коровьева – фактического распорядителя бала. Ироничный Коровьев, комический Бегемот и страдающая Маргарита составляют триаду, встречающую гостей. Азазелло тоже находится рядом, но он не комментирует происходящее, не дает указаний Маргарите, а просто охраняет ее от толпы вместе с тремя молодыми людьми, «смутно чем-то напомнившими Маргарите Абадонну» (с. 679). Они регулируют поток гостей, следят за порядком: «тайная полиция Воланда» сноровиста, действия ее отлажены, никакого затора не возникает.

Но самую таинственную роль на балу играет Коровьев. Он неотступно находится рядом с Маргаритой: вместе с ней облетает бальные залы, принимает гостей, представляет их, рассказывает о них истории. Бал проводится под его руководством, поскольку «на балу ста королей» нет верховного правителя – сатаны, и Коровьев замещает его – отсюда один из вариантов его самоназвания «бывший регент». Он действительно является на балу регентом и правит до появления «архирегента» Воланда. Заместитель правителя в любом случае – регент. Но Коровьева так на протяжении романа никто не называет, а потому, когда он представляется Берлиозу как «бывший регент» (с. 462), это звучит всего лишь как бывшая принадлежность к церковному хору. Хотя Берлиозу на балу еще предстоит выяснить, что значит «регент» в устах «длинного, клетчатого»: Коровьев стоит в ожидании Майгеля рядом с Воландом, в дьявольской иерархии он – второй после сатаны. (Подробнее о «регенте» и остальных именах Коровьева см. ч. II, гл. «Рыцарь Смерть».)

Особо стоит поговорить о гостях бала. Всеведущий Коровьев рекомендует Маргарите не всех, но только тех, кто, по его мнению, достоин особого внимания. Оно направлено, в первую очередь, на французов – соотечественников королевы Марго: господина Жака с супругой и графа Роберта. Г-н Жак и граф Роберт близки к королевскому двору и оба отравители, что вновь заставляет вспомнить французский двор XVI века с его бесчисленными интригами, отравлениями, любовными похождениями.

К XVI веку отсылает читателя и появление госпожи Тофаны, кстати реального исторического лица. Известная отравительница Тофания ди Адамо, по имени которой назван яд, была казнена в 1633 году. Тофана продолжает «итальянскую» линию в романе, начатую итальянизированной формой имени Азазелло.[38]

Германию на балу представляет император Рудольф – еще одно историческое лицо XVI века (1576–1612 гг.). Он был алхимиком и занимался поисками философского камня.

Все вышеперечисленные – алхимики, фальшивомонетчики, убийцы, отравители. Что касается отравителей, то их появление вызывает в памяти печальную славу дома Медичи, к которому принадлежала и историческая королева Марго, чья мать, Екатерина Медичи, была известна как специалистка по ядам, укоротившая с их помощью жизнь многим своим недругам. На Маргариту Николаевну легли тяжесть преступной королевской крови и ответственность за грехи рода. Но глумливый Коровьев не позволяет Маргарите забыть и ее настоящее и издевается, рассуждая о надоевших мужьях, о способах отравления, зная недавнее желание Маргариты отравить Латунского; он постоянно говорит об изменах, указывая Маргарите на ее собственную греховность. Преступления далекого XVI века сплетаются с печальной реальностью века XX-го.

Из глубин прошлого приходят алхимики. Их тайное алхимическое братство невольно заставляет вспомнить о мастере: алхимики – не только фальшивомонетчики и составители ядов, но, в первую очередь, люди, образовавшие духовный союз в поисках оккультных знаний. По преданию, многие из них получили эти знания от сатаны.

На балу звучит и «русская тема». Из XVI века ее представляет Малюта Скуратов, чье лицо мучительно вспоминается затем Маргарите. Есть на балу и представители современности: два последних гостя, о которых мы уже говорили в главе 4 («Хронология в романе»), портниха-затейница, которую Булгаков ранее описал в пьесе «Зойкина квартира».

Особо бездетной королеве бала запомнилась Фрида, в безумии убившая своего ребенка: никакое веселье не способно заглушить ее страдания и отчаяние. Мучается она недавно (всего «тридцать лет» приставленная Воландом камеристка подает ей платок, которым Фрида задушила младенца). Она – «современница» тридцатилетней Маргариты Николаевны, и это не может не волновать королеву: загробные адские мучения конкретизируются, приближаются вплотную вместе с отчаянием Фриды. Фриду и Маргариту связывает общий литературный прототип: каждая воплощает одну из сторон трагедии гётевской Гретхен: Фрида – детоубийство; Маргарита – любовь к современному Фаусту, но обе не ведают покаяния героини Гёте, которое спасло ее от дьявола. Среди многочисленных гостей на балу явно страдают только эти две женщины.

Маргарите тяжело морально и физически. По ходу бала Маргарита все острее ощущает свою причастность к Воланду, как будто ей передается сатанинский ущерб, и боль в колене, возникшая от поцелуев мертвецов, словно передана ей Воландом, которому она пыталась помочь до бала, втирая ему в колено обжигающую руки мазь. Не менее мучительны для нее и прикладывания к руке, обязательные при приеме гостей.

Но почему необходимо присутствие живой королевы? Конечно, бал – испытание Маргариты, как и последующее испытание «гордостью». Но думается, дело еще и в том, что Маргарита нужна мертвецам как источник живой энергии, от которой они «заряжаются», черпают силу для движения. Ведь это – мнимое «воскресение», почерпнуть живительную силу мертвецы могут только от Маргариты. Когда бал заканчивается, они исчезают с тем минимальным запасом сил, который необходим для следующего «восстания из гроба»; иным способом сатана оживить их не властен. Для веселья на балу нужны немалые усилия, которые совершаются благодаря духовному вампиризму, через поглощение чужой жизни: вот почему Маргарита так смертельно устает, вот почему распухает ее колено и болит рука. Какое-то время ее поддерживает кровавый душ – тоже животворный источник.

Похоже, что и сатана, отсутствующий на балу до кульминационного момента, во время своего «великого выхода» теряет последние силы: он появляется на балу в том затрапезном виде, в котором встретил Маргариту, и, заметно хромая, пользуется шпагой как тростью (с. 688). Сатане для поддержания сил необходимо кровавое причастие, и он выходит навстречу человеческому жертвоприношению.