Ирина Галинская - Наследие Михаила Булгакова в современных толкованиях Страница 29

40. Pope R.W.F. Ambiguity and meaning in «The Master and Margarita»: The role of Afranius // Slavic rev. — Stanford, 1977. — Vol. 36, N 1. — P. 1–24.

41. Pritchett V.S. Surgical spirit // New statesman. — L.,1975. Vol. 89, N 2309. — P.807.

42. Proffer E. «The Master and Margarita» // Major Soviet writers. — L. etc., 1973. — P. 388–411.

43. Proffer E. An international bibliography of works by and about Mikhail Bulgakov. — Ann Arbor, 1976. — 133 p.

44. Proffer E. Bulgakov: Life and work. — Ann Arbor, 1984. — XVI,670 p.

45. Pruitt D. St. John and Bulgakov: The model of a parody of Christ // Canad.-Amer. Slavic studies. — Montreal,1981. — Vol. 15, N 2/3. — P. 312–320.

46. Rosenthal R. Bulgakov’s sentimental Devil // New leader. — N.Y., 1967. — Nov. 20. — P. 18–19.

47. Rzhevsky L. Pilate’s sin: Cryptography in Bulgakov’s novel «The Master and Margarita» // Canad. Slavonic papers. — Toronto, 1971. — Vol. 13, N 1. — P. 1–19.

48. Sahni K.Mikhail Bulgakov’s place in Soviet literature // J. of the School of language. — New Delhi, 1974–1975. —. Vol. 2, N 2. — P. 56–64.

49. Stafford J. A masterpiece // Book world. — Wash., 1967. — Oct. 15. — P. 3, 20–21.

50. Stenbock-Fermor E. Bulgakov’s «The Master and Margarita» and Goethe’s «Faust» // Slavic & East Europ. j. — Tucson, 1969. — Vol. 13, N 3. — P. 309–325.

51. Taranovski-Johnson V. The thematic function of the narration in «The Master and Margarita» // Canad. Slavonic studies. — Montreal, 1981. — Vol. 15, N 2/3. — P. 271–286.

52. Thompson E. The artistic world of Mikhail Bulgakov // Russ. lit. — The Hague; Paris, 1973. — Vol. 2, N 5. — P. 54–64.

53. Tikos L. Some notes on the significance of Gerbert Aurillac in Bulgakov’s «The Master and Margarita» // Canad.-American Slavic studies. — Montreal, 1981. — Vol. 15, N 2/3. — P. 321–329.

54. Weeks L. Hebraic antecedents in «The Master and Margarita» // — Slavic rev. — Stanford, 1984. — Vol. 43, N 1/3. — P. 224–241.

55. Williams G. Some difficulties in the interpretation of Bulgakov’s «The Master and Margarita» and the advantages of a Manichean approach, with some notes on Tolstoi’s influence on the novel // Slavonic & East Europ. rev. —L., 1990. — Vol. 68, N 2. —P.234–256.

56. Wright A.C. Satan in Moscow: An approach to Bulgakov’s «The Master and Margarita» // PMLA. — N.Y., 1973. — Vol. 88, N 5. — P. 1162–1172.

57. Wright A.C. Mikhail Bulgakov: Life and interpretations. — Toronto etc.,1978. — VIII, 324 p.

58. Wright A.C. Mikhail Bulgakov’s developing world view // Canad.-Amer. Slavic studies. — Montreal, 1981. — Vol. 25, N 2/3. — P. 151–166.

Михаил Булгаков и Надежда Крупская

К двум датам — рождения и смерти Надежды Константиновны Крупской, которые обе по воле судьбы пришлись на февраль месяц, газета «Московская правда» 5 марта 1999 г. опубликовала заметку Владимира Приходько «Была ли Крупская хунвейбинкой?», в которой рассказывалось, как вдова Ульянова-Ленина, дочь поручика русской армии Крупского трудилась на ниве народного просвещения. Автор заметки вспоминает лишь о двух эпизодах — о ее запрете, а затем и о ее разрешении на переиздание сказки Корнея Чуковского «Крокодил» и о статье Крупской по случаю выхода в свет романа «Земля» американской писательницы Перл Бак. Крупская затеяла в своей статье спор с автором предисловия к этому роману, прозаиком Сергеем Третьяковым, чей вульгарно-социологический пафос возмутил вдову Ульянова. «Людей нельзя бранить за то, что не знали того, что мы знаем. Уважим в ней (Крупской — И. Г.) стремление к идеалу и надежды, которые не сбылись», — заканчивал Владимир Приходько свою заметку (6).

О том, как Крупская помогла Михаилу Булгакову в тяжелейший, можно сказать даже критический, момент его жизни, писатель поведал в небольшом рассказе «Воспоминание…», написанном в 1924 году в связи со смертью Ленина. «У многих, очень многих, есть воспоминания, связанные с Владимиром Ильичом, — пишет Булгаков, — и у меня есть одно. Оно чрезвычайно прочно, и расстаться с ним я не могу. Да и как расстаться, если каждый вечер, лишь только серые гармонии труб нальются теплом и приятная волна потечет по комнате, мне вспоминается и желтый лист моего знаменитого заявления, и вытертая кацавейка Надежды Константиновны…» (2, с. 144).

27 января 1924 года Михаил Булгаков опубликовал очерк «Часы жизни и смерти», написанный, как отметил сам автор, «с натуры». В очерке шла речь о том, что «рабочая Москва идет поклониться праху великого Ильича» (1, с. 569). Булгаков пишет: «Лежит в гробу на красном постаменте человек. Он желт восковой желтизной, а бугры лба его лысой головы круты. Он молчит, но лицо его мудро важно и спокойно…Все ясно. К этому гробу будут ходить четыре дня по лютому морозу в Москве. а потом в течение веков по дальним караванным дорогам желтых пустынь земного шара, там, где некогда, еще при рождении человечества, над его колыбелью ходила бессменная звезда» (1, с. 570–571).

У М.А.Булгакова имелась личная причина скорбеть о смерти Ленина, причина, о которой он написал в упомянутом выше рассказе «Воспоминание…», опубликованном в 1–2 номере журнала «Железнодорожник» за 1924 год.

В двадцатых числах сентября 1921 года Булгаков приехал в Москву. «Два часа ночи. Куда же идти ночевать? Домов-то, домов-то! Чего проще… В любой постучать. Пустите переночевать. Вообража-аю!», вспоминал писатель в «Записках на манжетах»(2, с. 121). Два дня Булгаков походил по Москве и нашел работу. 30 сентября 1921 года он пишет заявление: «Прошу о зачислении меня на должность секретаря Лито. Михаил Булгаков». Лито — это был Литературный отдел Главполитпросвета Наркомпроса. Приказом от 1 октября 1921 года Михаил Афанасьевич Булгаков был зачислен на искомую должность и начал служить. Работа в Лито была нетрудной. В обязанности секретаря Лито вменялось «общее руководство всей письменной работой, направление бумаг, ведение протоколов коллегии Лито, деловая переписка с лицами и учреждениями, проведение в жизнь постановлений заседаний коллегии, доклады заведующему или заместителю о текущей работе и общее наблюдение за работой канцелярии» (7, с. 151). Кроме того сотрудники Лито составляли лозунги о помощи голодающим Поволжья и готовили к выпуску сборники стихов поэтов-классиков. Председателем Главполитпросвета, куда входил Лито, с 1920 года была Надежда Константиновна Крупская.

«И тут в безобразнейшей наготе передо мной стал вопрос… о комнате», вспоминал писатель. Он отправился в жилотдел, простоял в очереди шесть часов, и в конце концов ему сказали, что он может получить комнату через два месяца. «В двух месяцах приблизительно 60 дней, и меня очень интересовал вопрос, где я их проведу. Пять из этих ночей, впрочем, можно было отбросить: у меня было 5 знакомых семейств в Москве». Пять ночей Булгаков, действительно, провел у знакомых: спал на кушетке в передней, на стульях, а один раз — на газовой плите. На шестой день он пошел ночевать на Пречистенский бульвар. «Он очень красив, этот бульвар, в ноябре месяце, но ночевать на нем нельзя больше одной ночи в это время. Каждый, кто желает, может в этом убедиться». Поняв после ночевки на бульваре, что Москву придется покинуть, Булгаков отправился на Брянский вокзал, чтобы уехать в Киев, к родным. Но у самого Брянского вокзала случилось чудо: Булгаков встретил своего приятеля, у которого была отдельная комната в Москве. Тот сказал: «Ночуй. Но только тебя не пропишут».

И начались мытарства с пропиской «на совместное жительство», как тогда говорили. Председатель домового управления «медными глазами» смотрел на дыры булгаковского полушубка и в прописке ему отказывал. Так продолжалось больше пяти дней, а на шестой явился какой-то человек и заявил, что если Булгаков не уйдет из комнаты приятеля сам, его уведет милиция. В отчаянии он ночью при восковых свечах написал нечто, начинавшееся словами: «Председателю Совнаркома Владимиру Ильичу Ленину». На службе утром все хохотали, увидев лист, писанный при восковых свечах. «Вы не дойдете до него, голубчик, — сочувственно сказал мне заведующий», вспоминал Булгаков. Но он дошел до нее, до Надежды Константиновны, и она написала сбоку красными чернилами: «Прошу дать ордер на совместное жительство». И подписала: «Ульянова».

«Я живу. Все в той же комнате с закопченным потолком. У меня есть книги, и от лампы на столе лежит круг. 22 января он налился красным светом, и тотчас вышло в свете передо мной … лицо с бородой клинышком и крутые бугры лба, а за ним в тоске и отчаянье седоватые волосы, вытертый мех на кацавейке и слово красными чернилами — Ульянова». Самое главное, Булгаков забыл тогда ее поблагодарить: «Вот оно неудобно как… Благодарю вас, Надежда Константиновна». Так Михаил Булгаков откликнулся на смерть зятя поручика Крупского — Владимира Ильича Ульянова-Ленина (2, с. 148).

Об этом эпизоде в жизни М.А. Булгакова вспоминала и первая жена писателя Татьяна Николаевна Кисельгоф, и машинистка И.С. Раабен, печатавшая роман «Белая гвардия» (5, с. 94).

1. Булгаков М. Избранные произведения. — Киев, 1990. — 703 с.

2. Булгаков М. Ранняя проза. — М., 1991. — 479 с.

3. Булгаков М. «Я хотел служить народу…» — М. 1991. — 735с.

4. Галинская И. Запоздалая благодарность // Московская правда. — М., 1999. — 24 мая. — С. 2.

5. Паршин Л. Чертовщина в Американском посольстве в Москве, или 13 загадок Михаила Булгакова. — М., 1991. — 207 с.

6. Приходько В. Была ли Крупская хунвейбинкой? // Московская правда, 1999. — 5 марта. — С. 4.

7. Чудакова М. Жизнеописание Михаила Булгакова. — М., 1988.— 670 с.

Примечания

1

Слова из письма М.А.Булгакова жене Елене Сергеевне: «…тебе издалека не видно, что с твоим мужем сделал после страшной литературной жизни последний закатный роман». (Яновская Л. Треугольник Воланда. К истории романа «Мастер и Маргарита» — Киiв, 1992. — С.173)