Делия Стейнберг Гусман - Тайный идеал тамплиеров Страница 3

Эти рыцари, которые приходят с почти воинской миссией, хотя и с религиозным рвением, поскольку речь идет об охране Гроба Господня, за какие-то десять лет достигают двух целей:

– на Востоке собирают настоящую армию, которая охраняет дороги и подходы к Иерусалиму,

– на Западе создают множество провинций со своими командорствами и крепостями, где не ведется война, но строится цивилизация, где развиваются экономика, торговля, сельское хозяйство, где готовятся люди самых разных специальностей.

Но если все это началось с нескольких рыцарей, чьим единственным намерением было охранять дороги, то откуда тогда эта небывалая способность организовать в столь короткое время целые провинции, целые королевства, большие массы людей? Откуда они так быстро получают знания об искусстве, экономике, науке, строительстве, продолжая при этом воевать, и каким образом сочетают оба эти направления – сражающихся на Востоке рыцарей и тех, кто на Западе строит новую цивилизацию?

Если за этим не стоит какой-то невидимой силы, объяснить это невозможно. Если за этим нет особого духа, чего-то высшего, что руководит этим движением, то существование тамплиеров не поддается объяснению.

Если обобщить те знания, которые они принесли, мы увидим, что они охватывают три основных грани жизни:

1. Культуру, поскольку не существует знаний, которые бы не были в ее ведении.

2. Торговлю, поскольку они всеми средствами пытаются обогатить Европу и ее население и вывести людей из того варварского состояния, в какое они попали вследствие падения Римской империи и последующих нашествий.

Два рыцаря на одном коне

Печать магистра Бертрана де Бланшфорта, принятая в 1168 г.

3. Возведение религиозных сооружений, которые помогали бы человеку не просто влачить жалкое существование на горизонтальном уровне, не просто быть винтиком в экономическом или культурном механизме, но превратиться в нечто вертикальное, во что-то значительное, в того, кто имел бы возможность чувствовать Бога на земле и жить с ним.

Но мы снова возвращаемся к вопросу: откуда эти знания?

Познания в сфере коммерции можно объяснить разными способами. Знание культурной традиции мы можем связать с традициями средневековых монастырей. Но не так просто объяснить знания об особом искусстве строительства, о могущественной магии, позволившей менее чем за двести лет вызвать подлинный взрыв готического искусства по всей Европе. Это требует по-настоящему глубоких познаний.

Сегодня мы бы назвали их инициатическими знаниями. Они требуют уже не только владения математическими формулами, но истинной интуиции, способности вступать в контакт с природой. Способности чувствовать связь между силами природы и человеком. Этим не овладеешь, прочитав несколько цифр или слов, написанных на бумаге.

Тамплиеры оказались способны направить в мир силы такого свойства, что силы эти, как мы говорили раньше, оставили след в сознании тысяч и тысяч людей. Это были знания, которыми не просто овладеть и которые не просто передать. И чтобы объяснить это, мы хотим обратиться к истории.

Предыстория

Стоит задаться вопросом, как все это могло появиться в той форме, в которой появилось. И стоит убедиться в том, что появлению тамплиеров предшествовало множество ступенек.

Заглянем в прошлое, во времена падения Римской империи. Для Запада падение Рима означало полную катастрофу, и в первую очередь для торговли: все пути перерезаются, знаменитые римские дороги порастают травой, расчищать их некому, по ним перестают ездить.

Рвется и нить культуры, поскольку средств сообщения больше нет и нет доверия к тем людям, которые прежде выделялись своими познаниями.

Обрывается и религиозная нить. Религия, которая в греко-римском мире была основой существования, уже не выполняет свою задачу. С другой стороны, христианство еще не настолько окрепло, чтобы полностью занять то место, на которое оно только-только стало претендовать.

Это настоящая катастрофа, момент отчаяния и неустойчивости. Мало того, после падения Рима – и это естественно, когда центральная власть теряет силу, – вторжения не заставляют себя ждать. Со всех сторон приходят варвары, как их называли греки, – чужеземцы из разных мест, и приходят они не строить, а грабить.

Рим возводился на протяжении долгого времени, и теперь в нем было вдоволь камня и мрамора, которые надо было просто перенести с одного места на другое. Даже сегодня многие продолжают обращаться к той эпохе, как персонаж из анекдота, который, украв кран, с гордостью показывает его жене: « Ну вот, с этого дня у нас в доме будет вода», крутит вентиль, но воды нет, и бедняга сокрушается: «Как же это получалось у римлян? Ведь они просто поворачивали кран, и вода шла».

Реальная проблема возникает в разрыве между двумя мирами, один из которых уже пал, а другой представляет собой полчища варваров. Есть что грабить, но нет ни малейшего понимания, что со всем этим делать.

В разгар всех бедствий возникает ощущение, что мир рушится и уже никогда ничего нельзя будет восстановить… Что те боги, которые воодушевляли греков и римлян, вернулись на Олимп и не хотят больше иметь дела с людьми. Однако случилось по-другому.

Еще в конце V века рождается Бенедикт, будущий Бенедикт Нурсийский. В гуще вторжений варваров он остается верен мистическим воззрениям и посвящает себя медитациям. Нам рисуют его далеким от мира, бесстрастным к проблемам человеческим. Но за короткое время у него появляется множество учеников, и впору спросить: как это возможно? Тот, кто полностью ушел от мира, кто не разговаривает, а только медитирует, кто не хочет ни с кем общаться, у того не может быть учеников, а у Бенедикта они есть. Слухи о его святости распространяются все шире, рядом с этим чудесным человеком собирается все больше людей, и вот уже вокруг того, кто станет святым Бенедиктом, постепенно образуется небольшая община, экономически полностью независимая. Членам этой общины приходится делать абсолютно всё. Семь часов тяжелой работы в день – нужно возделывать землю, иначе нечего будет есть; четыре часа на разные необходимые для жизни дела: шитье одежды, изготовление кухонной утвари, сельскохозяйственных орудий… И у них остается четыре часа для того, чтобы учиться.

Бенедикт Нурсийский

Фрагмент фрески Фра Беато Анджелико «Распятие и святые».

1441-42. Монастырь Сан-Марко, Флоренция

Как видим, эта монашеская община ведет суровую жизнь, она весьма крепка, у нее есть горячее желание посвятить себя такой жизни, и ее члены надеются, что им удастся вести ее и дальше.

Что будут делать люди, собравшиеся вокруг святого Бенедикта? Они развернут невероятную культурную деятельность, но так сдержанно, что почти никто ее не заметит. Долгое время ученики Бенедикта заняты тем, что собирают повсюду, где только могут, произведения классической литературы, все, что хоть как-то можно спасти от разграбления и разрушения раннего Средневековья.

И так случилось, что несколько бенедиктинцев, простых, трудолюбивых, любящих культуру, чтящих традицию монахов, сами того не желая и почти незаметно для всех, установили связь Запада с греческой традицией еще до того, как это сделали арабы.

Принято говорить, что мы узнали о Пифагоре и Платоне от арабов, но еще раньше это осуществили бенедиктинцы, поскольку они еще до XI и тем более до XV века уже знали этих авторов, их теории и их традицию и всеми силами пытались сохранить и спасти от забвения.

Есть многое, за что мы должны быть благодарны бенедиктинцам, и среди прочего – за великого папу Григория /, которого так и прозвали – Великим. Он был бенедиктинцем и посвятил себя собиранию части греческой традиции, которая без него была бы безвозвратно утеряна. Я имею в виду пение, музыку, которую пели греки и о которой мы знаем сегодня так мало, поскольку не можем расшифровать их записи. Григорий собрал все это наследие, придал ему форму, дал новую жизнь, и сегодня мы с полной уверенностью говорим о григорианском пении, а некоторые знатоки даже осмеливаются намекать, что григорианская музыка имеет какое-то отношение к древней греческой музыке. Нет, она не просто «имеет отношение», это сегодня единственная подлинная наша связь с тем, чем была когда-то греческая музыка.

Итак, бенедиктинцы собирают труды по философии, музыку, произведения искусства, знания о строительстве. Именно они постепенно рождают чудо европейского искусства, которое будет названо романским стилем, и создают его на основе формул и законов, найденных, по их же словам, в наследии Пифагора и Евклида. Это значит, что греческая традиция живет в трудах бенедиктинских монахов.