Борис Владимирский - Венок сюжетов Страница 29

Дон Вавилло

(отпив квасу)

Прекрасный квас, синьор! Его, конечноВы покупаете в той лавке, что на пьяццоДель Санкта Долороза, близ часовниПафнутия Толедского, не правда ль?

Дон Пахоммо

Так точно, дон Вавилло. Но скажите,Как вы узнали, как проникли сердцемТу роковую тайну?…Изумляюсь!

Дон Вавилло

Вот видите ли, дон Пахоммо: дед мой,Покойный командир Архип дель Морда,При короле Альфонсе АрагонскомСлужил пажом. А в те былые годы,Не то, что ныне на балах придворныхВсе веселились от души, и самКороль Альфонсо часто сарабандуОткалывал с своей супругой БьянкойКастильскою, а после сарабандыСеврюгу кушать он любил: емуИз Петербурга привозилиОт Смурова, севрюга ж, вам известно,Способна жажду страшно возбуждать;И вот, бывало, как монарх севрюгиНакушается вдоволь, то всегдаПокойному приказывал он деду:«Архиппо, марш! Поди-ка и купиБутылку квасу в лавке близ часовниНа пьяццо Санкта Долороза». ВотВсе обьясненье тайны, что сейчас,Синьор, вам роковою показалась.

Дон Пахоммо

Поистине чудесно… Но позвольте,Ведь ваш покойный дед давно скончался,А квас, который вы, синьор Вавилло,Изволили хвалить, – он куплен Маврой,Кухаркою моей, сегодня утром.Как согласить событие временПрошедших невозвратно с сим явленьем?

Дон Вавилло

В природе, дон Пахоммо, очень многоПодобных совпадений. ИногдаСлучается: намеренье питаешьДве рюмки хереса или мадеры выпить,А хватишь вдруг очищенной полштоф,И пьян напьешься просто как скотина.Со мной подобный случай был в СевильеУ герцогини Феклы де ГруддастоРаз в будуаре я любовью сладкойБеспечно наслаждался… ГерцогиняМеня любила с страстию безмернойИ сердце мне любовию пронзила,Вот точно так, как сей кинжал пронзитЖивот тебе, злодей, лишивший честиМою жену!

(Вонзает кинжал в дона Пахоммо.)

Дон Пахоммо

О, для чего я квасомПоил его!.. Темно кругом… Кончаюсь.

(Умирает.)

Здесь мы как будто находим живое подтверждение правоты Льва Николаевича. Заодно мы обнаруживаем и второй вид театральной пародии. Если у Толстого пародия сугубо литературная – это описание воображаемого спектакля средствами повествовательной прозы, – то у Буренина пародия уже литературно-драматургическая: он осмеивает драму в форме драмы же. Правда, эта драма не предназначена для постановки. Ее нужно читать.

А возможен и третий вид театральной пародии – в форме собственно театральной, когда драма пишется для пародийного представления и потом разыгрывается на театральных подмостках. Вот к такой пародии мы сейчас и обратимся.

Вспомним, что Толстой ведь осмеивает не просто театр, а оперу. А это искусство, как известно, одно из самых рутинных и по сию пору. И если драматический театр худо-бедно переживает некие перемены, то в опере до сих пор обсуждается, как надо петь актеру: глядя на дирижера или, наконец, только кося на него одним глазом. Недавно писал об этом певец Большого театра Ворошило: вот как – будем петь современную музыку или не будем, будем петь по-прежнему на итальянском или, может быть, иногда что-нибудь понятное для зрителя споем?… Это напряженно обсуждается уже пару веков. И это привычное напряжение – мы, читая Толстого, узнаем и свои собственные впечатления об оперной сцене, даже о самых лучших оперных сценах, где звучат лучшие голоса.

Так вот, следующая пародия, которая предназначена для пародийной постановки, как раз и высмеивает оперу. Может быть, это одна из самых знаменитых театральных пародий вообще в истории отечественного театра.

Ее автор – драматург и журналист начала XX века Михаил Волконский, петербуржец, человек чрезвычайно образованный и остроумный. Он давно хотел осмеять оперу с ее убожеством текста, с ее сверхненатуральными условностями. Толчком стало такое событие. Волконский однажды был на праздничном вечере, где воспитанницы Смольного института благородных девиц чествовали важное лицо – принца Ольденбургского. Смолянки пели на известную музыку свои собственные поздравительные слова. Они ему преподносили живописной группой охапки цветов и пели при этом так: «Вам пук, вам пук, вам пук цветов подносим!» Вот этот «вампук» настолько потряс Волконского, что он решил: именно Вампукой будет называться героиня его пародийной оперы. Слово «вампука» с тех пор стало нарицательным, обозначением театральной фальши, прежде всего фальши оперной.

Эта пародия была поставлена в Петербурге, даже в нескольких вариантах и на разную музыку. Ее пели настоящие оперные актеры (конечно, только те из них, кто обладал чувством юмора). Называется она:

Строфокамил IV, король эфиопский.

Вампука, африканская принцесса.

Меринос, бескорыстный покровитель Вампуки.

Лодырэ, молодой человек с перьями где нужно.

Паж.

Главный жрец.

Велим, палач юго-восточной Эфиопии.

Эфиопы, знаменосцы, жрецы, народ, войско и солдаты, дожи, рыбаки, сенаторы, миннезингеры, мажордомы, пажи и прочие придворные обоего пола.

Декорация изображает цветущую песчаную пустыню с необъятным горизонтом. (Дальше надо петь. Делать это я вам не обещаю. Поэтому придется музыку, в основном, себе воображать. – Б. В.)

Хор эфиопов

Мы э… мы э… мы эфиопы,Мы про… мы про… противники Европы…Прекрасную ВампукуНам велено словить —Наш повелитель рукуЕй хочет предложить!..Мы в Аф… мы в Аф… мы в Африке живем,И Вам… и Вам… Вампуку мы найдем!

(Удаляются.)

Входят Вампука и Меринос.

Меринос

О прекрасная Вампука! ЗдесьПохоронен прах твоего несчастногоОтца. Он сражался с эфиопами.

Вампука

(плачет)

Я плачу о зарытомВ песках здесь мертвеце,Я плачу об убитомБезвременно отце!..

Меринос

О, плачь, Вампука, плачь! —Судьба тебе палач!

Вампука

Текут обильно слезы,Туманят нежный взор,Ах, тернии – не розыЯ знала до сих пор.

Меринос

О, плачь, Вампука, плачь! —Судьба тебе палач!

Вампука

Мне они, увы, немилы,Утехи не найду,Лишусь последней силыИ в обморок паду!

(И тут, что она обещает, то и делает: падает в обморок. Меринос начинает свою арию над ее красиво распростертым телом. – Б. В.)

Меринос

Упала в обморок! О вихрь свободный!Покровом туч, дождями отягченных,Спеши одеть от края и до краяНад нами небо – пусть прольется ливеньВторым потопом суше угрожая,Пусть неприступных, девственных вершинСнега и льды, растая обратятсяВ потоки шумные; пусть море, рекиИ самый океан из береговПовыступят, к нам в степи устремятсяЧтоб дать хоть каплю влаги для Вампуки!

(Пауза.)

Безмолвен вихрь. Торжественным покоемОбъяты гор вершины снеговые,И океан по-прежнему о берегЛениво пляшет сонною волной.Но знаю я – отсель в пяти минутахХодьбы родник. Его воды студенойЯ принесу. На крыльях ураганаПомчусь за ней, скорее быстроногойИ дикой лани, – лучших скакуновЯ обгоню в том беге быстролетном.О, как я побегу! Сам АхиллесОстанется за мной как черепаха,И молния, завидуя отстанет!..

(Долго еще поет, как он быстро побежит, потом смотрит на Вампуку, трясет головой и медленно уходит.)

Лодырэ

(вбегает)

Что вижу я? – ВампукаЛежит в степи одна,Но честь моя порука —Оправится она!

Целует ее.

Вампука

(вскакивает)

Это ты, Лодырэ?

Лодырэ

Это я, Лодырэ!

Вампука

Ах, лишенная сил,Я страдала, любя…

Лодырэ

Поцелуй воскресил,Моя прелесть, тебя…

На них начинает светить луна.

(Неистребимая, как видите, в этом жанре. – Б. В.)

Вместе

Как отрадно любитьИ счастливыми быть,Вот нам светит луна, —Как прелестна она!

Лодырэ

Чу! Слышите ли, Вампука, какБудто бы шаги по степи раздаются…

Вампука

То эфиопы посланы за мною —Вон они бегут.

Садятся поспешно на камень, начинают петь.

[Вместе]

За нами погоня,Бежим, спешим,Погоня за нами,Ужасная погоня.Бежим от них скорее,Чтобы не могли поймать.За нами погоня,Бежим, спешим,Спешим, бежим,За нами погоня…Спе-пе-шим,Бежим!..

(Удаляются.)