М. Гузик - Игра как феномен культуры Страница 24

Что касается Шекспира-человека, ничего не известно о его занятиях в детские и юношеские годы, о его образе жизни, привычках, друзьях и знакомых. В отличие от его современников не сохранилось ни одного чернового листа его рукописей, не найдено ни одной книги из его библиотеки (а она должна бы быть немалой). За три с половиной века поисков биографических данных было обнаружено лишь шесть подписей, три из которых – в завещании великого драматурга, странном и необычном для гения документе. В нем тщательно расписано все имущество: сараи, конюшни, сады, посуда, платье. Ничего не сказано лишь об одном – о том, что составляло смысл жизни в течение двадцати лет, – о его произведениях, о расчетах с издателями. А они к тому времени гонялись за каждой строчкой «медоточивого и сладкоголосого» барда.

Игровые мотивы – пародирование схем и образов рыцарских романов – легко обнаружить в романе испанского писателя Мигеля де Сервантеса (1547 – 1616) «Дон Кихот». Начитавшись книг о подвигах рыцарей в золотой броне, герой обзаводится оруженосцем, вступается за мальчика-батрака на постоялом дворе, принятом им за замок, нападает на купцов, заставляя их прославлять несравненную красоту его дамы сердца Дульсинеи Тобосской, сражается с ветряными мельницами, приняв их за враждебных великанов. «Смысловое наоборот» раскрывается в мудрых суждениях безумца Дон Кихота о государстве, свободе, морали, любви и о человеческом достоинстве.

Своеобразная и запутанная игра в прятки всех и со всеми положена в основу ранней пьесы испанского драматурга Лопе де Веги (1562 – 1635) «Любовная хитрость». В ней каждый из персонажей поминутно меняет свой облик, надевает на себя своеобразную маску: дворянин превращается в тореадора, мельника и врача, девушка – в цыганенка или садовницу, садовница – в мавра или студента, студент – в призрак, призрак – в немого горбуна. Последний акт заканчивается народным балаганом с прибаутками, бранью и свалкой. В зрелых произведениях Лопе де Веги появляется новый тип шута – грасьосо. Это – слуга, шутник и балагур, который помогает своему господину во всех делах, но нередко высказывает по его адресу иронические замечания.

Деятели эпохи Возрождения высоко ценили игру не только как художественный прием, но и как средство обучения, способствующее развитию свободной, раскрепощенной личности. В 1425 г., пропагандируя гуманистическую идеологию и новую систему воспитания, итальянский математик Витторино Рамбальдони да Фельтре (1373 – 1446) основал в Мантуе школу под названием «Дом радости». Она предназначалась для детей представителей рода Гонзаго и знатных мантуанских семей. В этой школе на средства Витторино обучались также дети бедняков. Знания усваивались без зубрежки и наказаний в процессе учебных игр, которые сменялись охотой, рыбной ловлей, состязаниями в стрельбе из лука, в плавании и фехтовании. По отзывам современников, во время обучения Витторино да Фельтре придерживался «простых» правил: научить учеников мыслить и выражать свои мысли «как можно проще и искреннее, избегая изысканных оборотов речи». Летом он увозил своих воспитанников на маленькую виллу, где родился Вергилий, и рассказывал им «истории Персея и Геракла». Среди выпускников его школы были Федериго Урбинский, правитель Феррары и Модены Лионелло д’Эсте, правитель Мантуи Лодовико Гонзага, его сестра Цецилия Гонзага, кардиналы, епископы и архиепископы, сохранившие глубокое уважение к своему учителю. Став государем, мантуанский маркиз, например, никогда не садился в присутствии Витторино.

О том, какое место занимала игра в воспитании Гаргантюа (роман Ф. Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль»), свидетельствует глава XXII под названием «Игры Гаргантюа», в которой помещен список из 160 игр – настольных («в белую дамку», «в шахматы», «в фишки»), карточных («в свои козыри», «в четыре карты», «кто взял, тот проиграл»), спортивных («в шары», «в догонялки», «в кегли», «в кожаный мяч», «в пятнашки», «в шарик», «в волан» и др.), комнатных («в щипки», «в таскай утюги из печки», «в растирай горчицу» и др.) и на открытом воздухе («в чур меня», «в волчью стаю», «в тронь навоз», «в прыг через вязанку», «в расковать осла» и др.). Среди них есть игры, связанные с историческим прошлым. Это – «большой шлем», «Колен бриде», «Колен майяр», «ландскнехт», «Гильмен, подай копье». Колен – рыцарь, который потерял зрение во время осады Льежа в 999 году, тем не менее он продолжал сражаться своей деревянной кувалдой. В Средние века была популярна игра «Колен с кувалдой» – прототип жмурок. «Ландскнехтами» в средневековой Европе называли наемных солдат. Следует отметить и тот факт, что каждый из переводчиков Рабле включал в этот список игры, популярные в его стране: немецкий переводчик – 372 названия немецких карточных игр, голландский переводчик – 63 названия голландских игр.

Прекрасной иллюстрацией к «Играм Гаргантюа» является картина нидерландского художника Питера Брейгеля Старшего (между 1525 и 1530 – 1569) «Детские игры» (1560 г.). На небольшом полотне (118 х 161), которое, как предполагают, должно было начать незаконченную серию «Четыре возраста человека», изображено около восьмидесяти различных игр. В школьном дворе дети разного возраста играют в камушки, возможно, в кости, в чехарду, в мяч, устраивают кучу малу, катают обручи, соревнуются в ловкости и быстроте. Девочки кружатся, чтобы потом внезапно остановиться в разнообразных позах, как в игре «Замри!»; дети, собравшиеся группами, судя по их сосредоточенным лицам, видимо, разгадывают загадки. В канале, расположенном за школой, мальчишки состязаются в плавании.

Играющие дети представлены на фресках Капеллы детских игр, украшавших храм Сан Франческо в итальянском городе Римини. Его оформлением руководил в 1450 – 0457 гг. Агостино ди Дуччо (1418 – после 1481), скульптор и архитектор флорентийской школы.

Помимо игр, приуроченных к церковным праздникам, большой популярностью пользовались различные азартные игры, к числу которых относились карточные игры и бильбоке. Один из основоположников бюргерской литературы, немецкий гуманист Себастьян Брант (1427 – 1521) продолжил свойственное средневековью обличение людских пороков, к которым причислялись и азартные игры. В сатирико-дидактической поэме «Корабль дураков» (1494 г.) он наряду со скрягами, честолюбцами, взяточниками, мошенниками разных рангов поместил на корабль, отправляющийся в Наррагонию (страну глупости), «отъявленных игроков», тех,

«Кому без их дурацкой страстиНет в жизни радости и сласти;Кто жаждет день и ночь азарта,Будь это кости или карты;Кто рад за круглый стол засесть —И ночь и день не спать, не есть…»

Поэт осуждает отцов, повинных «в дурной игре» и подающих своим детям скверный пример: «Все на лету хватают дети, / Соблазну попадая в сети». Результатами плохого воспитания являются те «лоботрясы», которые, «стыд забыв и страх», продулись в карты «в пух и прах». Особое негодование Бранта вызывает увлечение азартными играми женщин и священников:

«Ослепли дамы в наши дни,Забыли, кто и что они:Пренебрегая женской честью,С мужчинами развязно вместеИграют в карты до утра…Но и попы играть садятсяС мирянами – и не стыдятся!Вот этому прощенья нет!Им как-никак подумать след,Что чувства зависти и злобыУ лиц духовных – грех особый:Чуть проиграл – и злоба вспыхнет,А с нею – зависть не утихнет.И вообще не со вчераЗапрещена попам игра!»

Морально-дидактическая тенденция, свойственная средневековому «зерцалу», явственно ощущается в концовке главы «Об игроках»:

«Игра азартная грешна:Она не богом нам дана, —Ее придумал сатана!»

Сатирический характер поэмы Бранта подчеркивают иллюстрации, гравированные по рисункам Альбрехта Дюрера (1471 – 1528), которые дополняют, уточняют и развивают авторский замысел поэта. На рисунке к главе «Об игроках» художник конкретизирует социальную и бытовую обстановку. Действие происходит в таверне, из окна которой виден типичный городской пейзаж: ряды домов с острыми шпилями. За круглым столом сидят четыре женщины, бросающие кости. На них высокие головные уборы, завершающиеся ослиными ушами, – деталь, связанная с традицией народного лицедейства.

Поэма Бранта оказала большое влияние на становление «литературы о глупцах», в русле которой было создано произведение нидерландского гуманиста Эразма Роттердамского (наст. имя Герт Гертсен, 1466 или 1469 – 1536) «Похвала глупости» (1509). К клевретам Глупости он относит не только торговцев, невежественных монахов, кардиналов, епископов, пап, погрязших в роскоши, но и азартных игроков, «до такой степени пристрастившихся к игре, что, едва заслышат стук костей, сердце у них в груди так и прыгает». Писатель создает выразительные образы стариков, «наполовину ослепших», которые, несмотря ни на что, играют, «нацепив на нос очки», и подагриков: «У иного хирагрой так скрючило пальцы, что он вынужден нанимать себе помощника, который мечет вместо него кости». К самой игре гуманист относится двояко, исходя из своего главного постулата, утверждающего, что всякое явление «имеет два лица»: «Да, сладкая вещь игра, но слишком уж часто переходит она в неистовство, подвластное уже не мне, но фуриям».