Юрий Шинкаренко - На палубе «Арго», или Поход за властью. Из новейшей истории жаргонного языка подростков Страница 2

Третье. Не будем забывать о конечной цели путешествия греков. Золотое руно! Конечно, всякому ясно, не золоченая баранья шкурка неизвестно какой пробы нужна была Язону со товарищи. Нужна была власть! И отцу Эсону, которого пиханул с трона коварный Пелий, и себе, и собственным детям. Последним — особенно: «Уж больно хотелось Язону, чтобы и дети его стали царями».

Надо полагать, силы для борьбы за власть у Язона имелись. В те времена, о которых нам повествует миф, правителем становился (или претендовал на это) в основном тот, кто становился обладателем магических тайн, готов был установить «контакт» со сверхъестественными силами и сам в какой-то мере их олицетворял.

А нынешние «аргонавты»? Что для них цель «путешествия»? Что цель жизни? Золотое руно, «золотой телец»? Или?.. И насколько осведомлены они о тех жреческих приемчиках, которые давали хотя бы видимость божественной озаренности? Не будем торопиться с выводами.

Четвертое. Язону двадцать лет. Этот возраст — верхний срез той генерации, о языке и субкультуре которой мы размышляем... Возраст хоть и пограничный, утягивающий самих «пограничников» в иную социальную группу, но от того не менее влиятельный на классическое по летам отрочество... Именно старшие ребята играют в подростковой субкультуре первую скрипку. Именно им, как правило, достаются все определяющие здесь социальные роли...

2

Всерьез подростковым жаргоном я начал заниматься с десяток лет назад. Он интересовал меня как самое яркое проявление отроческой субкультуры.

Впрочем, о выраженной субкультуре, то есть о некоем четко очерченном круге ценностей, идеалов, стиля жизни, форм досуга, в начале 80-х годов говорить было преждевременно. Подростковое сообщество представляло собой пеструю несцементированную массу. Предельно разноликую. Об этой разноликости как раз и свидетельствовал жаргон. В нем можно было встретить эхо словесных игр «шестидесятников»: брод (проспект), чувиха (девушка), хилять (гулять, прогуливаться).В него органично вкраплялись заимствования из детского «лепета»: страшилка, войнушка и прочие -ушки, -ишки, -яшки. Из жаргонного тела торчали канцелярские занозы, вживленные юными бюрократами: запараллелить туристский маршрут. На равных правах с канцеляризмами — безвкусным подарком 70-х годов — подростковый жаргон обнимал и лексику тех, кто вызывающе потешался над юными чинушами: гэпэшист (член городского пионерского штаба), рэкэшист (член районного комсомольского штаба), фиолетовые дети (активисты-общественники)...

Жаргон был разнолик и в силу этого безлик. Сейчас, когда прошлое распахнулось в должной перспективе, то ребячье состояние представляется мне... нет, не болотом, а перенасыщенным солями озером. Еще крупинка — и неизбежный процесс кристаллизации породит причудливые образования: кристаллы разноликих субкультур, каждую из которых полно и своеобразно выразит жаргон.

Так и произошло под середину 80-х. Подростково-молодежная среда вдруг заволновалась, в ней появились десятки новых, доселе невиданных центров притяжения, вокруг этих центров завихрились водовороты, не очень удачно названные потом «неформальными молодежными течениями». Подростковый мир явил обществу панков, роггеров, рокеров, металлистов, скейтбордистов, брейкеров — полный «поминальник» и на страницу бы, пожалуй, растянулся.

Взрослые с изумлением вглядывались в мозаику разнородных стилей, мировоззрений, привязанностей. Комсомольские функционеры, подталкиваемые свыше, спешно составляли рекомендации, кто есть кто и как с кем бороться. Журналисты смаковали колоритную фактуру (вспомните хотя бы незабываемый «12 этаж» Эдуарда Сагалаева на ЦТ). Сатирики нещадно путали окончания в названиях «неформальных групп», но тем не менее точно отразили суть происходящего, переиначив обычное вяловатое словцо «подростки» в суперсовременное «подросткеры». А социологи...

Социологи пытались все связать в систему. Кто из «неформалов» заявил о себе раньше? Кто чуть позже? Почему молодежные течения возникают не в той очередности, в какой они рождались наЗападе, хотя явно скопированы с западных? Влияют ли друг на друга подростки разных ориентаций? Почему нет явного фаворита среди молодежных движений, хотя некоторые из этих движений (например, хиппи) имеют, с учетом полуподпольного существования разрозненных групп, солидный стаж? Какая из нарожденных субкультур может претендовать на лидирующее положение?

Но связного, системного взгляда на подростковую ситуацию первых «перестроечных» лет так и не было обнародовано (впрочем, как нет его и сейчас). Я не знаю причин, которые помешали это сделать. Может, слишком горяч и текуч был материал исследования. Может, слабы были исследовательские кадры: не ждать же от апологетов марксистско-ленинской социологии, что они вмиг переключат свое внимание с молодого металлурга на новоявленного металлиста... Но одно не могло быть помехой: отсутствие ключевых знаков, помогающих объединить пеструю картину в единое целое. Такие знаки были — и в 86-м, и в 87-м, и тем более в 88-м... Знаки эти — некоторые жаргонные словечки.

В 1987 году я записал насторожившее меня слово «дихлофос». Так металлисты обзывали брейкеров. Происхождение слова уходило корнями в общеподростковый фольклор, в анекдот: «У бьющегося в конвульсиях таракана спрашивают: — Что, таракан, break dance? — Нет, — отвечает бедолага, — дихлофос!» Но позаимствовать из общего анекдота кличку для всех танцоров в стиле «брейк» взялись только металлисты.

Вряд ли западным металлистам было дело до западных брейкеров. Маются разными увлечениями — ну и на здоровье! Дорогу друг другу не заступают!

Наши же доморощенные «металлы», едва возникнув, сразу же заявили о своих антипатиях, — уничижительное «дихлофос» тому свидетельством. С чего бы?

Потолкавшись какое-то время среди «рыцарей цепей, заклепок и кожи» и сравнив их со знакомыми мальчишками-брейкерами, я заметил между теми и другими существенную разницу. Разницу — вне антуража и атрибутов! Разницу — почти классовую (ох, рано марксистско-ленинскую социологию на свалку истории!).

Это только сначала показалось, что на иностранные веяния молодежной моды, вдруг проникшие к нам, подростки набросились, как на груду заморских товаров — кому что подвернется, кому что достанется. Нет, обноски западных молодежных движений уже сразу расхватывались хоть и впопыхах, но с примеркой, с прикидкой, с оглядкой на собственные привязанности, таланты, материальные возможности.

В брейк-данс вдарились элитные слои отрочества: старшеклассники, младшекурсники вузов. Чтобы снять (скопировать) сложнейшие танцевально-акробатические элементы, нужна была натренированная усидчивость, воля к достижению цели. Чтобы связать в единую композицию разнородные части танца — всякие там вертушки, геликоптеры, уимболы, требовалось чувство вкуса, маломальский эстетический опыт. Брейк-данс пришел в страну на видеокассетах, поэтому близкое знакомство с ним предполагало определенную материальную состоятельность поклонников: наличие видеомагнитофонов и соответствующих кассет или хотя бы средств на их прокат...

«Металл» был менее привередлив. Материальные претензии ограничивались поношенным кожаном, незамысловатой фурнитурой, которую несложно изготовить самому, особенно если есть доступ к фрезерному станку или рядом с домом — промышленная свалка. Металлотеки особой подготовки не требовали: танцевальные движения сводились к повтору поз бас-гитариста, подобное попугайничанье давалось в несколько секунд тренировок... Зато... Зато подчеркнуто грубый, агрессивный, не знающий полутонов heavi metal даровал своим поклонникам неоценимую возможность: выплеснуть неудовлетворенность — и какую-то минутную, и сущностную, глубинную — неудовлетворенность холодным домом, родителями, стипендионными слезами (малыми деньгами), нелюбимой работой... Надо ли говорить, кого зачаровал «металл»: фазанов (учащихся ПТУ), молодых рабочих, шалтай-болтающихся тинейджеров. Так что, говоря языком русских летописей, щемить друг друга брейкеры и металлисты принялись не попусту. Искусственно выровненное, прилизанное, обернутое в фантик «ВЛКСМ» поколение вдруг разбилось на множество положительно и отрицательно заряженных сгустков, которые даже при малых столкновениях рождали видимые или слышимые сигналы, подобные слову «дихлофос». Но гроза только приближалась.

Следовало ожидать, что для выяснения конкретных социальных отношений в конкретной социальной обстановке рамки заимствованных субкультур будут тесны подросткам, что они создадут что-то новенькое.

Не замедлило...

Взрослые еще бились в попытках отличить рокера от брейкера, поппера от хайлафиста, а в подростковый быт стремительно вторглось новое явление: территориальные подростковые войны. Пацаны сбивались в жестко организованные группы, между группами велись кровавые разборки; победители, расширив территорию влияния, принимались за денежные поборы с ровесников и готовились к отражению атак побежденных.