Журнал КЛАУЗУРА - Избранное: Литература. Рецензии и критика Страница 18

«Нет!» – категорично говорят одни. И тем самым подтверждают слова классика русской литературы Сергея Михалкова, считавшего, что «писатель любой национальности, пишущий по-русски, является представителем русской литературы». «Пастернак, – продолжал Сергей Владимирович, – русский поэт, Маршак – русский поэт, Барто, Кассиль – русские детские писатели» [5].

«Хорошо, но как в таком случае быть с классиком киргизской литературы Чингизом Айтматовым, казахской – Олжасом Сулейменовым, абхазской – Фазилем Искандером, осетинской – Костой Хетагуровым? – возражают другие. – Они тоже ведь писали по-русски, но оставались патриотами своих народов, воспевающими свой народ?»

Точно так же, – это я уже цитирую литературного критика Льва Аннинского, – как изначально пишущий по-русски Анатолий Ким продолжал чувствовать себя корейцем, Василь Быков – белорусом, Тимур Пулатов – узбеком, Олег Клинг – немцем, Юрий Карабчиевский – евреем, а Ион Друце – молдаванином. Русский язык, на котором они писали, не противоречил их национальному самосознанию и самовыражению. А к кому отнести великих шотландцев Вальтера Скотта, Артура Конан Дойля, Роберта Стивенсона, писавших по-английски? А украинец по национальности Николай Гоголь, писавший по-русски и одновременно считающийся классиком украинской и русской литературы? А патриот и герой Армении Шарль Азнавур, который пишет и поёт по-французски? Он классик какого шансона: армянского или французского? Или взять популярного в СССР и России писателя Рауля Мир-Хайдарова, который, по его собственным словам «родился, живёт и умрёт – татарином», но вот пишет исключительно на русском языке.

И, наконец, целая плеяда еврейских литераторов, писавших и пишущих не на идиш или иврите, а на английском, русском, немецком, французском, других языках. Например, Дж. Сэлинджер, Алан Силлитоу, Сол Беллоу, Айзек Азимов – признанные классики американской литературы, но их стиль и атмосфера их книг, как подметил председатель Федерации писательских союзов Израиля Эфраим Барух, – «еврейские, хотя и с американским оттенком» [6]. То же самое, можно сказать и о творчестве, писавших по-немецки Стефана Цвейга, Франца Кафки, Франца Верфеля, Нелли Закс и даже Генриха Гейне, который, как указывает «Электронная еврейская энциклопедия», «несмотря на оппортунистический переход в христианство в глубине души всегда оставался евреем» [7]. Скорее к еврейским, нежели русским писателям я бы отнёс Самуила Маршака (автора «Сионид»), Михаила Светлова (автора «Старого ребе»), Иосифа Уткина и Эдуарда Багрицкого (авторов «Повести о рыжем Мотле», «Происхождения» и «Думы про Опанаса»), Исаака Бабеля (автора «Одесских рассказов»), Фридриха Горенштейна (автора «Бердичева: Избранное»). Впрочем, как и Бориса Слуцкого, Анатолия Рыбакова, Давида Самойлова, Анатолия Алексина, Василия Аксёнова, Дину Рубину, Михаила Шатрова, братьев Вайнеров и братьев Стругацких, Даниила Гранина…

Однажды писатель Андрей Битов сказал: «Я, прожив всю жизнь без сомнения, что я русский человек, с примесью немецких кровей, могу за собой заподозрить кого угодно – татар, монголов, евреев, кыпчаков…» [8]. Но «заподозрить» – это одно, а вот «считать себя» и «быть» – совершенно иное. Тем более что национальный вопрос весьма коварен, а сами нации, как считает известный современный философ, писатель и драматург Дмитрий Галковский возникли совсем недавно – в XVIII – XIX веках. «А до этого никаких наций не было, люди себя не позиционировали представителями какой-либо нации. То есть были языки и народы, но, чтобы человек сел и решил – «я испанец», этого не было. Это возникло достаточно поздно и возникло сверху. Государству нужно было унифицировать своих подданных, тогда возник национализм, националистический романтизм. Это где-то конец XVIII – начало XIX века [9]» И далее: «Существует мистика языка, кажется, что он очень связан с национальностью. Это не совсем так, потому что есть разные народы, которые говорят на одном и том же языке. И есть один и тот же народ, который говорит на разных языках. Что есть, например, в Югославии [10]». Схожей точки зрения придерживается известный российский историк и писатель д-р Андрей Буровский: «…возникновение фактически новых народов было частью потока беспрерывных перемен и изменений, которые так типичны для конца XIX – начала XX веков. И доказательством того, что национальность – это не мистическое и расовое явление, а такое гражданское состояние» [11].

И, наконец, третья точка зрения. В письме, адресованном мне, её сформулировал писатель и публицист д-р Роберт Корн: «В настоящее время подавляющее большинство российских немцев оказалось на своей исторической родине. Здесь они сольются с материнским этносом. Одновременно прекратит своё дальнейшее развитие наша литература. Но как срубленное дерево даёт новые побеги, литература российских немцев, влившись в немецкую литературу, завершит выполнение своей исторической миссии».

Всё может быть. Но куда важнее, на мой взгляд, чтобы роман, повесть, пьеса были написаны. Чтобы правдиво отображали жизнь нашего народа и были талантливы. А уж на каком языке – дело второе.

Вот, пожалуй, и всё, если кратко, что я хотел сказать о литературе российских немцев.

Я не ставил целью тщательного её анализа с разделением на «литературу городских немцев», «литературу немцев-колонистов», проживавших преимущественно на Украине, и «литературу немцев Поволжья». Не стремился «выстроить писателей по ранжиру», считая себя не вправе это делать. Я просто поделился своими соображениями, и если кого-то из литераторов не упомянул, то прошу меня простить. Ну а в заключение несколько слов о «странном» и «загадочном».

Собственно, поводом к написанию этого очерка для меня явилась энциклопедия «Немцы России» – «самого полного, обстоятельного и подробного труда по истории народа, из когда-либо публиковавшихся на русском языке» [12].

Итак, захотелось мне почитать что-либо серьёзное и фундаментальное о писателях и литературе российских немцев. Достаю с полки второй том, открываю на букве «Л» и вижу сноску: «Литература, см. Художественная литература».

Раскрываю третий том на букве «Х», а там – ничего, в смысле о литературе – ни слова.

Поудивлявшись, навожу справки и выясняю, что вообще-то разыскиваемая мною статья была подготовлена одним уважаемым профессором, но редакционная коллегия её зарубила – не понравилась. Конечно, можно было заказать другому автору, но не то забыли, не то опоздали, не то профессора, которого отвергли, обижать не захотели.

Несомненно, грустно, но, с другой стороны, для работающего в жанре юмористической прозы Александра Резера этот факт – просто подарок судьбы. Оттянуться, как говорится, можно по полной программе. Тем более что есть на ком и за что.

[1] Международный биографический центр.

http://www.biograph.ru/bank/evtushenko_ea.htm

[2] Вормсбехер Г. Шаг влево, шаг вправо…

http://wolgadeutsche.net/wormsbecher/schritt.htm

[3] Войнович В. Автопортрет. Роман моей жизни. М.: ЭКСМО, 2010 г. Стр. 337.

[4] Вормсбехер Г. Шаг влево, шаг вправо…

http://wolgadeutsche.net/wormsbecher/schritt.htm

[5] http://svarkhipov.narod.ru/vip/ramo.htm

[6] http://viknaodessa.od.ua/newspaper/news/?3652

[7] http://www.eleven.co.il/article/12949

[8] Андрей Битов: XXI век уже наступил. «Литературная газета», №51, 1996 г.

[9] Галковский Д. Два идиота. М.: Издательство Дмитрия Галковского, 2009 г. Стр. 232.

[10] Там же. Стр. 233.

[11] Буровский А. Правда о «еврейском расизме». М.: «ЯУЗА-ПРЕСС», 2010 г. Стр. 223.

[12] Немцы России. Энциклопедия. М., Издано Общественной Академией наук российских немцев, 1999 г., Т. 1. 822 с.; 2004 г., Т. 2. 747 с.; 2007 г. Т. 3. 893 с.

Андрей Бикетов. «Непрочитанным провинциалам»

Я иногда долго размышляю над тем вопросом, что за свойство такое – притяжение к окунанию пера в череду твоих невысказанных сомнений, и интересующих подробностей происшедших или только свершающихся событий. Есть ли это результат самого обыкновенного человеческого тщеславия, либо есть в мыслях, записанных их автором в удобную для визуального ознакомления форму отражение формы более высокой и мотивированной сущности. Ничего сложного – перемещай пальцы по клавиатуре в определённой последовательности, получится что ни будь стоящее, хорошо, не получится – да и пропади оно пропадом! Многим удобоварима пища попроще – детективчики в эксклюзивной обложке с завораживающими названиями, фэнтези Толкиенского разлива третьей свежести. (Как осетрина у одного известного героя «Мастера и Маргариты»). Проглатывая содержимое написанного, мало кто делает дальнейшие выводы из усвоенного: а что дальше? Для чего? Какова мораль из «кухонной» прозы и поэзии? У меня есть один знакомый, так он в развороты уважаемого литературного издания котлеты заворачивает.