Франсуа Шаму - Цивилизация Древней Греции Страница 26

В конце своего долгого правления Антигон Гонат, умерший зимой 240–239 годов до н. э., все-таки не смог удержать своих завоеваний в Греции. Ценой непрерывных дипломатических и военных усилий ему удалось по меньшей мере сохранить территорию царства, обеспечить целостность своих владений в Фессалии и восстановить людские резервы в Македонии, сильно сокращенные в результате далеких походов Александра и диадохов, войн между претендентами на наследство Кассандра и вторжений галлов. Эти меры по восстановлению нации были по плечу только дальновидному и сильному человеку, у которого было время, чтобы их осуществить. В отличие от современных ему селевкидского и лагидского монархов, Антигон никогда не вынашивал никаких грандиозных наступательных планов. В своей столице Пелле, в самом сердце Македонии, он сумел собрать скромный кружок избранных умов: тут были поэт и историк Эвфант из Олинфа, сочинивший трактат «О царстве», философ Менедем из Эретрии и, конечно же, поэт Арат, автор «Феноменов», чья ученая поэзия нравилась бывшему слушателю Зенона. Антигон принял там философа-киника Биона из Борисфена, чье чистосердечие импонировало царю, не стремящемуся отделять себя от народа. В соответствии с истинной традицией македонской монархии он не устанавливал никаких культов, считая, что царское положение — это «благородное рабство», по его собственному выражению, с которым он обратился к своему сыну. Показав себя замечетательным воином (в сражении при Косе он лично командовал своей эскадрой на флагманском судне), он также продемонстрировал гуманность по отношению к побежденным: почтительно обошелся с телом своего врага Пирра и отправил его в Эпир в сопровождении, достойном царя, и тогда же отпустил на волю сына Пирра, Гелена, сдавшегося в плен. Все эти проявления щедрости и великодушия создают прекрасный образ государя: стратега, политика и философа, доброжелательного и решительного, бесстрашного и благородного, достойного занять место в первом ряду среди эллинистических правителей.

Сын Антигона Деметрий II (обозначаемый так, чтобы отличать его от деда — Полиркета) уже в течение нескольких лет привлекался отцом к совместному управлению. Однако он изменил главный пункт отцовской политики, отказавшись от альянса с Этолийским союзом, до тех пор неуклонно поддерживаемого Гонатом. Дело в том, что могущество этолийцев возрастало и начинало угрожать Македонии одновременно с востока, где они вели пиратские операции в Эгейском море, и с запада, где они достигли Акарнании, чем беспокоили Эпир. Пиратство в открытом море и на побережьях всегда было выгодной деятельностью с начальных времен греческой истории: «Илиада» и «Одиссея» не раз упоминают о набегах, совершаемых греческими героями на чужие земли, помимо открытых военных действий. Как только этолийцы получили выход в Эвбейский пролив, они занялись регулярным пиратством в Эгейском море, несмотря на то что с середины III века до н. э. многие полисы на островах и на побережье Малой Азии, беспокоясь о безопасности своей торговли и спокойствии своих берегов, заключили с Этолийским союзом договоры, гарантировавшие им неприкосновенность их территорий и их имущества (так называемые асилии, защищающие от любого насильственного изъятия государственной или частной собственности). Такие договоры, например, были у Теноса, Наксоса, Делоса. Дельфийская амфиктиония, где доминировали этолийцы, предоставила правовые основы для установления этих особых отношений: так было со Смирной и Хиосом. Здесь было о чем тревожиться македонскому правителю, чьи суда курсировали в Эгейском море. С другой стороны, на сухопутной западной границе Македонии Эпирское царство, ослабленное при регентстве вдовствующей царицы, призвало на свою защиту Деметрия, который был женат на эпирской царевне.

Эти обстоятельства привели к новому конфликту, который в 239–238 годах до н. э. столкнул македонскую армию с войсками Этолийского и Ахейского союзов, примирившихся перед лицом общего врага. Эта война, названная Деметриакской, была запутана, и о ней мало что известно: обе стороны брали верх и терпели поражение. Деметрий освободил Беотию от этолийского влияния и лишил ахейцев Мегариды. Зато на Пелопоннесе он потерял Мегалополь, который вошел в Ахейский союз. Но в 236–235 годах до н. э. ему пришлось столкнуться с новой опасностью — вторжением из Балканских гор на север Македонии варварского племени дарданцев. Сражаясь против этих захватчиков, Деметрий погиб в 229 году до н. э. Он оставил в наследство юному сыну, будущему Филиппу V, которому не было и десяти лет, весьма сложную ситуацию.

Тем не менее она была разрешена одним человеком — двоюродным братом погибшего царя, который стал регентом до достижения подростком-наследником совершеннолетия. Это был сын Деметрия Прекрасного, младшего брата Гоната, отправленного в Кирену после смерти Магаса и погибшего там при драматических и романтических обстоятельствах. Его звали Антигон, и он был прозван Досоном, что значит «передающий свою власть», что было вполне заслуженно, поскольку, полностью исполняя функции царя и подписываясь этим титулом, он никогда не пытался отстранить юного Филиппа и передал ему, умирая, царство в целости и сохранности.

Прежде всего он, по-видимому, занялся устранением угрозы со стороны варваров-дарданцев, возможно уступив им некоторые пограничные районы. Потом он обратился против этолийцев, которые воспользовались в какой-то мере мятежом в Фессалии, и нанес им серьезное поражение в 228 году до н. э. Тем временем в следующем году Афины за огромную сумму, собранную отчасти за счет займов и иностранных пожертвований, добились вывода македонского гарнизона; однако, снова став свободным, полис, несмотря на уговоры Арата, отказался войти в Ахейский союз. Свою щедрость расточал Афинам Птолемей Эвергет, основавший в них гимнасий, носящий его имя. Чтобы отплатить за его услуги, афиняне создали тринадцатую филу — Птолемаидов в дополнение к Антигонидам и Деметриакам, чьи филы они учредили в эпоху Полиоркега, и теперь они придерживались нейтралитета.

Не сумев присоединить к себе Афины, Ахейский союз отвоевал Мегару и получил Эгину, Аргос и некоторые другие полисы Пелопоннеса. Однако Досона, видимо, это не сильно тревожило, поскольку в 227 году до н. э. он организовал морской поход в Карию, на юго-запад Малой Азии, где он установил отношения с местной династией, которая получила его покровительство: единственная и непродолжительная попытка Антигонидов возродить былую азиатскую мечту Антигона Одноглазого и Деметрия. Но как только он вернулся в Европу, он занялся проблемами на Пелопоннесе. Ситуация там действительно сложилась напряженная из-за политики спартанского царя Клеомена III, который, наследовав в 235 году до н. э. своему отцу Леониду, соправителю и победителю Агиса IV, после нескольких лет царствования все-таки вернулся к программе реформ, которую отклонил его отец. Согласно Плутарху, новый царь загорелся революционными идеями своего предшественника под влиянием жены, которая была вдовой Агиса. Каким бы романтическим ни было это объяснение, любопытным образом подчеркивающее роль, которую неоднократно играли в эллинистической истории женщины, Клеомен, пытаясь найти способ, чтобы восстановить величие Лакедемона, пришел, как и Агис, к необходимости глубокого реформирования социальной структуры Спарты. Но, будучи не столь наивным, он первым делом создал благоприятные условия для реформ, устранив потенцальных противников, совершив настоящий государственный переворот. Эти события на Пелопоннесе привели к возобновлению открытых военных действий. С помощью Элиды Клеомен напал на аркадский полис Мегалополь, входивший в Ахейский союз, и ахейцы вмешались: началась Клеоменова война. Она продолжалась уже больше года, когда в 227 году до н. э. Клеомен вернулся в Спарту во главе корпуса наемников. Его соправитель, второй царь Спарты, был убит. Клеомен получил свободу действий, подобно греческому тирану, как заметил Полибий. Желая вернуться к древним институтам Ликурга, он увеличил число полноправных граждан до четырех тысяч, причислив к ним новых лиц, получивших земельные наделы за счет перераспределения крупных владений. Он вернул престиж былого сурового воспитания, регулярных военных упражнений, общих трапез. Наконец, он модернизировал снаряжение своих гоплитов по образцу македонских солдат. В его армии, в которую входили, естественно, контингенты союзников и корпусы наемников, теперь появилось ядро элитных воинов вроде тех, кто в прошлом делал непобедимыми македонские войска.

С этими средствами Клеомен снова развернул военные действия в Аркадии, где овладел Мантинеей, и в Элиде, откуда он двинулся дальше, за границу с Ахайей, чтобы сразиться там с армией ахейцев. Его успехи настолько встревожили Арата и Ахейский союз, что после предварительных переговоров они полностью изменили союзнические отношения. Между тем Птолемей III, через своих посланцев следивший за обстановкой в Греции, решил прекратить финансовую помощь Ахейскому союзу, которую он оказывал ему уже долгое время, и помогать отныне своими субсидиями предприятиям Клеомена. Клеомен повел наступление в направлении Коринфского залива, дойдя до Пеллены в Ахайе, взял Аргос и другие города Арголиды и, наконец, занял Коринф, население которого открыло ему ворота. Только крепость Акрокоринф продолжали удерживать ахейские войска. Перед лицом столь серьезной угрозы Ахейский союз доверил Арату функции стратега со всеми полномочиями. Пока Клеомен осаждал Сикион, Арат отправил посольство к Антигону Досону, предлагая ему Акрокоринф в обмен на помощь в войне против царя Спарты. Под давлением необходимости человек, который когда-то отобрал у македонян главную из «греческих преград», вынужден был вернуть им ее, чтобы сохранить федеративное ахейское государство, которое было раздроблено атаками Клеомена, а также, как недвусмысленно указывает Плутарх, пользуясь «Воспоминаниями» самого Арата, из ненависти к спартанскому идеалу общей строгости и из боязни социальной революции, которую мог возбудить в консервативных полисах Союза пример царя-реформатора.