Степан Козловский - История и старина: мировосприятие, социальная практика, мотивация действующих лиц Страница 23

Р. С. Липец в своих исследованиях использовала «общие места», отмечая, что на них не сосредотачивалось внимание сказителя, что «способствовало механической консервации их содержания[317]».

Почти в каждой былине можно найти ссылки на другие былинные сюжеты.[318] В этом смысле в эпосе нет ничего лишнего — все детали, которые упоминаются в одних песнях, но не имеют непосредственного отношения к конкретному сюжету, могут получить свое развитие в песнях, относящихся к другим сюжетам.

«Общие места», в силу данных обстоятельств, нецелесообразно рассматривать вне эпоса, в узком смысле, в рамках какой бы то ни было одной былины.[319] Каждое «типическое место», например, достаточно характерное место пира, хвастовства богатырей, обладает ссылками на другие сюжеты, включающие такое типическое место.

Былинный пир предлагает сразу несколько вариантов развития ситуации — «инный хвастал луком тугим» — отсылка к концовке былины о Дунае; «инный хвастал сестрой» — отсылка к сюжету о братьях Петровичах; «инный хвастал да молодой женой» — отсылка к сюжету о Ставровой жене и т. д. Это подтверждается тем, что сказители в рамках одних былинных сюжетов производят сравнение с эпическими ситуациями других сюжетов («О женитьбе Алеши» и «О Ставровой жене»):

Всякий-то на свете женится,Да не всякому женитьба удавается:Удаваласе женитьба двум богатырям:Во-первыих, Добрынюшки Микитичу,Во-другиих Ставру Годиновичу.[320]

Здесь речь идет не о «контаминации», а именно о сравнении с известными сказителю и его слушателям сюжетами былин. Этот случай не является уникальным. В ряде вариантов сюжета о хвастовстве конями[321] (Об Иване Гостином сыне и князе Владимире) есть типическое место о конях князя Владимира

У мя есть три-то жеребца-то стоялые,Воронко, Полонко да Сивогрив жеребец,Воронко то держат да шесть-то конюхов,Полонко-то держат да девять конюхов,А Сива-то жеребца двенадцать конюховНа двенадцати розвезях удерживают.[322]

Вариант — Сив жеребец, да кологрив жеребец,

И который полонян Воронко во Большой орде —Полонил Илья Муромец сын Иванович,Как у молода Тугарина Змеевича…[323]

Отдельного сюжета о том, как Илья Муромец в Большой Орде полонил коня у Тугарина Змеевича среди собранных в XIX–XX вв. фольклорных материалов не наблюдается, но в записях былин XVII–XVIII вв. («Богатырское слово») подобная эпическая ситуация упоминается с потрясающей точностью: «Первую лошадь ведут Идола-богатыря Скоропевича на двенадцати чепях на золотых, Вторую ведут лошадь молода Тугарина Змеевича на одиннадцати чепях серебряных»[324] «Збил Илья Муромец з добра коня Идола Скоропеевича, а Тугарина руками взял».[325]

Таким образом, в текстах былин можно заметить своеобразные «ссылки» сказителей на типические места известных им эпических сюжетов, в том числе и не дошедших до нас в составе фольклорной традиции, но переработанных и вошедших в состав «литературы» Московской Руси.

Исходя из этого, можно предположить о том, что все «типические места» былин являются равноценными по смысловой нагрузке, которую они несут в контексте эпоса в целом.

О значении, которое играют так называемые «типические места» для былинных текстов как эпической системы, может говорить следующее:

1) Это объединение всех частей эпоса в единое целое, поскольку повторяющийся комплекс в былинах типичен для всех текстов.

2) «Общие места» стандартизируют, если точнее, то типизируют условия, в которых действуют герои былин, создавая внешне аналогичные ситуации.

3) «Общие места» создают характерные черты эпических героев каждого вида, что фактически позволяет говорить о единстве восприятия стереотипов поведения и выработки стереотипов престижного поведения.

4) Поскольку эпический текст благодаря наличию «общих мест» представляет собой единство условий, ситуаций, восприятия стереотипов поведения, то все его типизированные смысловые части (общие места — повторяющийся комплекс) являются строго функциональными.

5) «Типические» места, представляющие в основном описание условий, в которых действует тот или иной герой, являются для социума «социальной нормой», поскольку социальная норма — то, по поводу чего в обществе не возникает разногласий.

1.2.6 Общая характеристика проблемы применения современной методологии при исследовании эпоса

Подлинно научное «социологическое», в современном смысле этого слова, изучение эпоса очень затруднено неясным состоянием материалов, которыми приходится пользоваться. Непонятен даже характер выборки, поскольку собирание эпических текстов, то есть фактически своеобразных «интервью» о том, как сказители представляют себе социальную практику Киевской, реже Московской Руси в форме «старины» продолжалось на протяжении всего XIX в. и до середины XX в. Это происходило в самых разных районах нашей страны: Поволжье, Дон, Сибирь, Урал, области Русского Севера. Кроме того, не существовало единого подхода к сбору материалов фольклора, ряд записей до сих пор не атрибутирован географически.

Недостатки, порожденные сумбурной методикой сбора эпических песен, частично перешли в издания сборников былин. Часть из них издавалась по районам сбора, часть — по материалам конкретного фольклориста. Наибольшую трудность при анализе эпических материалов, изданных таким образом, представляет невозможность охвата всех вариантов отдельного сюжета, либо всех сюжетов, прикрепленных традицией к одному герою. Сборники, посвященные отдельным героям — Илье Муромцу,[326] Добрыне Никитичу и Алеше Поповичу,[327] прекрасно показывают общую картину сюжетов, но не охватывают многие их варианты, что делает подобные издания эпоса очень информативными с точки зрения общей эрудиции, но скорее научно-популярными, чем научными.

Если учесть влияние личности собирателей, чья деятельность не могла не наложить отпечаток на процесс записи и первичный анализ полученных текстов при подготовке их к публикации, то «социологическое» изучение эпоса становится еще сложнее.[328] В последнее время ситуация изменилась в лучшую сторону, но еще недостаточно, чтобы исчерпать проблемы текстологии фольклора.[329]

В подобных условиях трудно определить величину ошибки. Частично лакуна восполнима благодаря сравнительным исследованиям П. Д. Ухова,[330] в которых четко различимы разночтения «типических мест» в разных вариантах эпических текстов, и отчасти опытам Б. М. Бехтерева. Вместе с тем, данное направление исследований (контент-анализ эпических материалов) с целью уточнения разночтений и причин их появления требует более пристального внимания специалистов.

Учитывая данные обстоятельства, можно говорить о «социологическом» исследовании эпической социальной практики лишь в наиболее общем виде.[331]

По указанным причинам, гораздо большее значение, чем методы подготовки и сбора, которые применяются в социологии и обычных исследованиях по устной истории, которые применить к эпосу уже почти невозможно, представляют методы анализа полученных от населения материалов. В первую очередь необходимо обратить внимание на «качественные» подходы к социологическому анализу. Качественные методы, применяемые в социологии, очень хорошо описаны В. В. Семеновой, поэтому останавливаться на них более подробно особой необходимости нет.[332]

В ходе исследований в области эпоса нельзя не отметить то обстоятельство, что идеально-обобщенная форма реального факта превращает его в типический социальный факт.

События, о которых идет речь в былинах, происходили и до образования Киевской Руси как наиболее предполагаемого времени создания эпоса, и в период ее существования, и после ее распада.

Как отметил Э. Дюркгейм, социология …. «исходит из предположения, что в социальных явлениях нет ничего случайного и произвольного. Социологи показали, что в действительности определенные моральные, юридические институты, религиозные верования тождественны всюду, где условия социальной жизни обнаруживают ту же тождественность. Они установили даже, что некоторые обычаи сходны между собой вплоть до деталей, причем в странах, весьма удаленных друг от друга и никогда не имевших между собой никаких сношений. Это примечательное единообразие служит лучшим доказательством того, что социальный мир подвержен действию всеобщего закона детерминизма[333]».