Нина Молева - Московские тайны: дворцы, усадьбы, судьбы Страница 19

Петр Трезин должен был за рубежом выяснить устройство подобной системы. Но вместо этого он присылает руководству так называемой Канцелярии от строений, ведавшей всеми государственными работами, ультиматум – условия, на которых может сам согласиться продолжать строить в России. Именно строить – то, в чем ему отказывал двор. Ответа не последовало. Петр Трезин остается в Италии. О последних годах его жизни сведений не сохранилось.

Даже все ученики П. Трезина переводятся в помощники к В. В. Растрелли и теряют связь со своим настоящим учителем. А среди них и ставший строителем Ораниенбаума П. Ю. Пажон, и родоначальник известной семьи крепостных художников Федор Леонтьевич Аргунов.

Конец XIX – начало XX века приносят Клименту известное финансовое облегчение. Ему начинает покровительствовать очень состоятельная купчиха Лямина, на средства которой сооружается водяное отопление, производится внутренний ремонт храма, выпускается брошюра с его историей, автором которой выступает настоятель и единственный священник церкви отец Алексей Сергеевич Парусников, один из наиболее высокопросвещенных московских священников тех лет. Отец Алексей налаживает живую связь с епархией и Обществом церковных древностей. О высокой оценке его знаний говорит сам факт, что он работает законоучителем в гимназии О. А. Виноградской (на Покровском бульваре), где руководит педагогическим советом приват-доцент Московского университета В. Дейнега, а среди преподавателей находится хормейстер Большого театра Авранек.

Между тем приход продолжает оставаться маленьким и малосостоятельным, содержит всего одного священника, одного дьякона и двух псаломщиков. Церковный староста последних предреволюционных лет – всего лишь содержатель располагавшегося в соседнем доме драпировочного заведения А. В. Максимов. Тем не менее отец Алексей добивается открытия при церкви богадельни и церковного попечительства, державшегося главным образом на необычайной энергии настоятеля. Ко времени закрытия храма (в начале 1930-х годов) место настоятеля занимал А. Галунов, продолжавший даже после Великой Отечественной войны ютиться в церковной колокольне.

Между тем закрытие храма сопровождалось уничтожением почти всего его архива и главным образом собранной последними настоятелями богатой библиотеки. Вместе с иконами книги из нее грузились на возы, рвались, терялись, образа раскалывались. Тогда же были сброшены с колокольни и колокола. Но по счастью сам храм оказался в ведении Ленинской библиотеки, которая разместила в нем хранение так называемых седьмых т. е. практически никому не нужных из числа советских библиотекарей экземпляров. Книги были свалены перевязанными пачками. Главный храм не топился. Окна его барабанов годами оставались выбитыми, открывая дорогу снегу и дождям. Когда-то автору с величайшим трудом удалось попасть внутрь Климента, работая над посвященной ему дипломной работой. Позже – через посредство Союза писателей – один раз во время работы над посвященной этой церкви книгой «Ошибка канцлера». Не удалось добиться главного – внимания власть предержащих к замоскворецкому чуду, теперь уже медленно восстанавливаемому среди стремительно растущих безликих архитектурных монстров наших дней.

Татьянин день

Кто не знает этого веселого студенческого праздника и кому из студентов не знакомы обстоятельства его появления – день подписания императорского указа об основании Московского университета! Таких, конечно, нет. Но вот только история рождения нашего нынешнего МГУ совсем не так проста и начиналась много раньше – 12(25) января 1755 года, которое сегодня шумно празднуется.

Еще во времена Петра I первые же молодые специалисты, вернувшиеся из заграничных поездок, стали представлять царю необходимость создания высшего учебного заведения широкого профиля, со многими факультетами. Писал об этом сын дьяка Петр Васильевич Курбатов, сопровождавший государя в поездках по Европе – он стал впоследствии советником Посольской канцелярии. Интереснейший проект принадлежал талантливому кораблестроителю Федору Салтыкову.

Петр колебался – осуществление любого проекта предполагало немалые траты. Убедил его простой расчет. Пребывание так называемых «государевых пенсионеров» за рубежом из-за их недостаточной подготовленности и, главное, незнания языков слишком затягивалось. Петр понимал, что Россия нуждается в техниках-специалистах и учителях. В 1724 году он утвердил соответствующий доклад Блументроста об учреждении при Академии наук «университета».

Но приглашенные по контракту европейские ученые стали съезжаться в столицу на Неве уже после смерти Петра. Кстати сказать, среди них было немало знаменитостей, вроде астрономов братьев Делиль, математиков Бернулли, Гольдбаха и других. Всего приехало 17 профессоров и… 8 студентов. Из Германии. Русских слушателей с необходимой подготовкой еще попросту не существовало. Со временем эти же приглашенные студенты остались в России в качестве педагогов.

Год за годом университет требовал от Сената именно студентов. В 1731 году речь идет хотя бы о 75 человеках, но только спустя 5 лет московская Заиконоспасская академия (первое высшее гуманитарное учебное заведение России) оказывается в состоянии предложить десятерых. В результате регулярные занятия в университете налаживаются в 1738 году. А при вступлении императрицы Елизаветы Петровны на престол университет имеет 12 профессоров и столько же студентов.

Выход оказывается совершенно неожиданным – назначение стипендий (раньше их не существовало), или, как говорилось, «пенсий». Единственным условием для их получения становилось достаточно свободное знание латыни. Дело в том, что преподавание в университете велось на латинском языке, который считался международным языком науки. В 1753 году состоялся первый выпуск, пусть и не слишком удачный: из 20 окончивших курс «государственный экзамен» выдержали девять.

Но так или иначе система образования начала действовать, и под этим впечатлением во время пребывания царского двора в Москве в начале 1754 года принимается решение об устройстве Московского университета. Представить обоснование взялись М. В. Ломоносов и И. И. Шувалов, пользовавшийся исключительным расположением императрицы Елизаветы Петровны.

Сегодня трудно поверить, какие чисто бытовые соображения позволили ученому и его другу придворному убедить царицу. Первым шло соображение, что в Москве имеется «великое число» дворян и разночинцев, которым для получения образования слишком далеко и неудобно ехать в Петербург. Вторым – центральное географическое положение Москвы в Российском государстве, благодаря чему в нее молодежи удобно из любого уголка страны добираться. Третьим – дешевизна содержания здесь каждого студента.

Четвертое соображение трудно не привести в подлиннике – настолько выразителен язык середины XVIII столетия, речь идет о том, что «почти всякий имеет у себя родственников или знакомых, где себя квартирою и пищею содержать может». И в заключение Ломоносов и Шувалов говорили о прямой экономии родителей молодых людей, которым все равно приходится содержать множество учителей: «Великое число в Москве у помещиков на дорогом содержании учителей, из которых большая часть не только учить науки не могут, но и сами тому ни какого начала не имеют, и только чрез то младые лета учеников и лучшее время к учению пропадает». Для вящей же убедительности предлагалось выпускнику университета давать офицерский чин.

Доводы подействовали. Проект Шувалова – Ломоносова был утвержден 12 января 1755 года, в день памяти великомученицы Татьяны. Но торжественное открытие Московского университета состоялось лишь 26 апреля 1755 года в здании на месте нынешнего Государственного исторического музея, по словам современников, «в казенном доме у Воскресенских ворот», и сопровождалось оно пышнейшим фейерверком.

В самом же здании Воскресенских ворот расположилась первая русская гражданская типография, где университет начал с 1756 года выпускать газету «Московские ведомости». Первоначально факультетов было всего три – юридический, медицинский и философский, но уже в 1758 году занималось в университетских стенах около ста студентов.

Положение Московского университета было совершенно особым. Подчинялся он назначаемому правительством куратору (первым был И. И. Шувалов). В свою очередь, профессора университета и учителя открывшейся при нем гимназии подчинялись только университетскому суду. В общежитии же, которое имелось при университете, студенты и гимназисты жили вместе. Дело было не в стесненных жилищных условиях, а в надежде привить младшим интерес к наукам от общения со старшими и более продвинутыми в занятиях товарищами.

Но, конечно, здание, служившее в недавнем прошлом Земским приказом, не могло удовлетворять требованиям нового учебного заведения. Уже в 1757 году для университета покупается дом князя П. И. Репнина на углу Моховой и Большой Никитской улиц. Один из красивейших в Москве дворцов, он войдет в центральную часть так называемого «Старого университета», перед которым стоят сегодня фигуры Герцена и Огарева работы великолепного скульптора Н. Андреева. Архитектор М. Ф. Казаков, которому будет поручено строительство университетского здания, начнет осуществлять свой проект с боковых крыльев в 1782 году и приступит к основному зданию только в 1786-м. В правом (восточном) крыле расположится церковь Святой Татьяны. Освящение ее состоится в 1791 году.