Наум Синдаловский - История Петербурга в преданиях и легендах Страница 27

Церковь Св. Исаакия Далматского

Как мы уже говорили, существует легенда, что рождение Петра было предсказано за девять месяцев по звёздам Симеоном Полоцким. Будто бы, наблюдая каждую ночь положение светил, Симеон заметил, что недалеко от Марса 28 августа 1671 года появилась необыкновенно светлая звезда. Наутро Симеон пошел к царю Алексею Михайловичу и поздравил его с сыном, зачатым в прошлую ночь. Родиться царевич, по Симеону, должен был 30 мая следующего года. 28 мая, когда Симеон Полоцкий пришел во дворец, царица, повествует предание, уже мучилась в родах. Симеон утешил царя и сказал, что, согласно звёздам, царица будет страдать ещё двое суток. Наконец царица Наталья Кирилловна так ослабела, что её пришлось даже причастить Святых Тайн. Но Симеон был твёрд и успокоил царя: царица будет жива и через пять часов родит царевича. Через четыре часа Симеон Полоцкий стал на колени и начал громко молить Бога, чтобы царица ещё час не разрешалась от бремени. «Тишайший царь» Алексей Михайлович не на шутку рассердился: «О чём ты молишь? Царица уже без чувств и почти мертва». Но Симеон отвечал: «Великий государь! Если царевич родится в первую половину часа, то будет жить около пятидесяти лет, а если во вторую – то достигнет семидесяти». Во время этого разговора и родился царевич.

Исключительный драматизм ситуации, возможно, и сознательно нагнетаемый рассказчиками, становится в дальнейшем основной особенностью практически всех легенд о рождении императора. «Над нами царствует ныне не наш государь Пётр Алексеевич, но Лефортов сын, – говорится в одной легенде. – Блаженной памяти государь-царь Алексей Михайлович говорил жене своей, царице: “Ежели сына не родишь, то учиню тебе некоторое озлобление”. И она, государыня, родила дщерь, а Лефорт сына, и за помянутым страхом, втайне от царя, разменялись – и тот, Лефортов сын, и ныне царствует!»

Другой рассказ извлечён из допросных листов пыточных застенков Тайной канцелярии. Схваченный по «Слову и делу» некий несчастный, растянутый на дыбе, показал, что довелось ему слышать в Архангельске от «немчина», что государь Пётр Алексеевич природы не русской. Этот «немчин» рассказывал, что, так как царица Наталья Кирилловна родила царевну, то начали искать той замену В то время в Немецкой слободе нашли младенца мужского пола и подменили. Да ведь и понятно. Государь «лучше жалует иноземцев и добрее до них, нежели до русских». А то ещё поговаривали, что был тот Пётр рождён не от царя Алексея Михайловича, а от патриарха Никона. Ведь и сам проговаривался не раз, называя патриарха: «Отец мой духовный», а духовный ли, не духовный, поди, узнай.

Мысль о подмене русского царя иноземцем, «немчином», прочно вошла в фольклор. Если не при рождении, то позже, но всё-таки подменили. Не мог же русский человек быть Антихристом. Рассказывали, что во время поездки Петра за границу он был пленён в Швеции и там «закладен в столб», а на Русь вместо него был выпущен царствовать «немчин». По другому варианту той же легенды, Пётр был не «закладен в столб», а посажен в бочку и брошен в море. Но одновременно существовал рассказ, что в бочке за Петра погиб «верный старец», а Пётр жив и скоро вернётся на Русь и прогонит самозванца-немчина.

Весь 1698 год на Руси ожидали появления Антихриста. Об этом свидетельствовали звёзды, заглядывая в кельи учёных монахов, об этом бессвязно вопили юродивые на папертях церквей и кладбищах, об этом возвещали старообрядцы, всё чаще подвергавшие себя самосожжению. Приближался роковой 1699 год. Царство Антихриста должно было наступить 1 сентября (напомним, Новый год до 1700 года начинался с 1 сентября). А 25 августа, за пять дней до этой даты, из-за границы в Москву возвратился царь Пётр. Не заезжая в Кремль и не поклонившись, по обычаям предков, мощам чудотворцев, не постояв у гробов родителей в Архангельском соборе, Пётр проехал в Немецкую слободу и полночи пировал у своего друга Лефорта. Остальную часть ночи провел у верных ему преображенцев.

И пошли по Москве слухи. За границу уехал царь, да царь ли вернулся? Стали рассказывать такую сказку. «Как государь и его ближние люди были за морем и ходил он по немецким землям и был в Стекольном (т. е. в Стокгольме), а в немецкой земле стекольное царство держит девица, а та девица над государем ругалась, ставила его на горячую сковородку и, сняв со сковороды, велела его бросить в темницу. И как та девица была именинница, и в то время князья её и бояре стали ей говорить: „Пожалуй, государыня, ради такого своего дня выпусти его, государыня“. И она им сказала: „Подите посмотрите, – буде он жив валяется, и для вашего прошения выпущу“. И князья, и бояре, посмотря его, государя, сказали ей: „Томен, государыня!“. И она им сказала: „Коли томен, и вы его выньте!“. И они его, вынув, отпустили. И он пришел к нашим боярам; бояре перекрестились, сделали бочку и в ней набили гвоздья, и в ту бочку хотели его положить, и про то увидал стрелец и, прибежав к государю к постели, говорил: „Царь государь, изволь встать и выйти, ничего ты не ведаешь, что над тобой чинится!“. И он, государь, встал и вышел, и тот стрелец на постелю лег на его место, и бояре пришли и того стрельца, с постели охватя и положа в ту бочку, бросили в море». А царь скрылся, резюмирует рассказчик, и на его место пришел немчин и царствует.

Императрица Екатерина I

Первой женой Петра была Евдокия Лопухина, повенчанная с царем в 1689 году. Воспитанная в старозаветном московском духе, к тому же выбранная в невесты Петру его матерью, Евдокия никаких чувств, кроме неприязни, у мужа не вызывала. В 1698 году под именем Елены она была насильственно пострижена в монахини в Суздальском Покровском монастыре. Между прочим, народ сочувствовал заточённой Евдокии, упорно называл её царицей, и, когда в Суздале звонил монастырский колокол, говорили: «Царица плачет».

В 1703 году, находясь однажды в доме Меншикова, Пётр увидел девицу Марту, бывшую в услужении у Данилыча. К тому времени Марта Скавронская, дочь литовского крестьянина, успела уже поменять нескольких хозяев. Она находилась в услужении у пастора Глюка, потом вышла замуж за шведского драгуна. При взятии русскими Мариенбурга попала в плен. Однажды её приметил в солдатском обозе Борис Петрович Шереметев и взял к себе в услужение. По другой легенде, юную пленницу, на которой не было ничего, кроме сорочки, привели к командующему солдаты. Борис Петрович накинул на неё шинель и дал выкуп в несколько монет. Спустя какое-то время красивая полнотелая «ливонская пленница» была буквально отобрана у генерал-фельдмаршала всесильным князем Меншиковым, в доме которого она и попалась на глаза царю.

Вскоре Марта сделалась наложницей царя, а затем фактически стала его женой. В начале 1712 года Пётр обвенчался с бывшей «ливонской пленницей», принявшей после крещения по православному обряду имя Екатерины Алексеевны. После венчания сыграли пышную свадьбу. Устраивая свадебную церемонию не в Москве, как предписывала традиция, а в Петербурге, Пётр недвусмысленно давал понять, что считает юный город на Неве столицей России. Никаких указов по этому поводу издано не было. Официальной столицей государства оставалась Москва, значительная часть дипломатического корпуса по-прежнему находилась в Первопрестольной. Свадьба государя, хотя и не всеми одобряемая, должна была положить конец этой двойственности. Принято считать, что именно с этого, 1712, года Петербург официально стал столицей России.

Сохранилось несколько легенд, связанных со свадьбой Петра и Екатерины. По одной из них, за несколько лет до публичного венчания состоялось тайное. Как передает молва, оно совершилось в 1707 году, в часовне на Троицкой площади на Петербургской стороне. Пётр вместе с Екатериной, в сопровождении верного Брюса, приехал туда в один из сумрачных и холодных ноябрьских вечеров.

Но есть другое предание, опубликованное Башуцким в 1830-х годах. Согласно ему, «это достопамятное событие, если верить показаниям, выдаваемым за современные и истинные, – оговаривается Башуцкий, – происходило следующим образом. В сумерках, неизвестно какого числа, Пётр, остановившийся по обыкновению в скромном своем домике, подле крепости, приказал подать сани, сел в них с Екатериною и, велев стать позади Брюсу, поехал через покрытую льдом Неву в узкое, лесистое, самое уединенное под Петербургом место, лежащее у взморья, за устьем Фонтанки. Доехав туда, сани остановились у небольшой деревянной церкви, более походившей на часовню и почти занесенной снегом. Брюс привёл священника, который при бледном мерцании лампады совершил брачный ритуал. «В какой именно церкви, в чьё имя, кем и когда она сооружена, когда перестроена или сама разрушилась от времени, – добавляет от себя Башуцкий, – всё сие остается такою же тайной, как тайно совершен был брак Петра с Екатериной».