Робер Мюшембле - Оргазм, или Любовные утехи на Западе. История наслаждения с XVI века до наших дней Страница 22

ЗАПРЕТНЫЕ СТРАСТИ

Христианство «с самых своих начал противопоставляло тело и дух и вело борьбу с плотью во имя духа», пишет Жан-Луи Фландрен. Учение и практика закрепились во времена формирования монашества, между VI и XI веками. Безбрачие и воздержание, принятые монахами добровольно, стали рассматриваться как идеал мирской жизни, при этом брак считался уступкой или даже опасной ловушкой, если супруги получали телесное довольствие. «Мы не говорим, что брак сам по себе греховен, — поясняет Григорий Великий, — но брак не может обойтись без телесного сладострастия, а оно не может не бытьгре-хом». Верующим предлагается размышлять над словами апостола Павла: «Кто не может жить в воздержании, пусть женится». Разумеется, брак освящен церковью, но радостям супружеской жизни надо предаваться сдержанно, дабы избежать греха и вечного проклятия. Вот почему церковь занялась вопросом вплотную и создала многочисленные запреты на браки между дальними родственниками, а также предписала обязательное воздержание в праздники и посты, особенно в Великий пост перед Пасхой и в Адвент. Монахи превратили собственную добровольную жертву в обязательное правило для мирян, и всем супружеским парам было предписано систематическое воздержание, «почти столь же тяжелое, как и монашеский обет»8.

Хотя христианское учение о браке и было сформулировано, его восприняли не сразу и не полностью. В XVII веке многие еще противились давлению, в частности крестьяне Западной Европы. А после Реформации давление усилилось, так как протестанты и католики соревновались в том, кто полнее обеспечит спасение души своим адептам. Супружеский союз стал предметом всевозрастающего интереса и тех и других. С середины XVI века папа ужесточает контроль над соблюдением правил воздержания. Интеллигенты нового поколения отказываются от оптимистических воззрений Эразма на взаимоотношения Создателя и человека. В 1520-1530-е годы такое направление главенствовало в гуманистической мысли. Его переняли непосредственные ученики Эразма, его проповедовал Томас Мор в Англии и Рабле во Франции, а художники стали безбоязненно изображать обнаженное человеческое тело, так как красота его в очередной раз свидетельствовала о доброте и могуществе Господа. Великаны Рабле были метафорой, говорящей о том, что человек больше не должен умалять себя, так как он излучает свет разума и предстает во всем своем величии перед благоволящим оком того, кто создал его по образу и подобию своему. Но в 1560-е годы направление умов изменилось. Во Франции, Англии, Нидерландах разразились религиозные войны, и, глядя на воцарившийся хаос, последователи гуманистов, как, например, Пьер Боэстюо, вздыхают: «Жизнь человека — это жалкая трагедия». Он говорит без обиняков, что виновата в этом женщина: «Посмотрите, от какого семени он зачат? Оно испорчено и нечисто. Где рождается человек? В скверне и грязи. Как чувствует он себя там, во чреве матери, под тяжестью отвратительной и бесчувственной плоти?» Беды происходят еще и оттого, что «его питает менструальная кровь матери, а кровь эта настолько отвратительна и гадка, что я не могу пересказать без отвращения все то, что пишут о ней ученые и философы. Пусть те, кому это интересно, сами почитают Плиния...»

1 пл

На протяжении всей беременности матери ребенок пьет «этот яд», а сама беременность уподоблена болезни, в течение которой материнское тело: «переполняют тухлые и порченые жидкости». И далее «трагедия человеческой жизни» предстает в самом удручающем свете: «Внимательно приглядевшись к тому, каким образом мы появляемся на свет, нельзя не признать справедливость старинной поговорки: мы зачаты в дурно пахнущих нечистотах, рождены в боли и печали, воспитаны в тоске и трудах»* На Тридентском соборе (1545-1563) были приняты каноны 11 ноября 1563 года, в которых утверждалось, что брак может быть только моногамным и нерасторжимым. В то же время и королевское законодательство обрамляет брак множеством ограничений и предписаний. Эдикт Генриха II, изданный в феврале 1557 года (по новому стилю), наложил запрет на тайные браки, «что ежедневно заключаются в нашем королевстве отпрысками знатных семей без согласия и против воли их родителей и в угоду плотской, нескромной иЧразнузданной страсти». Несовершеннолетние, то есть юноши до 30 лет и девушки до 25 лет, вступившие в тайный брак, подлежат лишению наследства. Те, кто старше, «обязаны поставить родите лей в известность и добиться согласия вышеозначенных Мать и отца на брак». Однако последующие документы говорят о том, что меры Оказались не слишком эффективными. В 1579 году ордонанс из Блуапровозглашает необходимость согласия на брак сирот ихопекунов, покровителей или близких родственников, то же относится И К вступающим в повторный брак вдовам моложе 25 лет. Перед заключением брака должно быть сделано три оглашения, а на самой церемонии должны присутствовать не менее четырех свидетелей. Ордонанс запрещает также

заключать союзы «по. взаимному обещанию»» в присутствии нотариуса: нечто вроде пробного брака, позволяющего будущим супругам совместно жить и вступать в плотские сношения до совершения церковного таинства. Эдикт 1606 года напоминает о необходимости следовать этим предписаниям, вплоть до аннулирования брака в случае их нарушения. Кодекс Мишо 1629 года вновь говорит о необходимости «укреплять власть родителей над детьми». С 1639 года многие ордонансы возвращаются все к тем же щепетильным проблемам тайных браков и браков без согласия родителей. Упорство королевских законодателей как нельзя лучше говорит о том, что последние Валуа и первые Бурбоны считали вопрос о браках делом первостепенной важности. А ордонанс 1579 года квалифицирует как похищение любой брачный союз, заключенный несовершеннолетними без согласия родителей, что дает возможность требовать его аннулирования парламентом10.

Все эти документы говорят об обширных культурных и религиозных переменах, проявившихся и в том, как часто литература и театр стали говорить о всепожирающей похоти женщин: те из них, кто не уходит в монахини, могут получить вечное спасение, лишь вступив в брак. Супружеские пары, переняв монашескую мораль периодического воздержания, оказались во власти постоянного страха перед тем адом, что располагался внизу тела. Там дремали демоны, и каждый должен был остерегаться их. Женщинам они были опаснее, чем мужчинам, ибо женщины сами не могут сдержать похотливых желаний, В смутное время религиозных войн и конфессиональных столкновений старые проповеди об опасности греха приобрели тревожный колорит, особенно в городах, которым угрожали противники веры или которые были осаждены ими. Устрашающие и весьма реалистические изображения наказания грешников, которыми расписывались церкви позднего Средневековья, как бы сошли со стени утвердились в сознании11. В Европе с 1560-1580-х годов все чаще пылают костры, на которых сжигают ведьм, и все шире в сознании утверждается стереотип: ведьма -это распутная старуха крестьянка, отдавшаяся Сатане, чтобы воспротивиться божьей воле и ускорить гибель человечества. Иногда само то, что женщина дает жизнь, обрекает ее на смерть: ее упрекают, что она убивает своих некрещеных младенцев и вручает их души дьяволу. Все эти вымыслы сконцентрированы, как правило, в обвинительных рассуждениях мужчин-горожан, а книги и картинки распространяют их среди всех слоев населения. Вымыслам верят тем более, что их поддерживают не только церковники, но и врачи, законодатели, судьи, авторы художественных литературных произведений, как, например, Рабле в «Третьей книге». Те, кто не умеет читать, разглядывают картинки-гравюры, которые в изобилии печатаются в Париже. На 6000 картинках, вышедших с 1490 по 1620 год, представлены два противоположных образа женщины. Примерно две трети картинок изображают дьяволицу, подвластную всем смертным грехам. Выше всех располагается похоть, затем следуют по порядку зависть, гордыня, лень, скупость, гнев и наконец чревоугодие. Любопытный перечень запретных наслаждений, что ведут к вечному проклятию! Заметим, что в культуре доминирует клише о «естественном предрасположении» дочерей Евы к безудержному наслаждению радостями плоти. Оно крайне выгодно для мужчин, так как позволяет им без зазрения совести прибегать к двой-

1 о о

ному стандарту в сексуальном отношении: раз в душе каждой женщины дремлет «блудница», ничто не мешает считать законной добычей всех тех, кого недостаточно охраняют или защищают мужья. На остальных картинах — их чуть больше трети, — прославляется добродетельная дама, целомудренная, но плодовитая. Благочестивых девственниц немного, в основном это идеальные спутницы жизни, верные супруги и прекрасные матери. Они, в отличие от тех сосудов греха, что ищут наслаждений, закрыты для искушений. Их тела рождают, а потом вскармливают дитя12. Такая женщина, добродетельная супруга и мать, смелая и готовая к самопожертвованию, отмечена особыми знаками, говорящими о том, что она обязательно заслужит спасение души, ибо смиренно принимает опеку мужчины, а только мужчина может вести по правильному пути тех, кого природа предрасположила к грехопадению.