Анатолий Иванов - ЦИВИЛИЗАЦИЯ МАДОННЫ Страница 3

На этом основании Энгельс предполагал, что «возделывание злаков было вызвано …прежде всего потребностью в корме для скота и только впоследствии стало важным источником питания людей». И по-своему объяснял расовое неравенство: «Обильному мясному и молочному питанию арийцев и семитов и особенно благоприятному влиянию его на развитие детей следует, быть может, приписать более успешное развитие обеих этих рас». Энгельс полагал, что у тех, кто питается одной растительной пищей, мозг меньше.

С мнением Энгельса относительно того, что возникло раньше, скотоводство или земледелие, не соглашались даже советские ученые, считавшие, что «возникновение земледелия несколько опережало возникновение скотоводства». «Изобретательницей земледелия несомненно была женщина: возникнув из собирательства, этой специфической сферы женского труда, земледелие долгое время оставалось преимущественно женской отраслью хозяйства». С распространением мотыжного земледелия, составлявшего преимущественно женскую область производства, хозяйственная и общественная роль женщины еще более возросла. Сферой преимущественно мужского труда земледелие стало лишь тогда, когда оно из мотыжного превратилось в пахотное.

Познания Энгельса в лингвистике были, очевидно, не весьма обширны, иначе он не упустил бы из вида, что слово «рожь» звучит и в Европе, и в Индии примерно одинаково, что нашему овсу соответствует индийское название ячменя и т. д. Но больше всего пролетел Энгельс со своим гимном скотоводам.

Известный немецкий востоковед Адольф Вармунд(1827–1913) выпустил в 1887 году книгу под названием «Закон кочевого образа жизни и современное господство евреев». Идеи Вармунда теперь снова ввел в оборот в Германии Р. Оберлерхер (см. русский перевод его статьи в журнале «Атака» № 72).

Переход от охоты и собирательства к оседлому земледелию Г. Чайлд назвал «неолитической революцией». Отношения кочевого образа жизни можно назвать антинеолитической контрреволюцией.

Скотоводство органически дополняло оседлое земледелие. Пастух мог быть только рабом крестьянина (в русских деревнях на пастуха смотрели как на последнего человека). Антинеолитическая контрреволюция освободила раба, который бежал с украденным у крестьянина скотом в дикую жизнь. Для пастухов в разряд скота попадают и люди, за счет которых они живут. Кочевники существуют в симбиозе со скотом.

Эмансипированный до уровня кочевника раб крестьянина стоит в нравственном отношении не только ниже земледельца, но и гораздо ниже доисторического человека, охотника и собирателя (что отметил и Энгельс). Кочевые народы опускаются с уровня пастуха на уровень скота. Подчинение кочевниками крестьянских народов превращает победоносных кочевников в скот.

Ветхий Завет, этот вклад кочевников в духовную историю человечества, следует квалифицировать как абсолютное зло.

Такова вкратце суть идей А. Вармунда в изложении Р. Оберлерхера. В свете этих идей дифирамбы Энгельса в адрес арийцев, семитов и туранцев, якобы стоящих выше всех народов, выглядят более чем сомнительными. И возникает законный вопрос: а прилично ли арийцам оставаться в такой компании?

Из народов индоевропейской семьи кочевниками были только арийцы в узком смысле слова, т. е. народы индоиранской ветви, но величайшие достижения европейской и мировой цивилизации созданы не ими. Что же касается, германцев, то в них категорически отказывался видеть «воинственных кочевников» Вальтер Дарре, министр сельского хозяйства III Рейха, впавший в опалу в 1942 году, автор книги «Крестьянство как источник жизни нордической расы». Ему принадлежит лозунг «Кровь и почва» (Blut und Boden). Для Дарре, восхвалявшего оседлый образ жизни, наследниками Гипербореи были мирные крестьяне.

В журнале «Атака» № 104 был напечатан перевод основных тезисов работы В. Дарре «Значение свиньи в нордических культурах», выпущенной издательством Ю. Ф. Леман Ферлаг в 1933 году. Дарре не случайно обратил особое внимание именно на свинью, потому что она может быть домашним животным только у оседлых народов. Кочевой образ жизни и свиноводство — две взаимоисключающие друг друга вещи.

Все нордические народы, которые волнами проникали в бассейн Средиземного мира, имели среди своих домашних животных свинью. Это служит бесспорным доказательством того, что нордические народы были оседлыми, иначе говоря, это были крестьянские народы.

Два вида диких свиней, от которых произошли домашние свиньи, — продолжает Дарре, — типично лесные животные. Если нордические народы действительно пришли с севера Европы, то их свиньи указывают на то, что они были лесными народами, так как свиньи живут только в лиственных лесах. Самой северной границей ареала нордических народов должна быть граница лиственных лесов на Севере.

Вывод Дарре: прародина нордической расы — лесная зона Северной Европы с умеренным климатом. Дарре считал, что лиственные леса умеренной зоны с их животным миром сохранялись в Европе на протяжении всего ледникового периода, во всяком случае, долгое время после появления человека.

Любопытно, что там же, где помещал прародину нордической расы Дарре, находилась и колыбель всего человечества, если верить гипотезе Энгельса, который подметил слабую сторону других гипотез: «Позднейшим поколениям кажется, …что пастушеские народы произошли из местностей, которые в действительности не только не могли быть колыбелью человечества, но, напротив, были почти непригодны к жизни для их диких предков и даже для людей, стоявших на низшей ступени варварства. Наоборот, после того, как эти варвары, находясь на средней ступени, привыкли к пастушеской жизни, им никак не могло придти в голову добровольно вернуться из травянистых речных долин в лесные области, в которых обитали их предки».

Энгельс связывал переход к партиархату с развитием скотоводства. У германцев скотоводство осталось недоразвитым, — как отмечал Тацит, скот у них плохой породы: быки и коровы — низкорослые, невзрачные, без рогов; лошади — маленькие пони и плохие скакуны. Соответственно и к патриархату они «недоперешли». Строгий Эвола осуждающе смотрел через свой монокль на любые пережитки матриархата, видя в них признаки ущербности, вредного южного влияния и т. п. С этой точки зрения «ущербными» оказываются как раз германцы. Тот же Тацит отмечал, что у германцев брат матери смотрит на своего племянника как на сына, а некоторые даже считают кровные узы, связывающие дядю с материнской стороны и племянника, более священными и тесными, чем связь между отцом и сыном. Согласно комментарию Энгельса, «здесь мы имеем живой пережиток рода, организованного в соответствии с материнским правом, …который составляет отличительную черту германцев». «Еще один пережиток только что отмершего материнского права можно видеть в том уважении германцев к женскому полу, которое для римлян было почти непостижимым». В женщине германцы видели нечто священное и пророческое, они прислушивались к ее совету даже в важнейших делах. Так Веледа, жрица племени бруктеров на Липпе, была душой всего восстания батавов в 68–69 годах.

Если Вам не нравится Энгельс, и его толкования для Вас неубедительны, послушайте Мигеля Серрано: «Женщины Гипербореи, обладавшие божественной красотой, были жрицами и колдуньями, которые могли сообщаться с самыми отдаленными мирами». От рождения предназначалась на эту роль девочка, которая была пятым ребенком в семье, потому что цифра 5 символизировала полюс, Гиперборею. В «Песни о Нибелунгах» Брунгильда это богиня, гиперборейская жрица и колдунья, валькирия. Зигфрид изменил своей валькирии с Кримгильдой, и за это его покарал Хаген, выступивший в роли мстителя. Точно такой же гиперборейской жрицей и колдуньей была, по Серрано, Медея и точно так же за измену ей был наказан Ясон.

В гиперборейском, кельто-арийском, полярном культе Вечно женственного Шакти — это Вечная Энергия, без которой бессильна Триада классического индуизма: без нее Брахма не может творить, Вишну — сохранять, а Шива — разрушать.

«Человек разумный» стал поклоняться женским божествам как только стал разумным. Знаменитые женские изображения ориньякской и солютрейской эпохи, т. н. верхнепалеолитические Венеры, свыше сотни которых найдено в разных местах, от Франции до Сибири, считаются большинством исследователей также и памятниками ранней стадии религии. Как полагает С.А.Токарев, есть все основания думать, что так оно и есть. Но ученые расходятся во мнениях о том, о какой именно форме религиозных представлений идет речь. П. П. Ефименко, лучший знаток палеолита, видел в ориньякских статуэтках изображения женщин-прародительниц, иначе говоря, родовых женских предков. Однако С. А. Токарев сомневался, что такая форма верований вообще существовала (хотя упомянутый ранее пример синтоизма свидетельствует об обратном): с его точки зрения, палеолитические статуэтки это женские олицетворения очага.