Жак Эрс - Повседневная жизнь папского двора времен Борджиа и Медичи. 1420-1520 Страница 23

Во время поединков на копьях или мечах, на конях или пешими также сходились чемпионы кварталов: то один на один, то целыми командами. Начиная с карнавала 1501 года, на piazza Navona проводят новую рыцарскую игру, названную «сарацинской». Всадники должны были поразить копьем подвешенное к перекладине чучело и избежать удара тяжелых деревянных шаров, привязанных к нему на длинной веревке. Однако эти рыцарские забавы не получают в Риме широкого распространения.

Большинство бегов легко превращаются в потеху. Бега устраиваются между мужчинами в соответствии с возрастными категориями, более того, охотнее устраиваются бега стариков, которые должны были бежать то почти без одежды, то даже абсолютно голыми, то непосредственно перед стартом впихивать в себя такое количество пищи, что еле дышали на бегу. Толпа, естественно, умирала со смеху.{65}

Кроме того, в определенные дни новый Рим следовал старинной и очень популярной традиции Testaccio. Соревнующиеся должны были как можно быстрее подняться на склон холма, который располагался между Авентином и Тибром и был образован из осколков амфор, некогда привезенных моряками. Как только заканчивались состязания и вручались награды, наступала очередь последнего развлечения: со склона холма на полной скорости пускались легкие повозки, в которых находились связанные свиньи; по пути или в самом низу зрители пытались выхватить их. Самых смелых подбадривали громкими криками. Члены курии толпились у окон, чтобы ничего не пропустить, а также пользовались случаем, чтобы показаться на людях, привлечь к себе внимание, симпатию горожан.

Также поддерживаются некоторые обычаи, в частности, те, в соответствии с которыми евреев заставляли устраивать унизительные, отдающие дурным вкусом маскарады. Все чаще и чаще именно евреи становятся жертвами шествий, представлений и разного рода состязаний, причем до такой степени, что в 1500-х годах Римский карнавал просто-напросто превращается в «праздник евреев». Перед бегами члены «Еврейского товарищества», одетые в пышные костюмы, выдержанные в цветах города (красном и золотом), с украшенными лентами жезлами в руках, открывали шествие. Проходя перед папой, они воздавали ему почести, а затем принимали шутовские, постыдные позы. Это была своего рода дань толпе, которая могла безнаказанно осыпать их непристойными шутками и оскорбительными насмешками, удовлетворяя свое инстинктивное стремление найти козла отпущения и разрядиться, выплеснуть отрицательные эмоции, показать свое превосходство.

В ту эпоху евреи подвергались гонениям и преследованиям во многих странах (в частности, в Испании), их вынуждали переменить веру, лишали имущества. Поэтому они видели в Риме единственное надежное прибежище.{66} Эти люди, которых отвергли в других местах и которым, например, запретили селиться в Генуе, знают, что папа примет их и защитит. Возможно, им навязывается это унизительное участие в народных праздниках в качестве компенсации за то, что римляне вынуждены были их принять. В других местах и в другие времена история отношений между различными религиозными, этническими и языковыми общностями демонстрирует столь же показательные примеры подобной позорной зависимости.{67}

Эти зрелища и игры, все более разнузданные и многочисленные, заполняют почти все дни календаря и в конце концов становятся предметом скандальной хроники, вызывая острую полемику и критические замечания. Но добродетельные авторы этих замечаний хотя и рядятся в одежды оскорбленной невинности, хотя и находят эти выступления шокирующими и отвратительными, чернящими репутацию Церкви и города, но в то же время забывают о незыблемых принципах существования, диктующих свои правила поведения. А они таковы: не разонравиться городу, как можно чаще появляться на людях, участвовать в различных мероприятиях, но главное — сохранить верность традициям предков. Традициям, которые, будучи, несомненно, вульгарными, все же являются неотъемлемой частью былого наследия и которыми можно было бы пренебречь только если решиться расстаться со своим прошлым.

Как бы то ни было, решительные противники этих праздников неустанно осуждают их дурной вкус, их чрезмерность, подчеркивают даровой характер некоторых развлечений и особенно готовность папы и его придворных принять в них участие, настойчивое стремление последних придумывать новые безумства и даже их распутство. Противники твердят (и в этом они правы), что кардиналы любят покрасоваться на маскарадах верхом на коне, скрыв лицо под маской и одевшись самым шутовским образом. В 1487 году кардинал Колонна, носившийся вскачь по городским улицам вместе с другими прелатами, упал с лошади перед церковью Сан-Сальваторе, да так неудачно, что это стоило ему жизни.{68}

Среди членов Священной коллегии появилась привычка устраивать шествия колесниц, в которых располагались различные персонажи в масках и шуты в ярких одеждах, декламирующие непристойные стишки. Расточительство и бесстыдство, казалось, достигло апогея при папе Александре VI. Примером тому служит свадьба его дочери Лукреции, в сентябре 1501 года вышедшей замуж за Альфонсо д’Эсте. По окончании долгих переговоров относительно размеров приданого, после утомительных споров посольств феррарского двора свадебные торжества, наконец, состоялись и длились более двух недель. По Corso пустили лошадей, присланных в подарок всеми итальянскими князьями… однако победа была оспорена, поскольку лошадь-победительница сбросила своего седока. Также заставили бежать или танцевать с придворными куртизанок (говорят, их было более пятидесяти). Куртизанки скинули свои одежды и на усыпанной каштанами земле стали так извиваться, что это зрелище вызвало целую бурю восторга. Произошедшее наделало много шума… Некоторые, более благонравные, кардиналы осмелились даже выразить свое возмущение. По всему городу ходили пасквили, вывешивались оскорбительные плакаты. Папа бросил на поиски авторов своих дознавателей, и его сын Чезаре свирепствовал с особым цинизмом. Однако слухи о беспорядках расползаются и распространяются далеко за пределы страны. Несколько крайне суровых и критических разоблачительных писем было опубликовано в Венеции и Германии.

Но несмотря ни на что праздник остается необходимым и полезным событием. Хотя Рим и осуждает всякого рода крайности и излишества, но в то же время охотно приветствует открытую демонстрацию роскоши, великолепие необыкновенных процессий и пышность шествий. А для людей просвещенных некоторые забавы (например, повозки, на которых актеры изображали мифологические сценки, а также играли комедии) являются поводом порассуждать на античные темы, вспомнить древние сюжеты, договориться с художниками о новых заказах.

Глава IV

РИМ — НОВЫЙ ГОРОД

Папы, стоявшие во главе могущественного правительства и двора, при котором было много выдающихся умов, коренным образом изменили Рим, создав настоящую столицу христианства.

В те времена, когда Мартин V принял решение обосноваться в Риме, город еще носил на себе печать былого упадка. Узурпации власти, вооруженные столкновения наполовину разрушили город. Будучи небезопасной резиденцией в прежние времена, в частности в 1200-е годы, предоставленный сам себе в период «авиньонского пленения», город святого Петра мало что приобрел с возвращением пап в 1378 году. Папам периода великого раскола, видимо, недоставало ни средств, ни решимости на возрождение города. Занятые в основном борьбой с соперниками, они не отваживались обосноваться в Риме, ничего или почти ничего не изменили в положении вещей и не оставили значительных воспоминаний о своем пребывании в этом городе.

Итак, в 1420 году и жизнь людей, и жизнь города походит на анархию. Структура прежнего города, унаследованная от античности, исчезла: нет ни прямых улиц, ни величественных площадей, которые являлись местом для деловых и политических встреч. Огромные сооружения, гордость Римской республики и империи, исчезли. Некоторые здания давным-давно заняты, полностью перестроены и потеряли свой прежний вид. Путешественники, паломники и летописцы сокрушаются при виде руин, опустошенности и разорения, изливая потоки сожалений и мрачных размышлений о злосчастьях времени, о жестокости судьбы.

В течение веков Рим был городом беспорядков и кровавых конфликтов. Не было ни одного правительства, способного заставить признать себя и навести хоть какое-то подобие порядка. Папы отсутствуют. Коммуна и сенат, слабые, зачастую марионеточные, укрепившись в Капитолии, более склонны лелеять воспоминания о былом величии, чем действовать, и не могут поправить положение. В оставленном на милость разбойников городе жизнь далека от мирной. Вооруженные банды занимают целые кварталы. Воины из близлежащих крепостей и наемники нападают на город, ища поживы. Печальная репутация бросает тень на блистательный образ города, сохранившийся несмотря ни на что.