Шалва Амонашвили - Рука водящая Страница 16

— Здорово! — опять сказал мальчик. — А как она выглядела?

— Сейчас представлю… Она была невысокого роста, с округлым красивым лицом, с седыми волосами, она носила элегантные платья со старинной брошью. Улыбка у неё была обаятельная… Она светилась добротой и мудростью.

— Здорово. Светилась добротой и мудростью! — повторил мальчик слова Алексея Александровича. — Она жива?

— Нет, к сожалению, — грустно произнёс Алексей Александрович.

— Обидно… Но она порадуется тебе…

Мальчик пошёл к двери.

— Спокойной ночи, — сказал он на прощанье.

Комиссия собралась в кабинете директора.

Минут десять члены комиссии при закрытых дверях обсуждают процедуру и регламент заседания. Затем вызывают Алексея Александровича.

Он входит. Оглядывает своих коллег. Никто не улыбается ему и не подаёт никакой намёк на поддержку и сочувствие, кроме учителя литературы — тот кивает головой в знак приветствия. «Ну что же, — подумал он, — у меня своя жемчужина, и отходить от Пути не собираюсь».

Завуч опережает всех.

— Расскажите, как вы умудрились пойти на такое! — говорит она тоном обвинителя.

Но директор поправляет её.

— Алексей Александрович, ваш первый «А» показал уровень и подготовку второго класса, и стоит вопрос, чтобы детей перевести прямо в третий, минуя второй. Такой опыт нам ещё неизвестен. Не могли бы вы сообщить нам, как вы достигли такого успеха?

Все ждали, что Алексей Александрович выступит перед комиссией с длинным докладом. Но он не оправдал их ожиданий.

Он молчит минуты две-три, и это напрягает обстановку.

— Начинайте, мы вас ждём! — с нетерпением бросает завуч.

Но Алексей Александрович, видимо, не слышит её.

Он направляет взор на картину, которая висит на стене, и получается, что отводит взгляд от членов комиссии: они сидят с обеих сторон длинного стола, а картина висит над ними. На ней изображён только один цветок — лилия. Цветок на высоком стебле с распустившимися лепестками. Директор гордится этой картиной, её подарил ему сам художник, бывший ученик школы. Алексей Александрович об этом сейчас, конечно, не вспоминает. Картина привлекает его взор по совершенно другой причине, о которой никто не сможет догадаться.

Члены комиссии переглядываются: почему новатор смотрит куда-то, а не на них, и тоже обращают свой взор на картину.

Лилия на картине преобразовывается, но только для Алексея Александровича: с картины на него смотрит пожилая женщина, с седыми волосами, со старинной брошью на элегантном платье, — образ сплошной доброты и мудрости. Она улыбается своему ученику.

«Сынок, — слышит он её ласковый голос, — я верила в твой талант».

«Но я не хотел быть учителем».

«А сейчас?»

«Сейчас моя светящаяся жемчужина примагнитила меня к детям».

— Сколько можно вас ждать, начинайте! — нервничает завуч.

«Сынок, расскажи мне, как ты добился успеха со своим первым классом».

— Я сделал всё наоборот, о чём сказано в методических пособиях и чему учили меня мои коллеги…

— Как?! — возмущаются учителя начальных классов, члены комиссии.

— Вопросы потом! — предупреждает директор.

А сплошная доброта и мудрость улыбается с картины и шепчет:

«И я так начинала свою педагогическую жизнь».

— Я убедил детей, что в сердце каждого из них хранится сияющая жемчужина, которая несёт им Путь… Научил их извлекать свою жемчужину из сердца, любоваться её красотой и возвращать её обратно… Сделал это, чтобы они никогда не забывали о ней…

«Вера в свою жемчужину есть всемогущая сила», — шепчет учительница с картины.

А члены комиссии переглядываются: о чём он говорит, о какой жемчужине?!

— Внушал каждому ребёнку, что он всё может, и призывал детей быть как умные взрослые…

Образ с картины посылает ему улыбку одобрения.

Но один из членов комиссии недоумевает:

— Это как?!

— Помогал каждому превзойти самого себя…

Кто-то тут же прокомментировал:

— Значит, перегружал детей заданиями…

Директор призывает к порядку.

Алексей Александрович смотрит на картину: любимая учительница держит в руках тетрадь и пишет.

— Что вы делаете? Вы записываете мои слова?

— Мы ничего не записываем…

— Почему он не смотрит на нас…

Директор опять восстанавливает порядок.

«Я учусь у тебя», — слышит Алексей Александрович любимый голос.

— Вы учитесь у меня?! — удивляется он.

— Откуда вы взяли, что мы учимся у вас? — возмущается завуч.

«Я была твоим учителем, а теперь ты есть мой учитель. Продолжай».

— Из жизни детей изгнал я слова отрицания. Учил их быть утверждающими…

— Не понял!.. — говорит кто-то.

«Ой, как хорошо», — и он награждается улыбкой, которая слетает с картины и одухотворяет его.

— Учил детей мыслить, строить свои города, летать высоко…

«Прекрасно, прекрасно… Ты пошёл дальше, я рада за тебя».

— Как дети могут строить города?!

— А как они могут летать?!

— Вопросы потом! — строго предупреждает директор.

— Оберегал детей от всего ложного и порочного…

«Великолепно!»

— Что он имеет в виду?

— Развивал в каждом дар терпения… Показывал преобразующую силу красоты, мощь устремления…

«Великолепно, великолепно!»

— Воспитывал суровость долга, чувства служения, и дарил каждому нежную любовь…

«Восхищаюсь тобой!»

— Как это понять — суровость долга?

— Что это за нежная любовь?

— Вопросы после…

— Всё это пропитывал я духовностью…

«Это самое главное!»

— То есть, вы занимались поповщиной?

— Воспитывая — воспитывался сам, уча — учился сам, образовывая — образовывался сам… Вот и всё…

Любимая учительница восхищается.

Завуч возмущена.

— А конкретно? Что вы делали в классе с детьми конкретно?

Алексей Александрович отвечает не завучу, а картине, и улыбается ей:

— Не помню.

— Как это — не помню?! — злится завуч. — Как конкретно учили чтению, письму, счёту ваших учеников, не помните?!

Алексей Александрович не спускает глаз с картины.

— Когда я в классе перед детьми, — говорит он спокойно, — забываю обо всём остальном и живу только ими…

— И вы не помните эту жизнь?! — спрашивает завуч.

— Она прекрасна! — произносит Алексей Александрович.

Ему аплодировали трое — директор, учитель литературы и лилия с картины…

А во дворе школы его встречали аплодисментами дети и их родители. Они уже знали: хотя комиссия была против перевода детей с первого в третий класс, директор взял на себя ответственность и своим приказом подтвердил факт новаторского творчества…

Они с мальчиком шли из школы пешком.

Алексей Александрович предупредил:

— Устанешь, это далеко, лучше поедем на автобусе!

Но мальчик заверил, что не устанет.

По дороге зашли в парк с аттракционами, мальчик поиграл немножко, а потом, увидев кафе, попросил угостить его мороженым.

Они нашли столик на двоих в тихом углу.

Мороженое принесли быстро.

Некоторое время мальчик лакомился и смотрел через стекло на улицу. Он о чём-то думал. На лице его отразилась чуть заметная грусть.

— Хочешь, скажу, что будет с тобой в ближайшие годы? — тихо произнес мальчик.

— Ты — ясновидящий? — спросил Алексей Александрович.

— Ты же знаешь, что я никакой не ясновидящий. Скажу то, что придёт на ум.

— Говори, это мне интересно.

— Так слушай. Вокруг тебя будут и хвала, и клевета; тебе будут и помогать, и мешать, и возвышать, и унижать, будут критиковать, высмеивать. Ты иногда будешь на грани срыва. Тебе надо будет выдержать всё это. Пройдёт лет десять, всё уладится, и твой талант расцветёт.

Мальчик умолк.

— Это всё? — спросил Алексей Александрович.

— А что ещё? Остальное сам увидишь.

После краткой паузы мальчик опять заговорил:

— Хочешь, дам совет?

— Твои советы мне всегда помогали. Хочу, конечно!

— В тебе талант, но никогда не думай о том, что ты талантливый, скорее, забудь об этом.

— Принимаю, — сказал Алексей Александрович.

— Но зато никогда не забывай мудрость, о которой ты знаешь из книг, что сам редактировал: «Каждый для тебя учитель».

— Тоже принимаю.

Мальчик долго молчал и как будто прислушивался к чему-то. Потом опять взглянул на него и улыбнулся.

— Ты мне всё сказал? — спросил Алексей Александрович.

— Нет, не всё, скажу ещё, — и мальчик опять задумался.