Яков Берлин - Дикари, их быт и нравы Страница 20

Стоянки сибирских оленеводов.

С северным оленем связано все существование многих кочевников Сибири. От оленя получают они мясо, шкуры для одежды и палаток, сухожилья для ниток, кости и рога, идущие для всяких поделок. На олене полярный дикарь переезжает, сидя на своих легких санях, с места на место зимой и летом; на нем он ездит на смотрины невесты, на празднества, на охоту, на погребение своих друзей; на нем отвозит он своих покойников к месту их последнего упокоения. Он убивает и съедает оленя в честь своих гостей и своих умерших родственников; его мех он употребляет, как саван.

Нам понятно после этого, почему один старшина остяков, потерявший во время мора почти всех своих оленей, говорил с отчаянием путешественнику; «Мы не можем держаться без оленей, не можем жить без них».

Такую же опору жизни, какую дикари северных стран получили в северном олене, туземцы Средней Азии и черной Африки нашли в разведении лошадей, верблюдов и рогатого скота. Многочисленные стада обеспечивали их благосостояние, у них стали развиваться всякие ремесла и искусства, имеющие целью создать человеку более удобную и приятную жизнь; и так они возвысились над первобытным грубым состоянием, «вышли в люди», благодаря приручению животных. К ним, поэтому, еще менее, чем к другим «меньшим братьям в семье народов», подходит обидная кличка — «дикарей».

Так дикарь шаг за шагом все вокруг обращает на свою пользу: камни, растения, животных. И металл, который часто попадается ему в руки в иных странах, он тоже не оставляет без внимания.

В Северной Америке во многих речных областях в изобилии попадается самородная медь. И краснокожие издревле уже пользовались ею для выделки разных предметов. К окрестностям Верхнего озера, где находились особенно богатые залежи меди, стекались издалека индейские племена, чтобы запастись этим металлом. Там еще теперь можно видеть следы этой горной промышленности: глубокие шахты, укрепленные деревянными подпорками, а в них— отбитые глыбы самородной меди, тяжелые каменные дробила, мелкие каменные молотки, деревянные чаши для вычерпывания воды из шахт и проч. Добытые в рудниках глыбы меди индейцы накаляли на громадных кострах и затем быстро охлаждали металл, поливая его холодной водой. От этого руда становилась более хрупкой, и ее без особенного труда можно было разбить на мелкие куски, пригодные для обработки. Лить медь индейцы, однако, еще не умели; они придавали куском руды требуемую форму ударами молотком.

Больших успехов в обработке металлов достигли многие черные племена Африки. Их страны богаты залежами легко плавящейся железной руды. Во внутренней Африке реки, благодаря изобилию железа в почве, окрашены в бурый и красный цвета. Железо здесь само постоянно напоминает о себе и словно предлагает свои услуги человеку.

Железную руду негры выплавляют в ямах, а некоторые и в глиняных плавильных печах. Такая печь, достигающая четырех аршин в вышину, наполняется послойно железом и древесным углем и затем разжигается с помощью нескольких мехов. Через отверстия, сделанные в нижней части печи и служащие в то же время поддувалами, расплавленная масса постоянно вытекает.

Теперь на сцену выступает кузнец. Он является с раздувальными мехами, с железным молотом, имеющим вместо рукоятки ремень или веревку, с куском камня вместо наковальни, с расколотым куском дерева или согнутым тростником вместо клещей. Для разрезания и формовки тонких полос раскаленного железа ему служат долото или просто наконечник копья[9]. И с такими-то скромными инструментами в руках чернокожие кузнецы куют превосходное оружие, орудия и украшения и в своей работе могут поспорить с лучшими европейскими кузнецами.

Плавильная печь негров.

Черные сами с удивлением созерцают произведения туземного кузнечного искусства. Оно кажется им каким-то волшебством, а кузнецы— чародеями, состоящими в сношении с волшебными духами. Поэтому повсюду в Африке кузнецы занимают среди прочего населения особое положение; их — то высоко почитают, то презирают, как нечистых существ. Среди иных племен им приписывают высокое происхождение и почитают их, как своих жрецов, а среди других слово «кузнец» является самым обидным ругательством. Там считается, что одно прикосновение кузнеца оскверняет, и потому он должен, подчас, жить круглый год в лесу, вдали от всех других, точно зачумленный. Это не мешает, однако, неграм постоянно пользоваться плодами его труда. Как наши странствующие цыгане-кузнецы, бродит и дикарь-кузнец со своими многочисленными инструментами по стране, останавливаясь там, где есть в нем нужда.

Так дикари хозяйничают по-своему в диком царстве природы, стараясь все кругом приспособить к своим нуждам и потребностям, сделать это царство своим владением. И они бродят в нем, как мы в нашем саду, находя себе везде дорогу. Ни река, ни гора, ни дикая степь, ни дремучий лес, — ничто не становится дикарю непреодолимой преградой на пути; он все сумеет преодолеть, всюду проникнуть и повсюду взять с природы какую-нибудь дань.

В непроходимых чащах и зарослях он пользуется тропинками, которые протоптаны хищниками, тяжелыми тапирами и слонами. По полету птиц он узнает, где находится наиболее легкий перевал через горы. Он умеет также прокладывать себе дороги, прорубая просеки в лесу, и даже мостит эти дороги обрубками стволов.

Гуараны, живущие в Южной Америке на берегах многоводной Ориноко, особенно хитро проводят дороги в своей, постоянно страдающей от разливов реки, стране. Срубив деревья, они кладут их поперек дороги и связывают веревками, свитыми из волокон пальм. Когда наступает разлив, вся такая дорога поднимается от одного конца до другого и как бы превращается в плот, а когда вода спадет, — весь помост снова ложиться на землю.

Через потоки и реки дикари умеют перебрасывать мосты. На нашем рисунке изображен висячий мост, какой сооружают из лиан негры внутренней Африки. Несмотря на свою кажущуюся ветхость, такой мост очень прочен и держится несколько лет. А в Гималаях дикие горцы переправляются через потоки в бамбуковых корзинах, свободно висящих на перекинутом с одного берега на другой канате из ползучих растений и шерсти быка яка.

Висячий мост из лиан во внутренней Африке.

Научился дикарь также плавать по рекам и морям на судах. Его первые опыты в судостроении были, конечно, очень скромны. Когда корабли европейцев приближались к берегам диких стран, — им навстречу выезжали иной раз дикари, сидя на выкорчеванных пнях и с поразительной ловкостью правя таким первобытным плотом.

Австралийцы на корнях деревьев вместо плотов.

На западном берегу Африки живет чернокожее племя батангов, которое пользуется для плавания по морю узкими, слегка выдолбленными, бревнами, весящими менее полпуда. Туземцы садятся на эти первобытные челны верхом, как на деревянную лошадку, и вместо руля и весел пускают в дело собственные руки и ноги. Можете себе представить, какой забавный вид имеют эти морские всадники, скользящие на своих удивительных лодках по воде!

Другие дикари делают себе уже настоящие челны, выжигая либо выдалбливая стволы деревьев, или ладят их из куска коры, края которой они связывают вместе лыком. Из этого последнего материала лодка делается очень быстро: при помощи своих грубых орудий из камня, кости и раковин дикий бразилец изготовляет ее в один день. Народы Северной Америки покрывают стенки своей «пироги» более прочным, чем кора, материалом — бизоньей или тюленьей шкурой. Как всяким своим достоянием, дикарь умеет владеть своим челном с поразительной ловкостью.

В верховьях притоков Амазонки, в Боливии, обитает племя индейцев-мохосов, которые большую часть своей жизни проводят на воде и знают великую американскую реку со всеми ее притоками и разветвлениями на тысячи верст. Душа их не дрогнет от страха при приближении их утлого челна к бурным порогам или к водопаду. Подхваченные быстрым течением и слыша рев бурлящей воды, они умеют вовремя дать мастерской удар веслом и проскользнуть между камнями до спокойной воды ниже водопада. И так они добираются невредимыми в своем легком челне от самых верховий великой реки до ее низовий.

Челны первобытных людей, несмотря на свою невзрачность, часто далеко превосходят своими качествами щеголеватые лодки европейцев. Особенными совершенствами отличается охотничий челнок, в котором носится туземец полярных стран по морю, — «каяк» у эскимосов и «байдарка» у алеутов. Они незаменимы во время морской охоты. И европейцы по достоинству оценили это изобретение северного дикаря, взяв каяк за образец при постройке своих гоночных лодок.

Остов своего каяка эскимос делает из самого легкого дерева, а затем обтягивает его возможно туже шкурой тюленя. В середине каячной палубы оставляется дыра такого размера, чтобы в нее мог влезать охотник в своей толстой шубе. Шуба плотно пришнуровывается к отверстию для сидения, так что вода не может проникнуть в подпалубное пространство каяка. Каячное весло имеет две лопасти; держат его за самую середину, ударяя то направо, то налево. К палубе каяка прикреплено несколько ремней, которые придерживают различные охотничьи орудия и снаряды. Но и они не делают лодку эскимоса тяжелой: он может без особенного напряжения пронести на голове каяк со всеми приспособлениями для охоты на протяжении нескольких миль.