Валерий Дёмин - Русь нордическая Страница 23

В трактате другого мыслителя-традиционалиста — Юлиуса Эволы — «Языческий империализм» по существу содержится подлинный нордический манифест, базирующийся на гиперборейских устоях. У Эволы нет научной углубленности и обстоятельности Германа Вирта, зато его духовный нордизм более эмоционален, насыщен активной энергетикой, способной зажечь сердца приверженцев и последователей. Согласно Эволе, Гиперборея — не миф, а истина (что, собственно, вполне соответствует действительности). Уже в древнейшие времена Предыстории, там, где позитивистские суеверия предполагают обезьяноподобных пещерных жителей, существовала единая и могущественная пракультура, отголоски которой слышатся во всем великом, что дошло до нас из прошлого, — как вечный, вневременной символ. Иранцы говорили об Арьяварте, стране, лежащей на крайнем Севере, и видят в ней первое творение Бога Света, место, откуда пошел их род. Это также обитель Сияния — Хаверно — мистической силы, связанной с белой арийской расой и в особенности с ее божественными монархами; они видят в ней — символически — то «место», где впервые Заратустре открылась его возвышенная религия. Касаясь высокой развитости гиперборейской цивилизации, Эвола ничего не говорит о ее технических достижениях, хотя высокая теория в конечном счете предполагает ее применение на практике. Итальянского мыслителя в гораздо большей степени интересует духовно-мистический аспект древнего Универсального Знания.

В традиции индийских ариев культивировалось архаичное представление о Шветадвипе, где находится обитель Нараяны, того «Кто есть Свет» и того «Кто стоит над Водами», т. е. над случайностью происходящего. В ней говорилось и о нордической прарасе; а под словом «нордический» понимался «Солнечный путь богов» — «дэваяна». В описании прарасы преобладала идея всего благородного, всего возвышенного, всего того, что можно назвать «арийским» в высшем смысле и что отождествляется с идеей Севера. Предками ахейско-дорического племени также считались мифические северные гиперборейцы: оттуда пришел почитаемый этим племенем бог или, точнее, солнечный герой Аполлон, победитель Пифона. Оттуда же, из Гипербореи, Геракл — союзник олимпийских богов в их борьбе с титанами, истребитель амазонок и других существ стихий, «Прекрасный Победитель», аватарой которого объявляли себя позже многие греческие и римские цари, — принес оливковое древо, и его листвой с тех пор венчают всех победителей.

Эта нордическая тема отождествлялась в Элладе с представлением о Туле, таинственной северной стране, называемой иногда Островом Героев или Страной Бессмертных, где правит белокурый Радамант, и Солнечным Островом: Thule ultima a sole nomen habens («Далекий Туле носит имя Солнца») — воспоминания о котором долгое время оставались настолько живыми, что в преданиях можно столкнуться со следующим утверждением: военачальник Констанций Хлор вступил со своими легионами в Британию не столько ради воинской славы, сколько для того, чтобы в своем апофеозе власти приблизиться к владениям гипербореев, являющимся «более святым и более близким к небу», чем любое другое.

Переходя к нордическо-германским традициям, Эвола отмечает, что в эддических сказаниях Асгард, обитель асов и преображенных героев, часто является образом именно такой северной страны, и нордические короли, считавшиеся полубогами и асами — и их народы, добивающиеся победы за счет своего мистического могущества-«счастья», видели в той божественной стране истоки происхождения их династии. Северным или северо-западным считается в галльской традиции Аваллон, откуда берут свое начало легендарные племена богини Лану, героических покорителей доисторической Ирландии, среди которых герой Огм точно соответствует дорическому Гераклу, а также практически одноименному талмудическому персонажу — царю Огу, по версии «Агады», во время потопа спасенному якобы Ноем на своем знаменитом ковчеге. Ацтеки также помещали свою прародину на севере в Ацтлане, который назывался также Белой Землей или Страной Света (ср. с индоарийским Шветадвипа), откуда они вышли под предводительством бога войны Уитцилопочтли. Тольтеки же считали изначальным местом происхождения своего рода Толлан, или Тулу, так же, как и греческая Туле, обозначавший Солнечную Страну, тождественную Раю.

Таковы факты, считает Ю. Эвола, которые можно найти в различных традициях как воспоминание об утраченной нордической родине и сохранившейся отчасти нордической культуре, где трансцендентная, нечеловеческая духовность была тесно связана с героическим, царским, триумфальным элементом: в победоносном превосходстве формы над хаосом; в победе сверхчеловеческого и небесного надо всем человеческим и земным (вот оно прямое влияние Ницше!); в «солнечности» как в основном символе трансцендентного мужества; в идеале достоинства и благородства, который на материальном уровне по логике сакральных соответствий сопряжен с фигурами властелина, героя, господина.

И когда ученые или поэты утверждают, что следы передачи традиции ведут с Севера на Юг и с Запада на Восток, тем путем, которым двигались сохранившие духовность расы, то лишь потому, что уже в новое время великие арийские народы доказали, что они являются прямыми наследниками этой силы и этой культуры, доказали своими чистейшими ценностями и культами, своей явной божественностью и своей организацией, а также своей борьбой против южных рас, связанных с землей и с духами земли, с «демонической», иррациональной стороной бытия, погрязших в смешении, коллективизме, тотемизме, «титанизме» и хаосе. Конечно, здесь «следы передачи традиции», о которых говорит Эвола, обозначены в самом общем виде и весьма приблизительно соответствуют реальным путям, по которым мигрировали гиперборейцы. Кроме того, миграция с Севера на Юг и — уж тем более — с Запада на Восток не была одноразовой или однонаправленной. Движение с Востока на Запад было столь же равноправным и массовым, как и движение в противоположном направлении. Иногда потомки мигрантов вообще возвращались в исходную точку.

Помимо того, по Эволе (как явствует из всего сказанного выше), то, что было историей, постепенно становится метаисторией: Страна Живых, Крепость Героев, Солнечный Остров, с одной стороны, являют собой тайну происхождения, а с другой — тайну пути к новому рождению, к бессмертию, к сверхчеловеческому могуществу: пути, который может привести к высшему царственному достоинству. И при этом исторические факторы становятся духовными факторами, реальная историческая традиция — Традицией в трансцендентном смысле. Символы, знаки и сказания говорят нам о земных и неземных путях этой Единственной Традиции и свидетельствуют о единственной подлинной «ортодоксии», где навсегда достигнута высшая точка, и где «солнечная» духовность вечно властвует над низшими силами. В соответствии с этим в более поздние эпохи, когда уже началось роковое затемнение «божественности» в преддверии Рагнарека (Гибели богов), в рассеянных силах и в вождях арийских племен «нордический» элемент, отделившись от собственно «духовного» элемента, с которым он был изначально связан, стал особой категорией, определенным архетипом культуры. Именно он определял в дальнейшем специфику и характер отношения к сверхчеловеческому уровню лаже там, где уже не осталось никаких конкретных этнических взаимоотношений между различными арийскими ветвями.

Эвола считает, что именно указанный общий тип мог бы снова объединить различные культуры при восстановлении духовной организующей силы, воздействовавшей ранее, в эпоху Пратрадиции, на низшие элементы и различные материальные формы. Именно таким мы видим языческий Рим — последнее великое творческое деяние нордического духа, последнюю универсальную и наиболее удачную в течение всего цикла попытку восстановить силы мира в форме героической, солнечной, мужественной культуры: культуры, свободной от декадентского мистицизма, основывающейся на арийско-аристократическом типе, таинственно утверждающемся в нордических символах Волка, Орла и Топора, живущей в олимпийских воинственных культах Зевса и Геракла, Аполлона и Марса, в чувстве обязанности своим величием и своим бессмертием Божественному, в свершении действия как ритуала и в свершении ритуала как действия, в ясном и могущественном переживании сверхъестественного в самой Империи, достигающем своей кульминации в символе Цезаря как божества.

Таким образом, концепция Эволы быстро обнаруживает свое истинное лицо (которое, впрочем, ее автор и не пытается скрыть): это крайний консерватизм, элитаризм, аристократизм и антидемократизм. Неудивительно, что следующим неизбежным шагом итальянского традиционалиста, обусловленным всем его мировоззрением, стали крайняя ксенофобия и антисемитизм. Падение языческого Рима было падением величайшего традиционного солнечного оплота, а в силах, приведших к этой катастрофе, нетрудно узнать все то, что открыло путь последующим заблуждениям и последующему вырождению, вплоть до ситуации, сложившейся в современной Европе. Мрачная, варварская волна семитов, утверждает Эвола, враждебная как себе самой, так и всему миру, с ее непримиримой ненавистью к любой иерархии, с прославлением всего слабого, неблагородного, лишенного традиции, с ее злобой ко всему тому, что является силой, достаточностью, мудростью и аристократией, была истинным ядом для Великого Рима, а также гальванизирующей субстанцией для всех южно-азиатских элементов разложения, уже ранее проникших в структуру романского мира; и эта волна явилась главной причиной упадка Запада. Знакомая в общем-то песня, подлинная гиперборейская традиция в ней и не ночевала…