Абрам Рейтблат - Писать поперек. Статьи по биографике, социологии и истории литературы Страница 21

В пьесах же серьезных, «проблемных» евреи обычно изображаются резко отрицательно. Здесь можно было встретить банкира, готового, чтобы склонить замужнюю женщину к сожительству с ним, заплатить долг ее мужа (в драме Н.А. Потехина «Злоба дня», 1875), или занимающуюся темными делами сводницу (в пьесе И.В. Шпажинского «Ложь до правды стоит», 1881). Однако чаще акцент делался на готовности совершить любой (даже нечестный и незаконный) поступок ради денег, причем в ряде случаев речь идет и о серьезных преступлениях. Например, в драме А.Ф. Писемского «Ваал» (1873) выведен Симха Рувимыч Руфин, который служит приказчиком у крупного предпринимателя-мошенника и помогает ему обделывать свои дела. Он корыстолюбив и сластолюбив, готов с любовницей хозяина обокрасть его и сбежать за границу. В «сценах из народного быта» Е.Н. Залесовой «Солдат Яшка» (1892) мы встречаем Янкеля Лейбовича Липского, «управляющего большим винокуренным заводом», который «говорит с сильным еврейским акцентом» и все время искажает русские слова («на шамава шередина моего шея», «минэ нужны гельды, а не шлезы»). Упомянут и исходящий от него чесночный запах. Он корыстолюбив и хочет взять содержанкой девушку. Для того чтобы скомпрометировать возлюбленного девушки, он посылает своих людей подбросить бочонок с вином, чтобы потом обвинить молодого человека в краже. В финале все его замыслы терпят крах. Липского называют «еврейской харей» и «черным тараканом», что демонстрирует резко отрицательное отношение к нему. Апогея эта тенденция достигла в драме В.А. Крылова и С. Литвина (С.К. Эфрона) «Сыны Израиля» (1899; шла в театрах под названием «Контрабандисты»). В ней еврейское население пограничного местечка было изображено как скопище контрабандистов и убийц. Постановка пьесы сопровождалась скандалами по всей стране, вызвала резкую поляризацию в обществе по отношению к еврейскому вопросу и стала во многом переломной в изображении евреев в русской драме149.

Любопытно, что в качестве контрабандистов, отравителей, святотатцев и шпионов евреи изображались еще в первой половине XIX в.150 М. Вайскопф отмечал, что «лишь только <…> резко повышается удельный вес какого-либо еврейского лица, как вместе с укрупнением плана срабатывает механизм демонизации, приводимый в действие религиозными шаблонами и юдофобским фольклором»151.

Но чаще всего с середины 1870-х гг. в качестве негативных еврейских персонажей выступают финансисты и биржевые игроки, призванные наглядно продемонстрировать ассоциируемый с евреями меркантилизм. Характерно, что в уже упоминавшейся пьесе С.К. Ленни «Наши жены» один из персонажей говорит про другого: «…совсем похож на еврея, впрочем, банковские дельцы почти все евреи»152. В «Не чаял, не гадал, а в просак попал» (1893) С.И. Напойкина есть Исаак Александрович Эдельштейн, владелец торговой конторы в Москве. В комедии Д.А. Мансфельда «Нам нужны деньги» (1887) представлена атмосфера биржевой лихорадки. Все, даже дамы, покупают акции. А обеспечивает их акциями «Лев Соломонович Аронштейн, биржевой заяц», «средних лет, еврейского типа, одет несколько пестро, но по последней моде, юрок, тараторит, говорит с акцентом, но без ужимок»153, который всех уговаривает купить акции сомнительных обществ и, кроме того, дает деньги в рост под большой процент. В пьесе П.А. Россиева «Цари биржи» (1899) о биржевых деятелях подавляющее большинство биржевиков – евреи-мошенники (второе название пьесы – «Каиново племя»). В комедии И.И. Колышко «Большой человек» (1909) два крупных банковских деятеля – Шмулевич и барон Вассенштейн – изображены в негативных тонах. Марк Соломонович Розенштерн в «Пиратах жизни» (1912) А.В. Бобрищева-Пушкина – крупный финансист, делающий попытку путем махинаций приобрести предприятие за бесценок.

Однако постепенно формируется и принципиально иной образ еврея. Уникальным явлением была в то время пьеса популярного драматурга В.А. Дьяченко «Современная барышня» (1868), в которой умными, порядочными и бескорыстными людьми были изображены не только крестившийся еврей-врач Александр Штейнберг, но и его отец – верующий иудей бердичевский купец Янкель Штейнберг. Пьеса, в которой были высмеяны антиеврейские предубеждения и которая завершалась женитьбой младшего Штейнберга на дочери помещика, шла в Александринском и Малом театрах и была, по-видимому, первым позитивным изображением современных российских евреев на отечественной сцене.

В основном же положительный образ еврея создавали драматурги еврейского происхождения. Обращаясь к русской аудитории и изображая еврейскую среду, они рисовали персонажей преимущественно такого типа, критикуя либо дискриминацию евреев, либо замкнутый еврейский быт, нежелание евреев принять перемены, усвоить современные обычаи. Авторы использовали мелодраматические сюжеты, чтобы показать, что еврей – такой же человек, как и представители других народов, что он тоже любит, чувствует и т.д. Пьесы эти не имели широкого резонанса и на сцену не попадали.

В «драматической повести» Л.О. Мандельштама «Еврейская семья» (1872), действие которой разворачивается в Прибалтике, речь идет о дискриминации евреев со стороны живущих там немцев. Еврейский портной изображен старательным и умелым мастером, берущим за свою работу меньше, чем немецкие портные, но страдающим из-за преследований корпорации портных-немцев. Раввин предсказывает:

Не вечно будут эти муки [евреев],Уж близко время искупленья:Оно настанет – и тогда, —Как посмеемся мы, мой друг,При общем правды торжестве,Над прежнею враждой племен!..154

В конце пьесы с помощью русского князя справедливость торжествует, и завершается действие апофеозом царю.

О.К. Нотович в пьесе «Брак и развод» (1870), в основе которой мелодраматический любовный сюжет, немало места уделяет изображению как антисемитизма, так и конфликта в еврейской семье между отцом-традиционалистом и сыном – кандидатом прав, сторонником приобщения евреев к современному образу жизни. И тут ясно выражается надежда, что благодаря действиям правительства и отказу евреев от замкнутости евреи станут равноправными. Сын говорит: «Благодетельное правительство начинает вторгаться в замкнутую среду наших единоверцев, и, судя по некоторым реформам, которые оно уже сделало в нашу пользу, мы можем уверенно возложить на него все наши надежды в будущем»155.

В драме В.С. Баскина «На распутьи» (1880) речь идет об умном и благородном еврее – студенте-филологе, который влюбляется в дочь помещика, подвергается из-за этого антисемитским насмешкам и издевательствам со стороны родителей девушки и их знакомых и в результате кончает с собой.

Таким образом, в 1860—1890-х гг. в русской драматургии сосуществовали два образа еврея – отрицательно изображенного чужака (создаваемый драматургами русского происхождения) и положительно изображенного благородного человека (создаваемый преимущественно драматургами еврейского происхождения). Первый был представлен на сцене (в основном как периферийный персонаж), второй существовал почти исключительно в литературе, но зато тут был в центре повествования.

Однако к концу XIX в. произошли заметные перемены. Определенную роль сыграло изменение эстетических установок. Во второй половине XIX в. русский театр постепенно отходит от жестких сценических амплуа и достаточно условных сюжетов и жанровых схем; в качестве идеала выступает «реализм», предполагающий жизнеподобие, верность «жизненной правде». Следствием этого был отход от единого образа еврея, стремление «воспроизвести» разные типы евреев – в зависимости от благосостояния, профессии, уровня образования, культурных ориентаций и т.п. Кроме того, к этому времени духовную атмосферу и вкусы общества стала определять интеллигенция. В этой среде сформировалось позитивное отношение к евреям. Процесс этот был весьма медленным, в народнической среде довольно сильны были и антисемитские настроения, народники даже распространяли направленные против евреев листовки156; принадлежавшие к народнической среде А.П. Пятковский и С.С. Окрейц издавали антисемитские журналы («Наблюдатель» – первый, и «Луч» – второй). Но к началу XX в. быть антисемитом стало неприлично, антисемитизм маргинализируется. Редко кто (как Андрей Белый и В.В. Розанов) проявлял его в печати (А. Блок, например, хотя и был антисемитом157, но публично свои взгляды по этому вопросу не выражал). Изменения в трактовке образа еврея были связаны и с тем, что наряду с евреем-фактором и евреем-финансистом в культуре все более важную роль стали играть образы еврея – деятеля литературы и искусства и еврея-революционера. Теперь отношение к еврею усложняется – его и боятся, и уважают. Образ еврея расщепляется, еврей постепенно из чужака становится все более своим, таким же членом русского общества, как русские немецкого, татарского, грузинского происхождения. Разумеется, определенная дистанция сохраняется, но усилия многих драматургов направлены на то, чтобы ее преодолеть. Драматурги, ориентированные на социалистичекие ценности, на равноправие, сочувствие угнетенным и т.д., начинают широко вводить позитивную трактовку еврея; характерный пример – имевшая большой успех и обошедшая всю страну пьеса Е.Н. Чирикова «Евреи» (1902). Действие ее разворачивается в местечке в черте оседлости (в Северо-Западном крае). Автор показывает как тяжелую жизнь еврев, так и преследования и оскорбления, которым они подвергаются. В пьесе собраны многие мотивы, которые обычно присутствовали в пьесах драматургов еврейского происхождения: конфликт верующего отца и его неверующих детей, идейные споры в еврейской среде (сионисты и марксисты), погром и т.д. Чириков явно усвоил традицию изображения евреев, разработанную русско-еврейской интеллигенцией.