Сборник статей - Творчество и развитие общества в XXI веке: взгляд науки, философии и богословия Страница 29

Значительное влияние на возникновение в России психологических исследований творчества оказали переводы на русский язык важнейших трудов итальянского психолога Чезаре Ломброзо (1835–1909). Особое место среди них занимала переведённая на русский язык в 1855 г. книга «Гениальность и помешательство», в которой среди прочего автор связывал гениальность Н. В. Гоголя с психическим расстройством. Прямо или косвенно это послужило причиной как для написания ряда трудов, в которых обсуждался вопрос, страдал ли Н. В. Гоголь психическим заболеванием и каким образом оно определило его творчество, так и сложившегося со временем, отнюдь не бесспорного, убеждения, что Н. В. Гоголь никогда не был психически здоровым человеком в полном смысле этого слова [94].

Исследованию творчества русских писателей Н. В. Гоголя, A. С. Пушкина, И. С. Тургенева, Ф. М. Достоевского и немецкого писателя Ф. Ницше, опубликованные в дореволюционных журналах, были посвящены обширные статьи известного психолога и психиатра B. Ф. Чижа (1855–1922). Его труды существенным образом отличались от значительного числа написанных работ, авторы которых, не имея возможности лично наблюдать за психически больными пациентами, ставили диагноз выдающимся деятелям культуры на основе чужих наблюдений и воспоминаний. Широкие познания В. Ф. Чижа в области литературы и философии позволяли ему, не оставляя в стороне проблему психических расстройств, основное внимание сосредоточить на уяснении «с психиатрической точки зрения некоторых образов, созданных великими мастерами – Ф. М. Достоевским, И. С. Тургеневым и Н. В. Гоголем»[95].

Теоретические проблемы психологического подхода применительно к художественной литературе рассматривались в ряде работ и специально в книге «Вопросы психологии творчества» (СПб., 1902) известного историка литературы Д. Н. Овсянико-Куликовского, одного из вдохновителей журнала «Вопросы теории и психологии творчества» (Харьков, 1907–1923). В журнале были опубликованы разнообразные по тематике и методологии исследования выдающегося лингвиста А. А. Потебни, представителей сравнительно-исторической школы в литературоведении – Е. В. Аничкова, Е. Г. Кагарова, философов С. Л. Франка, М. О. Гершензона, И. И. Лапшина, Т. И. Райнова, и др.

Среди значительного числа работ с упором на психологию творчества, своим критическим пафосом отличалась статья Т. И. Райнова «Введение в феноменологию творчества»[96], которая вышла в пятом томе журнала (Харьков, 1916). Критикуя с философских позиций основные положения теории Д. Н. Овсянико-Куликовского, автор отмечал не только ограниченность психологического подхода к творчеству, но и противопоставлял ему философскую теорию творчества, разрабатываемую на основе учения логики о принципе тождества. Т. И. Райнов утверждал, что в определениях типа А = А, для того чтобы избежать «круга», предполагается определение А через не-А, т. е. через нетождество, или различие. В этом нетождестве, или различии Т. И. Райнов видел скрытый источник творческого отношения человека к миру. Однако кажущаяся оригинальность построений Т. И. Райнова заключала в себе опровержение в виде незамеченной самим автором предпосылки о присутствии в мышлении человека логических категорий тождества и различия, а в языке – «одного и того же» и «другого».

Выдающийся лингвист А. А. Потебня своё учение о языке связывал с учениями психологии и философии. Полагая, что сам язык формируется в историческом развитии от дословесной чувственносозерцательной структуры к словесной на основе разума, А. А. Потебня считал источником творчества мыслящее слово. Мысль, выраженная в слове, по мнению А. А. Потебни, субъективна по своей принадлежности как к отдельному человеку, так и народу, ибо «она есть средство к созданию другой, следующей, мысли, и потому отделима от этой последней, что познание может быть представлено как бесконечное снимание покровов истины»[97].

В других статьях журнала некоторые сторонники сугубо натуралистического характера творчества связывали его с природой биологического организма человека и т. д. Специального упоминания заслуживает статья «Эврология, или Всеобщая теория творчества» П. К. Энгельмейера (1855 – предположительно 1940–1942), получившая своё развитие в двух книгах «Теория творчества» (СПб., 1910) и «Философия техники» (СПб., 1912). В истории русской науки этому забытому автору, полагавшему ошибочным, что «художественное произведение является самоцелью, а техническое изобретение служит де средством»[98], принадлежит честь разработки первой в России «философии техники» на основе «творческого синтеза» научного и художественного мышления. Энгельмейер, разделяя деятельность человека на мышление и материальное действие, рассматривал в качестве предмета эврологии три составляющих компонента творчества – субъект, объект и процесс, а сам субъект он понимал как взаимодействие трёх факторов – интуиции, дискурсии и активности.

В создаваемой «системе творчества», включающей субъект-объект-процесс, П. К. Энгельмейер анализировал действующий субъект с точки зрения стоящей перед ним цели. К целям, или идеалам, субъекта деятельности он относил: 1) познавательные, 2) эстетические, 3) нравственные, 4) утилитарные. В отношении объекта деятельности он пользовался критерием «функции» (или ценности), выделяя последовательно: 1) научное открытие, 2) художественное создание, 3) этическое деяние, 4) утилитарное изобретение. Таким образом, между целями субъекта деятельности и функциями объекта устанавливалась соответствие, составляющее содержание «процесса» творчества (подробно на с. 93). Однако данную попытку формализации творчества невозможно считать успешной, критерии, положенные в её основание, были недостаточными и вели к упрощённому пониманию творчества, а декларируемое единство научного и художественного мышления осталось всего лишь благим пожеланием.

Психолог и психиатр И. Д. Ермаков (1875–1942), стал одним из главных организаторов «Русского психоаналитического общества» (РПСАО, 1922), Государственного психоаналитического института (1922–1925), «Психологической и психоаналитической библиотеки»[99], в пятнадцати номерах которой были опубликованы начиная с 1922 г. по 1925 г. включительно восемь книг 3. Фрейда, работа К. Юнга «Психологические типы» и др., в том числе работы самого И. Д. Ермакова: «Этюды по психологии творчества А. С. Пушкина» (М.; Пг., 1923) и «Очерки по анализу творчества Н. В. Гоголя» (М.; Пг., 1924).

На развитие психологических исследований личности человека, его способностей, одаренности и гениальности (а также возможности их наследственной передачи) определённое влияние оказала изданная в 1869 г. книга выдающегося ученого Фрэнсиса Гальтона (Francis Galton) “Hereditary Genius: An Inquiry into its Laws and Consequences”, переведённая с сокращениями на русский язык как «Наследственность таланта, её законы и последствия» (СПб., 1875). С проблемами, обсуждаемыми в этой книге, было связано развитие ещё одного направления в русской психологии – евгеники и связанной с нею генетики (поскольку речь шла о механизмах наследственности). Это направление со своим Научным институтом, Обществом и печатным органом «Русский евгенический журнал» функционировало в разных городах вплоть до 1930 г., когда советской властью оно подверглось разгрому, а его активные участники были арестованы.

Труды Гальтона, Ломброзо и психоаналитической школы, несмотря на существенные различия, исходили из понимания личности (субъекта) как главного предмета психологии, необходимости её экспериментального исследования и предполагали в большей или меньшей мере наследственный характер основных психических структур или отдельных психических образований.

В России, а затем и в Советском Союзе к пионерам психологического, или, точнее, психоэвротического исследования творческой деятельности, необходимо отнести Г. В. Сегалина (1878–1960), пытавшегося разработать теоретические основы науки о гениальности и творческой одарённости (называемой им «ингенеалогией»), автора проекта Института гениального творчества, организатора выходившего в 1925–1930 гг. журнала «Клинический архив гениальности и одаренности» (Т. I–V)[100]. В завершении своей книги «Эвропатология личности и творчества Льва Толстого» Сегалин, сравнивая различные по своей альтернативности, но единые по своей «клинической сущности» психические типы личности Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского, писал об их творчестве: «Творчество Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского – это суть элиптоидные автобиографии в художественных образах… Эпилептический разлад между телом и душою есть побудительный мотив, чтобы заниматься проблемой “плоти” и проблемой “духа”, причём у Толстого проблема “тела”, может быть занимала не меньше и “духа”»[101]. Г. В. Сегалин, как многие представители эвропатологии, с присущей ему прямолинейностью и склонностью сводить творчество к психическим комплексам, видел в содержании художественных произведений, всего лишь отражение внутренней борьбы в личной психике Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского. В контексте основной цели и способов исследования творческой деятельности в психологическом подходе заслуживает внимания то обстоятельство, что Г. В. Сегалин, подобно 3. Фрейду, в конечном итоге сводил психическую деятельность к «энергии».