Шайзада Тохтабаева - Этикетные нормы казахов. Часть II. Семья и социум Страница 2

Среди пожилых людей были особо почитаемые личности в силу своего ума, жизненного опыта. Часто такой человек – мудрец, советчик – хорошо знал родовые предания, фольклор. Он отличался манерами поведения, особой величавостью, за столом занимал самое почетное место. Авторитетные аксакалы старались вставать на защиту пострадавшего, поэтому они считались защитниками всего аула. Молодежь старалась получить благословение у такого старца, а прибывшие в аул молодые люди, в первую очередь шли здороваться с аксакалом, тем самым выражая ему свое уважение. Согласно этикету, молодой человек при встрече даже с незнакомым ему старцем обязан поприветствовать его.

Примечательна казахская пословица: «Аймақтың құты – ақсақал, ауылдың құты – бәйбіше» («Благополучие области – в старейшинах, благополучие аула – в мудрой женщине»). Большое внимание оказывали в семье также бабушке (әже), которая, обладая ценными народными знаниями и жизненным опытом, осуществляла, в меру своих сил, трансмиссию обычаев, обрядов, секретов изготовления домашнего текстиля. С ней советовались внучки, невестки. Ближе всех она была к внукам, присматривая за ними и занимаясь их воспитанием. Грубый оттенок содержит обращение, выраженное лексемой кемпір – «старуха», «бабка».

Считалось, что оказывая знаки уважения прадеду и прабабушке, молодые люди (по принципу подобия и контактной магии) обеспечивают себе долгую жизнь. Кроме того, уважение к старшему поколению должно было обеспечить защиту и покровительство в ином мире: «Если будешь почитать стариков, и тебя Бог почтет» («Кемпір, шалды сыйласаң, сені құдай сыйлайды»).

В южных областях Казахстана в XIX веке женский головной убор (кимешек) могли надеть на невестку до того, как она станет матерью, а в XX веке его надевали после рождения первого ребенка. В традиционной среде сельской местности севера Казахстана (в частности, у кыпчаков) женщина носила платок на голове, но как только у нее появлялся первый внук или внучка, на голову поверх платка белого цвета (жуылық) наматывали тюрбан. При этом платок закалывали по бокам. Угловые концы в виде легкой сборки эффектно выглядывали из-под безрукавного камзола. Белая ткань тюрбана была длиной семь метров, это имело не только эстетическое, но и практическое значение. Пожилые женщины объясняли это так: «Где бы мы ни были, при неожиданной смерти белый саван (кебін) всегда при нас». В старину из-за нехватки ткани было актуально иметь при себе ткань для савана [Информация Нурмановой А. Ш., к. и.н., Алматы].

Возрасту должны были соответствовать и другие элементы костюма. В старину пожилой женщине неприлично было носить украшения со вставками из красных камней и символикой множительных идей, выраженных через специфические формы с обилием подвесок. Женщины этого возраста снимали украшения для кос и дарили их дочерям или близким родственницам, а к концам кос подвязывали ключи от сундуков. Кроме этого, варьировались особенности одежды и поведенческого стиля, которые маркировали снижение половых функций. В настоящее время пожилые женщины вольны носить то, что хотят.

Интересный игровой обычай, направленный на стимулирование плодовитости у мужчины, бытовал у бурят. Он заключался в том, что семь пожилых женщин избивали этого мужчину своими штанами, после чего угощались ритуальным блюдом саламат [Хангалов, 1960, с. 371–374].

У казахов есть традиция – забирать первого ребенка сына и воспитывать его. В XX веке стали забирать у сына и его первую дочь. Если семья была большая и неразделенная, то иногда дети обращались к отцу аға («дядя»), а к матери – жеңеше («тетя»), что было продиктовано желанием родителей не вызывать ревность со стороны бабушки и дедушки, к которым дети обращались апа («мама») и көке или аке («папа»).

В разных этносах устанавливаются некие различия относительно осмысления стариков и старух. Казахи, тюркоязычные народы Турции, Ирана, Ирака, Сирии считают стариков самыми почетными членами семьи [Васильева, 1988, с. 129], тогда как у тюркских народов Сибири к старикам двойственное отношение. С одной стороны, лица старшего возраста, не обремененные человеческими слабостями, страстями и наделенные житейской мудростью, вызывают у них уважение и почтение, а с другой – эти люди осмысливаются как личности, уже выполнившие свои биологические функции и социальные роли (деторождение, воспитание), и поэтому рассматриваются как ущербные. В связи с этим у тувинцев лицам старшего возраста в юрте полагалось находиться ближе к выходу, т. е. там, где находились новорожденные жеребята, верблюды и складывались звериные шкуры. Вместе с этим к старикам как посредникам, промежуточным звеньям между этим и иным мирами общество испытывало некий страх [Сагалаев, 1990, с. 78, 79]. В Южной Туве старикам и старухам не разрешалось петь, тем более – свистеть, в юрте и вне ее: считалось, что это могло привести к отрицательным последствиям в жизни собственных сыновей [Потапов, 1969, с. 161].

Согласно представлениям бурят, «…если старик до глубокой старости не седеет, то худо для его потомства. Если пожилой мужчина седеет совершенно бело, то на старости лет он будет жить бедно или несчастливо, у кого поседевшие волосы имеют желтоватый или синеватый отлив, тот в старости будет жить хорошо, а также хорошо и счастливо будут жить и его дети» [Хангалов, 1960, с. 58].

Согласно хакасской традиции, если в юрту входил старец, то домочадцы непременно поили его водой, кормили, за что тот в знак благодарности рвал на себе седые волосы и дарил детям с пожеланием дожить до старости [Сагалаев, 1990, с. 80]. У якутов старики пользуются уважением и почетом, в связи с этим жена даже молодого мужа в знак уважения могла называть стариком [Сагалаев, 1990, с. 81].

У тюркских народов Южной Сибири старцы обладали, помимо уважения, еще и юридической властью, что определило бытование в XIX веке аульных судов стариков для разрешения мелких споров и ссор, чему добровольно все подчинялись. Роль старших лиц прослеживалась на свадьбах и похоронах, где ими исполнялись ритуальные действия, связанные с родильной обрядностью, наречением именами. Пожилым людям, которых относили больше к потустороннему, нежели к реальному, миру, придавалось особое значение в этикетном поведении старшего и младшего поколений, поэтому стариков никогда не обижали [Сагалаев, 1990, с. 81, 83]. При первом вхождении в новое жилище алтайцев именно старший в семье вносил на деревянной лопатке головню или угли, читая при этом молитву, обращенную к матери-огню [Дыренкова, 1927, с. 67].

В сознании тюркских народов Сибири имеет место деление на «свой, освоенный позитивный внутренний» мир (центральное ядро) и «чужой, неосвоенный, дикий, иногда – враждебный» (периферия). К ближайшей периферии относятся старики, дети, старые девы, бедные, несчастливые, вдовцы, сироты, бедняки и чужаки [Сагалаев, 1990, с. 115]. Южносибирские тюркские народы считают, что к таинственности и сакральной сфере знаний, помимо избранников, предопределены младенцы, старики и старухи, а также близнецы [Сагалаев, 1990, с. 108].

В обязанность родителей входило воспитание детей должным образом, что в определенной мере гарантировало им благополучное будущее. Родители старались привить детям позитивные качества, трудовые и творческие (музыкально-поэтические, ремесленные) навыки, морально-нравственные ценности, понятия о жизненных приоритетах, философское мировосприятие. В связи с этим у казахов, как и у других народов, существует поговорка: «Смотря на мать, бери в жены дочь», «Сын растет, глядя на отца».

Грубое отношение детей к родителям считалось позорным явлением и расценивалось традиционным обществом как своего рода преступление; считалось, что хорошее будущее перед неблагодарными детьми закрыто. Детям и взрослым запрещалось говорить со своими родителями, сидя в небрежной позе (скрестив ноги или широко расставляя их, опираясь на спинку стула), спорить с родителями, повышать на них голос или грубить им. Следовало почитать и уважать родителей, считаться с их мнением, спрашивать их совета, даже живя отдельной семьей. В былые времена выбор жениха или невесты также определяли родители.

Молодой джигит не мог отказать в просьбе старшим родственникам не только из своей семьи, рода, но даже из другого этноса. Это приводило иногда к злоупотреблениям старшим поколением народными традициями, о чем писал Абай: Сақалын сатқан кәріден, еңбегін сатқан бала артық («Чем спекулирующий бородой старик, лучше ребенок, добывающий своим трудом»).

Как было сказано, казахская семья отличалась строгой структурированностью, что облегчало главе семьи управление ею и позволяло сохранять семейные устои. Иерархия места, занимаемого в семье детьми, зависела от их возраста, а также от того, от какой жены они родились.