Игорь Зимин - Александровский дворец в Царском Селе. Люди и стены. 1796—1917. Повседневная жизнь Российского императорского двора Страница 24

Упомянем, что весной 1844 г. на половине императрицы, «у второго подъезда», между первым и вторым этажами устроили антресоли «в передней комнате» по проекту архитектора Ефимова. Все работы обошлись в 388 руб.[208]

Решение о начале масштабных работ на половине императрицы Александры Федоровны было принято Николаем I сразу после смерти дочери. Уже в августе 1844 г. была составлена смета «на переделку» столовой комнаты «возле большого Кабинета Государыни императрицы в Новом дворце». Строительная смета предполагала следующие работы: 1. Роспись потолка и фриза с позолотою; 2. Окраска дверей «под орех»; 3. Обойные работы (зеленые и красные обои); 4. Украшение окон; 5. Установка багетов, «с постановкою на место с большими вызолоченными гвоздями»; 6. Мебель орехового дерева.[209]Общая сумма сметы составила 2805 руб. сер.[210]

Одновременно император Николай Павлович совместно с супругой приняли решение об устройстве часовни на том месте Углового кабинета императрицы, где стояла кровать умершей дочери. 11 августа 1844 г. архитектор Ефимов распорядился «о возведении горшечной стены в кабинете Ея Величества в Новом дворце».[211]

В октябре 1844 г., после возведения горшечной стенки, в молельной комнате начались отделочные и живописные работы, к которым планировалось привлечь «свободного художника» Трофима Киселева, работавшего в Московском Кремле, как художника, «уже занимавшегося такого рода работою в Московских теремах и в особенности в молельне царя Алексея Михайловича». Упоминание о молельне царя Алексея Михайловича неслучайно, поскольку предполагалось, что роспись стен и сводов в молельной комнате Александровского дворца будет стилизована под живопись XVII в. Также предполагалось, что всю столярную и резную работу в молельне выполнит мастер Крейтон.

Однако, несмотря на наметки архитектора Ефимова, правила требовали объявить открытые торги на перечисленные работы. В торгах приняли участие «мастера позолотной работы» Крейтон и Кастрюлин, которые боролись за право на изготовление «двух киот и дверей для капеллы в Новом дворце».[212]

Тогда же архитектора Ефимова командировали в Москву «для обозрения работ Киселева в молельне царя».[213] К этому времени были объявлены торги и на живописные работы. Согласно условиям, требовалось стены и свод молельни «расписать по золотому полю по рисункам, существующим в Московской Дворцовой конторе… по коим писались стены и свод молельни царя Алексея Михайловича в Кремлевских теремах, разноцветными масляными красками. В парусах между стрелками – в золотом поле восемь круглых образов поясных. Посредине свода в кругу изображение Бога-Отца… По стенам написать цельные фигуры пяти образов. В киотах наверху в резных украшениях шесть малых образов. не отступая ни в чем, как написаны оне в молельне царя…». Указывались и размеры молельни: длина 8 арш. 10 вершк.; ширина 4 арш. 2,5 вершк.; высота 5 арш. 15 вершк. (1 аршин = 0,711 м; 1 вершок = 0,044 м). Предполагалось, что вся живописная работа обойдется не более чем в 14 080 руб.[214]

Однако с художником Киселевым, специалистом по древнерусской живописи, что называется, не сложилось. 19 января 1845 г. министр Императорского двора сообщил Захаржевскому, что «Государь Император высочайше повелеть соизволил: художнику Киселеву, по непомерно выпрошенной им цене отказать в работе, а вызвать здесь на торги хороших стенных живописцев. по рисунку, сделанному художником Солнцевым…».[215] При этом Николай Павлович, поскольку дело касалось его лично, неоднократно менял концепцию росписи молельни (см. табл. 4).

Таблица 4

Также из переписки следует, что заказ на роспись молельни предполагалось передать иконописцу Пешехонову, занимавшемуся в Императорском Эрмитаже реставрацией икон. Его пригласили в Александровский дворец для переговоров.[216]

На объявленные торги собрались три живописца. Художник Васильченко обязался выполнить все позолотные работы и написать 23 образа за 5295 руб. Художник Василий Дадонов, «не принимая на себя писание образов», сбавил цену до 3490 руб. 50 коп., а с образами – до 5070 руб. 50 коп. Иконописец Пешехонов брался выполнить все работы за 5000 руб. сер. к 1 мая 1845 г. Он и был выбран для росписи молельни Александровского дворца. С учетом непредвиденных расходов смета по устройству молельни была определена в 14 080 руб. Конечно, все эти живописцы были, что называется, «второго ряда», но живописным центром молельни должна была стать икона «Царица Александра», написанная великим Карлом Брюлловым.

Работы по устройству молельни на половине императрицы продолжались с августа 1844 по июль 1845 г. В ходе работ в концепцию молельни и урезанного кабинета императрицы неоднократно вносились изменения. Например, 11 февраля 1845 г. В.Ф. Адлерберг как один из близких к императорской семье людей сообщил Я.В. Захаржевскому, что «Государыня Императрица изволила изменить желание Свое иметь в Большом Кабинете Ея Величества, возле вновь устроенной молельни… нишу в коем назначалось поставить статую в Бозе» усопшей Адини. Уже установленную нишу, изготовленную мебельным мастером Гамбсом, предлагалось «снять и хранить».[217]

Как следует из документов, эту нишу супруги решили переместить в саму молельню. 7 апреля 1845 г. Волконский сообщил Захаржевскому, что «Государю Императору угодно, чтобы в Кабинете Государыни Императрицы в Новом дворце в середине стены молельной комнаты устроена была ниша, с постановкою в ней гипсовой статуи великой княгини Александры Николаевны без младенца» по рисунку проф. Витали.[218]

История с нишей имела продолжение. В середине 1846 г., в ходе визита Николая I в Александровский дворец (17 и 18 июля), архитектору Ефимову было предложено вновь восстановить нишу в кабинете императрицы. Уже 20 июля 1846 г. мебельщик Гамбс представил на рассмотрение императора проект продольного разреза Кабинета императрицы, показывающего «переделку в нише по назначению Вашего Императорского Величества».[219] Кроме этого, мебельщик представил проект «зеркала и под ним шкафа библиотеки… вместо зеркала может быть повешена большая картина, как угодно было выразится Ея Величеству и что для этой комнаты должна быть заказана и новая мебель».[220]

Царица Александра, вознесенная на небо. Худ. К. Брюллов

Летом 1845 г. работы в молельной комнате завершили. Последним штрихом стало приобретение в июле в английском магазине Никольса и Плинке бархатного ковра «цветом масака, гладкого – 40 арш. по 4 руб. 30 коп. сер. за арш. на 172 руб…».[221] Тогда же в магазине поставщика Императорского двора Лихачева купили малиновый бархат для «сделания к образу св. царицы Александры. бархатной полоны».[222]

Икону св. царицы Александры офицеры-преображенцы заказали художнику К. Брюллову. При этом потрясенный смертью юной великой княгини К. Брюллов отказался от гонорара. Икону, написанную на досках от кровати умершей великой княгини, офицеры подарили императору, который приказал поместить ее в устроенную молельню.

Одновременно с работами по устройству молельни, также с августа 1844 г., шли работы по ремонту комнат императрицы Александры Федоровны. Ремонтные работы планировалось провести в Угловом кабинете императрицы, в Гостиной и «возле Секретарской комнаты». За эти работы отвечал архитектор А.И. Штакеншнейдер. При этом все ткани отбирала лично императрица, и, естественно, все проектные рисунки Штакеншнейдера также высочайше утверждались. Предполагалось, что все работы должны быть завершены к марту 1845 г.

Как следует из рапорта архитектора Д.Е. Ефимова от 13 октября 1844 г., он запрашивал «рисунок, сделанный живописцем г. Дадоновым для плафона бывшего кабинета Ея Императорского Величества в Новом дворце за цену, объявленную им за работу 400 руб. сер. (1400 асс.)»[223]. Некоторое время между Захаржевским и Волконским шли консультации по поводу выбора рисунка плафона. 2 декабря 1844 г. Я.В. Захаржевский писал П.М. Волконскому: «В образовавшемся из Большого кабинета Ея Императорского Величества в Новом дворце комнат, большая на плафоне живопись стерта. Теперь время приступить к окончательной отделке. 1. Какого рода живопись сделать на плафон, по представляемому ли рисунку согласно с смежным апартаментом Ея Высочества Великой Княгини Ольги Николаевны, или иного, или же просто белый плафон оставить так как оный имеет вид свода. 2. Бывшие тут картины должны ли быть развешены по-прежнему, что необходимо знать, дабы в горшечную стенку до оклеения ее можно было свободно вколотить крючья. 3. На счет мебели, какое последует распоряжение. Ширина комнаты прежняя 13 арш. 9 вершков. Длина нынешняя – 14 арш. 4 вершков. Менее прежнего 4 арш. 8 вершков».[224]