Пролетарское воображение. Личность, модерность, сакральное в России, 1910–1925 - Марк Д. Стейнберг Страница 16

по организации образовательных публичных развлечений, Общество трезвости, участвуя в проведении чтений, лекций, концертов, собраний, представлений «магического фонаря» и чаепитий [Bradley 1991: 131–148]. Средние школы иногда организовывали вечерние курсы для взрослых, и относительно независимые общественные учреждения, такие, как Постоянная комиссия по техническому образованию при Императорском русском техническом обществе, также открывали вечерние курсы для рабочих в некоторых городах; особого упоминания заслуживают Пречистенские рабочие курсы в Москве, которые открылись в 1897 году и через которые за годы их существования прошли тысячи рабочих[57]. Начиная с 1870-х годов многие организации открывали доступные народные театры и помогали городским рабочим создавать свои театральные коллективы [Голубев 1901: 3–8; Thurston 1983: 237–267; Swift 1999: 260–291]. Управляющие и владельцы крупных частных и государственных предприятий организовывали для рабочих учебные курсы, чайные, хоры, оркестры, театры, бесплатные библиотеки, лекции, литературные и музыкальные вечера [Steinberg 1992: 57–61]. В крупных городах открывались новые увеселительные сады[58]. В это просветительское движение включились даже иностранцы. Так, американский миссионер Джон Стоукс в 1900 году основал в Санкт-Петербурге общество «Маяк» для содействия нравственному, умственному и физическому развитию молодежи, которое просуществовало до 1910 года; среди его членов – несколько будущих профсоюзных лидеров [Левин 1926: 7]. Центральное правительство не только поддерживало многие из этих начинаний, но в начале XX века само создавало клубы и чайные для рабочих под контролем охранного отделения[59]. В заключение следует назвать школы для рабочих, которые открывались русскими социалистами в Западной Европе: в 1909 году Богданов, Горький, Луначарский организовали школу на вилле Горького на острове Капри (среди ее учеников выделялся «рабочий-философ» Ф. И. Калинин); в 1910–1911 годах Богданов открыл школу в Болонье, и Ленин организовал конкурирующую школу под Парижем. Кроме того, в 1912–1913 годах действовал кружок пролетарской культуры Луначарского, иначе именовавшийся Лигой пролетарской культуры, в котором радикально настроенные рабочие интеллигенты (большинство из них бежали в Европу из ссылки на север России или в Сибирь) регулярно встречались, чтобы обсуждать различные идеи и книги, а также собственные сочинения [Косарев 1922: 63–75; Maliy 1990: 6–7; Scherrer 1978а: 259–284; Zelnik 1999: 172–185].

Самоорганизация и самовыражение

Миф о том, что рабочая интеллигенция возникает благодаря «силе своего духа», являлся частью довольного далекого от реальности «я»-идеала, однако он побуждал рабочих и их организации упорно отказываться от сторонней помощи и опеки. Революция 1905 года усилила это стремление к самостоятельности, предоставив рабочим указом от 4 марта 1906 года легальную возможность создавать некоммерческие и неполитические объединения, что вызвало подъем активности среди низших слоев населения. В сфере культуры этот закон прямо предоставлял профсоюзам (легализованным в том же законе) полномочия создавать «библиотеки, профессиональные школы, курсы и чтения» для рабочих[60]. В результате начался расцвет программ «культурного просвещения» под эгидой профсоюзов. Но еще более широкое распространение получили рабочие клубы, обычно именовавшиеся обществами самообразования, которые стали главными центрами культурной работы среди городских рабочих, по крайней мере среди стремившегося к знаниям меньшинства[61].

Инициатива создания образовательных и культуртрегерских обществ для рабочих исходила от социалистов, преподававших на уже существовавших курсах (таких, как Пречистенские курсы в Москве или Смоленские вечерние курсы в Санкт-Петербурге), от образованных социалистов различных направлений (от меньшевиков, большевиков, эсеров и беспартийных), от профсоюзных деятелей и от рабочих активистов. Максимального расцвета подобные общества достигли в 1907–1911 годах, когда правительственные репрессии, направленные против профсоюзов, сковывали их социальную и политическую активность. Наибольшее распространение подобные общества получили в столице. За эти годы в Петербурге возникло 21 общество самообразования рабочих. В Москве насчитывалось только шесть подобных клубов, а в других городах и того меньше. Несколько клубов имели городской статус, но большая часть объединяла жителей одного района или работников одного предприятия.

Как и многие организации, ориентированные не только на рабочих, эти общества ставили целью распространение «культуры», понимаемой как общепринятый канон знаний и ценностей, что косвенно подразумевало избавление рабочих от социального изгойства, их интеграцию в общество. Названия подобных обществ отражали эти культуртрегерские задачи: «Знание», «Знание – свет», «Просвещение», «Наука», «Наука и жизнь», «Луч». Подобно прочим просветительским организациям, действовавшим среди простого народа, рабочие клубы организовывали лекции (обычно не реже раза в неделю, часто с дискуссией) и регулярные курсы. Программа курсов включала такие предметы, как арифметика, история, здоровье, язык, литература, философия, психология, естественные науки, общественное устройство, духовность. При клубах также открывались библиотеки, часто с большим выбором книг и периодических изданий. Во многих клубах работали хоровые коллективы, оркестры балалаечников, музыкальные и литературные кружки, там устраивали публичные чтения, литературно-музыкальные вечера, концерты, экскурсии в музеи и на выставки, загородные поездки, танцы, развлекательные и праздничные вечера, классы живописи (известно, что в Москве в 1913 году состоялась даже выставка картин, написанных рабочими [Клейнборт 1914b: 40]), детские и семейные спектакли (хотя многие активисты критиковали танцы, игры и тому подобные сугубо развлекательные мероприятия как не соответствующие задачам самообразования). Кроме того, многие крупные профсоюзы и рабочие кооперативы также предлагали своим членам лекционные программы, экскурсии, чтения, концерты, танцы, организовывали театральные и литературные кружки, создавали библиотеки, часто очень хорошие.

Среди тех, кто участвовал в жизни клубов и обществ самообразования, преобладали мужчины. Современники отмечали, что женщины почти не посещают никаких мероприятий, кроме танцев. Отсутствие женщин частично объяснялось их более низкой грамотностью и меньшим интересом к самообразованию, а частично негативным отношением со стороны мужчин – по крайней мере, женщины чувствовали, что им не рады. Некоторые мужчины-рабочие действительно открыто возражали против того, чтобы их жены или другие женщины посещали лекции и занятия. «А чего им там делать?» – таков был типичный ответ рабочих на предложение организаторов привести на мероприятия своих жен. Даже «развитые» рабочие, судя по всему, рассматривали приобщение к культуре, столь тесно сопряженное с личным и гражданским самоопределением и достоинством, как сугубо мужское дело. Желание выйти «в люди» (при всей гендерной нейтральности понятия «человек») эти рабочие, как и большинство их современников-мужчин, склонны были рассматривать как сугубо мужской идеал. Некоторые общественные деятели по мере сил боролись с этим предрассудком и создавали в Москве и Петербурге специальные клубы для женщин.

Но даже среди мужчин число посетителей рабочих клубов было невелико – очень часто встречаются сожаления по поводу отсутствия культурных запросов у большинства рабочих, хотя недооценивать число посетителей клубов нельзя. В Санкт-Петербурге почти в каждом районе имелся свой клуб. Перед войной численность рабочего класса в Петербурге составляла полтора миллиона человек, из них членами клубов являлись 7000. Лекция обычно привлекала от 50 до 150 слушателей, экскурсия в музей