Павел Горьковский - Сумерки вампиров. Мифы и правда о вампиризме Страница 19

Состоятельный человек, маршал де Рэ пользовался огромной популярностью в народе, не в последней мере благодаря щедрым и роскошным праздникам, которые он устраивал ради увековечивания памяти своей великой сподвижницы Жанны д′Арк, уже официально канонизированной святой. Кроме того, глубоко верующий человек, Жиль тратил значительные средства на закладку нового собора, содержание штата священников и певчих, жертвовал на церковные мессы — чтобы покрывать эти расходы, маршал де Рэ начал распродавать и закладывать недвижимость. Но родственники считали такую благотворительность совершенно необязательной, даже весьма обременительной — брат маршала де ля Суза и его кузен де Лаваль-Лоэдак обратились к королю с просьбой наложить запрет на продажи фамильных земель. Но Жиль де Рэ не спешил приостановить строительство собора или прекратить финансировать пышные религиозные торжества — он выкручивался как мог: продал уникальную фамильную библиотеку, церковную утварь из домашней церкви и даже собственного коня!

Но денег все равно отчаянно не хватало — презрев королевский запрет, маршал вступает в переговоры о продаже владений Шамтоса и Машкуля, часть земель барона оказалась в залоге — точнее, передается с правом обратного выкупа. Собственниками земель и замков барона стали епископ Нантский, он же канцлер герцогства Бретонского де Малеструа, герцогский казначей Жофруа Феррон и, наконец, сам сюзерен Жиля, герцог Бретонский. Согласно договору, все три сеньора становились полными владельцами имений в случае смерти Жиля де Рэ, буде тот не выкупит свои земли обратно, и мечтали заполучить земли. Однако погубить маршала Франции оказалось сложной задачей. Физически устранить де Рэ было бы недостаточно — требовалось еще и нейтрализовать его законных наследников. В случае, если бы барон был осужден церковным судом как еретик, кредиторы могли бы безнаказанно завладеть его имуществом. Вполне возможно, по этой причине они предприняли ряд мер, чтобы дискредитировать маршала, — распространяли слухи об его увлечении черной магией, о бесследно исчезающих во владениях барона отроках. Можно предположить, что и монашествующий маг Прелатти с самого начала был подставным лицом, подосланным к легковерному вояке его врагами с целью последующей дискредитации. К несчастью Жиля, план его недоброжелателей удался.

С учетом всех этих обстоятельств в 1992 году по инициативе литератора Жильбера Пруто во французском сенате был собран трибунал, состоящий из бывших политиков, парламентариев и экспертов, с целью пересмотра дела Жиля де Рэ. Новый процесс окончился полным оправданием барона! Стоит оговориться, что упомянутый вердикт не является действительным, так как современные суды за сроком давности не имеют права пересматривать дела XV века[61].

Сегодня сложно судить — был ли Жиль де Рэ настоящим серийным убийцей или пал жертвой наветов, ясно лишь одно — сколь бы ни были темными и извращенными чувственные страсти барона, он никогда не был вампиром в прямом смысле слова — то есть не пил человеческой крови ради поддержания жизни или чувственного удовлетворения.

Обвиняемый: Джамбаттиста Чибо, родился в 1432 году, в 1448-м получил тиару римского понтифика и правил под именем папы Иннокентия VIII, вошел в историю как человек безжалостный и коварный, скончался в 1492 году.

Вскоре после восшествия на престол Иннокентий VIII издал печально знаменитую буллу «Summis desiderantes affectibus» («С величайшим рвением»), в которой фактически приравнял колдуний, ворожей, всех, кто заподозрен в черной магии и прочих сношениях с дьявольскими силами, к еретикам. Этот документ положил начало почти двухсотлетнему периоду жестоких судебных процессов и расправ, известному как «охота на ведьм».

«Не верить в деяния ведьм — величайшая ересь» («Haresis maxima est opera maleficarum non credere») — вторили понтифику самые рьяные сторонники такого подхода, авторы классического «Молота ведьм» Генрих Крамер (Инститорис) и Яков Шпренгер. Дотошный блюститель римского престола не забыл даже о мелочах — объявил коноплю сатанинским символом, а кошек — «языческими зверями, состоящими в союзе с дьяволом». Массовое избиение ведьм сопровождалось не менее массовым уничтожением кошек, расплодившиеся крысы безнаказанно хозяйничали в европейских городах, разнося зачумленных блох и провоцируя все новые вспышки смертоносной инфекции.

Но рвение Иннокентия VIII не исчерпывалось политическими интригами и противостоянием с дьявольским воинством колдунов и ворожей. Еще более рьяно святой отец преследовал извечных врагов католической церкви еретиков — он объявил новый крестовый поход. На этот раз участникам похода не пришлось терпеть трудности пути в Святую землю — их целью был юг Франции, часть населения которого именовала себя «добрыми людьми» и исповедовала вальденскую и альбигойскую ереси.

Папский легат — архидиакон Кремонский Альберт — встал во главе отряда наемников и отправился во Францию для истребления еретиков[62], поддержка самого римского понтифика позволила ему заручиться разрешением короля действовать против вальденсов без всяких судебных проволочек. Легат призвал на подмогу двух достойных помощников — королевского лейтенанта Жака Лапаля и советника Жана Рабо. Все трое без тени жалости отдавали приказы расправляться не только с проповедниками ереси, но физически уничтожать местное население без различия пола и возраста.

Посланцы римского понтифика добросовестно выполняли свою миссию: из шести тысяч вальденсов, населявших плодородную долину, осталось в живых не более шестисот человек. Все имущество погибших естественным образом перешло в распоряжение Жака Лапаля, самого архидиакона Кремонского и Жана Рабо.

Легат за особое усердие получил от папы звание епископа.

Свидетель обвинения, историк Перрен, в изложении Лео Таксиля: «…Несчастные еретики, захватив своих детей, скрылись в горах, окружающих плодородную долину, испещренную многочисленными пещерами. Тогда архидиакон и его помощники организовали настоящую охоту, они обращались с людьми, как с лисицами. Каждый раз, когда они обнаруживали пещеру, в которой укрылись несчастные, они закладывали вход соломой или хворостом и поджигали их. Люди в пещерах задыхались от дыма, а если они пытались выбраться, то натыкались на копья солдат, которые толкали их обратно в огонь. Если у палачей не было под руками топлива, они замуровывали вход в пещеры или закладывали его огромными камнями. Расправа вызвала такой ужас, что большинство людей, умудрившихся скрыться от папских палачей, кончали жизнь самоубийством: несчастные убивали друг друга или бросались в пропасть, лишь бы не быть сожженными живьем…»[63]

Хотя масштабы деяний Иннокентия VIII и их последствия впечатляют, в отличие от Жиля де Рэ и Влада Цепеша, он не участвовал в пытках лично и даже не питал порочного пристрастия к наблюдению за подобными жестокостями, а место в классическом списке претендентов на звание вампира ему обеспечили тяжелая болезнь и избранный им способ лечения. Постоянные интриги, страсть к чувственным утехам и неумеренному чревоугодию уже к шестидесяти годам серьезно подточили здоровье понтифика. Он несколько раз впадал в летаргические или каталептические трансы, настолько тяжелые, что прислуга принимала его за мертвого. Ученые доктора оказались бессильны изменить ситуацию, тогда Иннокентий VIII был вынужден предпринять попытку вернуть былую молодость и здоровье, прибегнув к средствам, воспетым еще врачами Античности: молоку из женской груди, телесному теплу и дыханию юных девственниц. Но и эти методы не дали должного результата, тогда известный своим искусством знахарь взялся исцелить больного при помощи «молодой крови».

Свидетель обвинения, римский юрист и историк Стефано Инфессура. Для процедуры требовалась кровь трех «невинных отроков». Мальчикам десяти лет было обещано выплатить по дукату за предоставленную для благой цели спасения понтифика кровь. Однако детям не суждено было истратить кровавый заработок — волею злого рока все три отрока скончались от кровопотери. Culpa lata dolo comparatur — грубая небрежность приравнивается к умыслу. Как говаривали в те жестокие времена, горе-лекаря следовало бы незамедлительно отстранить от лечения главы католической церкви. Но неблагоприятное знамение не остановило самого больного — он потребовал продолжить. Эскулап смешал детскую кровь с грудным молоком, целебными настоями трав и специями и дал выпить одряхлевшему Иннокентию VIII. Но лечебного эффекта не последовало — через несколько часов понтифик скончался в страданиях, а его неудачливому лекарю — как запоздало выяснилось, еврею — удалось бежать, отсрочив на некоторое время свою собственную смерть[64].