Одержимые. Женщины, ведьмы и демоны в царской России - Кристин Воробец Страница 17

Патерик, написанный в Киево-Печерском монастыре – первом и важнейшем монастыре Киевской Руси – примерно в конце XI – начале XII века[140], тем не менее содержит описание одержимого бесом человека. В рассказе говорится о невероятной силе бесноватого и необходимости его сдерживать, чтобы не дать причинить вред себе и другим. Это описание становится моделью для последующих описаний одержимости. В рассказе о Лаврентии-Затворнике «однажды привели к нему [Лаврентию] одного бесноватого из Киева; и не мог затворник изгнать из него беса, – очень лют был: бревно, которое десять человек снести не могли, он один, подняв, забрасывал». В конце концов Лаврентий отправил бесноватого в Печерский монастырь. Чудесное исцеление произошло с несчастным на пути в монастырь[141].

Подобные рассказы о чудесах, подтвержденные свидетельствами мирян, стали стандартным дополнением к житиям святых с конца XV века. Пол Бушкович описывает переход от массовых публичных чудес к чудесам индивидуальным как отражение изменений, произошедших ранее в Западной Европе в XII–XIII веках. По словам Бушковича, акцент на исцеление отдельных людей через заступничество святого отражает «более личное и внутреннее Православие»[142].

По мере того, как церковь все больше интересовалась канонизацией местных святых, она инициировала расследования чудес, которые, как сообщалось, происходили на могилах некоторых святых или перед некоторыми иконами. Монахи и приходские священники записывали устные свидетельства очевидцев. Хотя писцы и стандартизировали рассказы для большего соответствия предыдущим образцам агиографической литературы, рассказы о чудесах представляют собой неоценимый источник для изучения одержимости[143]. Они содержат описания различных опытов одержимости, позволяют увидеть, как со временем изменяются гендерные аспекты одержимости и способы, которыми церковь стремилась научить своих прихожан вести жизнь, подобающую хорошим христианам.

Примеры чудес из жития преподобного Кирилла Белозерского (основавшего в 1397 году Успенский монастырь, также известный как Кирилло-Белозерский), составленного в середине XV века, дают представление о разнообразии переживаний страдающих от одержимости бесами. Первый пример содержит типичные компоненты рассказа о чуде: человек, нуждающийся в исцелении, время, в течение которого он страдает от своего недуга, и изгнание нечистой силы на могиле святого. Правда, детали чудесного исцеления не описаны:

Привели некоего человека, Феодора именем, жестоко мучимого бесом, в монастырь блаженного Кирилла. Был этот Феодор человеком некоего властелина по имени Василий, каковой по причине многих мучений того, постоянно видя у себя дома, как этого Феодора сокрушает бес, отослал его прочь из своего дома. И страдал он так, мучимый бесом, одиннадцать лет. А как привели его ко гробу блаженного Кирилла, он тут же получил исцеление и выздоровел с помощью Владычицы нашей Богородицы молитвами святого Кирилла[144].

Кульминация этой истории – и именно здесь ее отличие от большинства рассказов о чудесах – приходится на момент, когда Феодор позволяет бесу снова в него вселиться:

И получил тот Феодор от настоятеля заповедь никогда не есть мяса. Но случилось тому Феодору вместе с другими людьми косить сено, и, когда все стали есть мясо, начал и тот Феодор есть мясо, забыв данную ему заповедь никогда не есть мяса. И когда это произошло, когда он поел мяса, бес вновь напал на него и начал мучить его хуже прежнего. Но потом он пришел в чувство и, осознав свой грех, понял, что претерпевает это, преступив данную ему заповедь. И вновь прибежал он в монастырь блаженного Кирилла к чудотворному гробу и со слезами просил прощения, каковое и получил благодатью Христовой и молитвами преподобного Кирилла. И после этого в течение многих лет служил он в той обители во всяческом послушании, и я там его и видел[145].

Первая часть истории умалчивает о причинах недуга Феодора, в то время как вторая возлагает ответственность за возвращение беса непосредственно на него. Хотя Феодор, возможно, не был способен отразить первую бесовскую атаку, он мог бы предотвратить возвращение недуга, если бы повиновался заповеди настоятеля и не вкушал запретной еды. Тут четко показано, что бесы не просто овладевают телом человека через рот, но и обитают в области телесных нечистот – в пищеварительном тракте. Хотя верующие принимают Евхаристию через рот, они сначала должны очистить свое тело постом. Тело и Кровь Христа минуют желудок, устремляясь прямо к душе[146]. Таким образом, четко вырисовываются пары противоположностей: чистота – нечистота, добро – зло.

Другой рассказ из цикла чудес святого Кирилла Белозерского содержит более детальное описание одержимости бесами, чем предыдущий. На этот раз жертвой стал «сын одного попа, по имени Иван, жестоко мучимый злым бесом, был связан по рукам и ногам».

И так сильно бесился и жестоко мучился этот Иван, что и глаза ему завязали, чтобы насильно с трудом привести в монастырь. Глаза его были кровавы и всех пугали, и звуки он издавал непотребные: то рычал, как животное, то по-петушиному страшно и пугающе пел. И потому представлял он собой нелепое и устрашающее зрелище. Всех он бил, всех ругая. Да что много говорить: даже на самого Бога хулу он говорил, – не сам он говорил, но живший в нем бес его устами говорил»[147].

Жестокое вторжение беса в тело жертвы и полное им овладение лишает одержимого контроля над его конечностями и голосом. Одержимый – всего лишь оболочка его прежнего «я», поскольку его тело подвергается адским мукам. Подобные описания стали обычным явлением в рассказах об одержимых бесами.

В допетровских циклах чудес северных святых, таких как св. Кирилл Белозерский, особое место занимают чудесные исцеления бесноватых. По словам Изольды Тирет, процент чудес, связанных с одержимостью, колеблется примерно от трети (в циклах чудес Нила Столобенского, Иоанна и Логгина Яренгских) до более чем половины (59% в чудесном цикле преподобного Сергия Обнорского и 62% у Александра Куштского). Это восходит к древней христианской традиции, когда исцеления святыми языческих бесноватых были частью процесса христианизации и установления могущественных культов местных святых новыми общинами верующих. Чудесные исцеления от всех недугов, включая одержимость, гораздо реже направлены на женщин: только 25% исцеленных в вышеописанных циклах составляют женщины[148].

Тирет объясняет такие гендерные различия в северных чудесных циклах результатом контроля монастырей над культами святых в XVI–XVII веках. Большинство святых, почитавшихся в этот период, были монахами или отшельниками. Поскольку монастыри чаще всего не пускали или, по крайней мере, отговаривали женщин входить на свои территории из страха, что их присутствие осквернит святое пространство и послужит угрозой спасению монахов,