Илья Эренбург - Французские тетради Страница 24

РЕНО

(XVI век)

Ночь была, и было темно,Когда вернулся с войны Рено.Пуля ему пробила живот.Мать его встретила у ворот.

«Радуйся, сын, своей судьбе —Жена подарила сына тебе». —«Поздно, — ответил он, — поздно, мать.Сына мне не дано увидать.

Ты мне постель внизу приготовь,Не огорчу я мою любовь,Вздох проглоти, слезы утри,Спросит она — не говори».Ночь была, и было темно,Ночью темной умер Рено.

«Скажи мне, матушка, скажи скорей,Кто это плачет у наших дверей?» —«Это мальчик упал ничкомИ разбил кувшин с молоком». —«Скажи мне, матушка, скажи скорей,Кто это стучит у наших дверей?» —«Это плотник чинит наш дом,Он стучит своим молотком». —«Скажи мне, матушка, скажи скорей,Кто поет это у наших дверей?» —«Это, дочь моя, крестный ход,Это певчий поет у ворот». —«Завтра крестины, скорей мне ответь,Какое платье мне лучше надеть?» —«В белом платье идут к венцу,Серое платье тебе не к лицу,Выбери черное, вот мой совет,Черного цвета лучше нет».

Утром к церкви они подошли.Видит она холмик земли.«Скажи мне, матушка, правду скажи,Кто здесь в могиле глубокой лежит?» —«Дочь, не знаю, с чего начать,Дочь, не в силах я больше скрывать.Это Рено — он с войны пришел,Это Рено — он навек ушел».

«Матушка, кольца с руки сними,Кольца продай и сына корми.Мне не прожить без Рено и дня.Земля, раскройся, прими меня!»

Земля разверзлась, мольбе вняла,Земля разверзлась, ее взяла.

ВОЗВРАЩЕНИЕ МОРЯКА

(XVII век)

Моряк изможденный вернулся с войны,Глаза его были от горя черны,Он видел немало далеких краев,А больше он видел кровавых боев.

«Скажи мне, моряк, из какой ты страны?» —«Хозяйка, я прямо вернулся с войны.Судьба моряка все война да война.Налей мне стаканчик сухого вина».

Он выпил стаканчик и новый налил.Он пел, выпивая, и с песнями пил.Хозяйка взирает на гостя с тоской,И слезы она утирает рукой.

«Скажите, красотка, в чем гостя вина?Неужто вам жалко для гостя вина?»

«Меня ты красоткой, моряк, не зови.Вина мне не жалко, мне жалко любви.Был муж у меня, он погиб на войне.Покойного мужа напомнил ты мне».

«Я слышал, хозяйка, от здешних людей,Что муж вам оставил двух малых детей.А время бежит, будто в склянках песок,Теперь уже третий, я вижу, сынок».

«Сказали мне люди, что муж мой убит,Что он за чужими морями лежит.Вина мне не жалко, — что осень — вино,А счастья мне жалко, ведь счастье одно».

Моряк свой стаканчик поставил на стол,И молча он вышел, как молча пришел,Печально пошел он на борт корабля,И вскоре в тумане исчезла земля.

У ОКНА СИДЕЛА ПРИНЦЕССА

(XVII век)

У окна сидела принцесса-красавица,Все по ней вздыхали, никто ей не нравился.

Умели вельможи говорить по-разному,А принцесса умела только отказывать.

Смеялась принцесса над всеми вельможами,Досталась принцесса бедному сапожнику,

Он шил для принцессы туфельки атласные,Примеряя туфельку, сказал он ласково:

«Если хочешь, любимая, счастья досыта,Снега белее будут белые простыни.

Постель будет шире океана широкого,Постель будет глубже океана глубокого,

С четырьмя углами, и, поздно ли, рано ли,На каждом углу расцветать будут ландыши.

Мы будем любить, позабывши о времени,Любить и любить — до светопреставления».

В САДИКЕ МОЕМ ЧЕТЫРЕ ДЕРЕВА

(XVIII век)

В садике моем четыре дерева,Больше мне сажать отцом не велено.

Первое из них — чинара стройная.Хочется поцеловать, да боязно.

Дерево второе — это вишенка.Но девчонки не целуются с мальчишками.

Третье дерево — ольха зеленая.Но мальчишки не целуются с девчонками.

Дерево четвертое — акация.Под четвертым будем целоваться мы.

ВРАКИ

(XVII век)

Я видела — лягушкаДала солдату в зубы,У зуба на макушкеРосли четыре чуба,И каждый чуб был выше,Чем эти вот дома,И даже выше мыши.

— Не врете ль вы, кума?

Я видела — два волкаПетрушкой торговали,Кричали втихомолкуИ щуку отпевали,Король влюблен был в щуку,От щуки без ума,Он предложил ей руку.

— Не врете ль вы, кума?

Я видела — улиткаДвух кошек обряжала,В иглу вдевала нитку,А нитка танцевала.Баран был очень весел,И шум, и кутерьма,Их чижик всех повесил.

— Не врете ль вы, кума?

ГОСПОДИН ЛЯ ПАЛИСС

(XVII век)

Кто ни разу не встречалГосподина Ля Палисса,Тот, конечно, не видалГосподина Ля Палисса,Но скрывать тут нет причин,Мы об этом скажем прямо:Ля Палисс был господин,И поэтому не дама.

Знал он с самых ранних лет,Что впадают реки в море,Что без солнца тени нетИ что счастья нет без горя.Жизнь была ему ясна,Говорил он, строг и точен:«Чтоб проверить вкус вина,Нужно отхлебнуть глоточек».

Если не было дождя,Выходил он на прогулку.Уходил он, уходя,Булкой называл он булку.Жизнь прожив холостяком,Не сумел бы он жениться,И поэтому в свой домВвел он чинную девицу.

У него был верный друг,И сказал он сразу другу,Что, поскольку он — супруг,У него теперь супруга.По красе и по уму,Будь бы он один на свете,Равных не было б емуНи в мечтах, ни на примете.

Был находчив он везде,Воле Господа послушен,Плавал только по водеИ не плавал он на суше.Повидал он много мест,Ездил дальше, ездил ближе,Но когда он ездил в Брест,Он отсутствовал в Париже.

Чтил порядок и закон,Никаким не верил бредням.День, когда скончался он,Был и днем его последним.В пятницу он опочил,Скажем точно, без просчета:Он на день бы дольше жил,Если б дожил до субботы.

ГОРА

(XVIII век)

Между мной и любимым гора крутая.Мы в гору идем и печально вздыхаем.

Тяжело подыматься, вниз идти легче.Над горой облака, на руке колечко.

Мне сказал любимый: «Мы намучились оба,Дай мне, любимая, немного свободы».

О какой свободе ты вздыхаешь, милый?За крутой горой я тебя полюбила.

У меня в саду на чинаре ветвистойДо утра поет соловей голосистый.

На своем языке поет соловьиномПро то, как печально на свете любимым.

Если кто-нибудь сроет гору крутую,Мы камни притащим, построим другую.

Поэзия Иоахима Дю Белле

На полках библиотек стоят книги; они пронумерованы, изучены. В музеях висят картины; из одного века переходишь в другой, меняются манера письма, сюжеты, художественные школы. В одной зале много посетителей, в другой мало. Заглянув в книги прошлого столетия, узнаешь, что пустые залы прежде были наполнены восхищенными знатоками, а те, что теперь привлекают к себе посетителей, пустовали. Есть старые книги, которые снова обретают читателей через многие столетия. Мы читаем, смотрим на живопись или на архитектуру прошлого живыми глазами, одно нас оставляет равнодушным, в другом мы находим нечто близкое нашим мыслям и чувствам.