В чем истина? Эксплейнер по современной философии от Фуко и Делеза до Жижека и Харауэй - Максимилиан Неаполитанский Страница 3

Так, вполне постгуманистическими являются акторно-сетевая теория Бруно Латура, объектно-ориентированная онтология Грэма Хармана, агентный реализм Карен Барад и многие другие проекты, о которых будет сказано далее в этой книге.

Что в итоге

Так или иначе, все авторы, работающие в русле постгуманизма, стремятся преодолеть иерархические отношения человека и мира, противостояние живого и неживого, природы и культуры, субъекта и объекта, чем снимают кантовский вопрос: «Что такое человек?» Однако постгуманизм немедленно его обновляет: а где границы человеческого, почему человек – исключительное существо и можно ли с этим что-то сделать?

Чем постгуманизм отличается от трансгуманизма?

Автор особо благодарит Илью Смирнова, магистранта ЕУ СПб и ИТМО, социального исследователя науки и технологий, автора проекта Versia, за помощь в подготовке материалов к этой главе.

С чем связано новое проявление гуманизма?

Как говорит Донна Харауэй, на смену реальности, обусловленной языком и идеологиями, пришла реальность, опосредованная новыми технологиями, протезами, интернетом и т. д. Эти изменения спровоцировали сомнения в том, где лежит граница между человеческим и «не-человеческим».

→ По ту сторону человеческого

Трансгуманизм и постгуманизм – важные направления в современной философии, объясняющие такое размытие.

Так ли важен «старый» гуманизм?

Чтобы разобраться, чем отличается транс– от пост-, следует оттолкнуться от понятия классического гуманизма. А он определяет четкие границы между природой и культурой, человеком и «не-человеком». Гуманизм воспринимает человека как центр вселенной, совершенное в биологическом и иных планах существо, стоящее на вершине иерархии.

Почему трансгуманизм так близок к гуманизму?

Трансгуманизм соответствует антропоцентрической логике. Его представители продолжают видеть ценность в самом человеке и стремятся использовать достижения науки для преодоления болезней, старения, смерти. В трансгуманизме сохраняется противопоставление души и тела, а вот их граница размывается в пользу «улучшения» человеческого тела.

Каковы различия?

Для трансгуманизма проблемой является биология человека, для постгуманизма – зацикленность человека на своей исключительности. По мнению Жан-Мари Шеффера, в рамках современных научных открытий последняя становится неактуальной.

→ Пять книг о том, что такое постантропоцентризм

Для трансгуманизма технология – это нечто сакральное, позволяющее высвободить человеческое из оков биологического. Для постгуманизма технология равна биологическому, то есть является неотъемлемой частью гибридных объектов.

Итоги

Считается, что именно постгуманизм способен поставить точку в вопросе биологической обусловленности гендера и спорах о его конструировании. Трансгуманизм же, согласно критике, может привести к еще большему состоянию неравенства. Тогда общество в определенный момент окажется поделенным на усовершенствованных «постлюдей» и прежних «биолюдей», отказывающихся от внедрения в свое тело технологий.

Скай Марсен о трансгуманизме:

«Трансгуманизм – это общий термин, обозначающий набор подходов, которые составляют оптимистический взгляд на технологии как на различные способы помощи людям в построении более справедливого и счастливого общества; главным образом – путем изменения индивидуальных физических характеристик»[6].

Спекулятивный реализм: кто вернул нам Канта

Философия до и после Канта

Спекулятивный реализм начинается с Канта. Утверждается, что именно он совершил переход от стремления осмыслить мир к анализу корреляции – отношений между миром и нашим мышлением. До Канта, к примеру, мы видели и познавали чашку на столе. Но после Канта философия уже не может так говорить.

Вместо просто чашки на столе мы стали видеть и познавать то, каким именно образом эта чашка доступна нам через наше мышление.

Для спекулятивных реалистов возникла существенная проблема: а можно ли все-таки увидеть и познать просто чашку на столе?

Как появился спекулятивный реализм?

Философы из разных стран Квентин Мейясу, Грэм Харман, Рэй Брасье и Иан Грант встретились в Лондоне в 2007 году, чтобы выступить с докладами о спекулятивном реализме. Их, как сказал кто-то из присутствующих, объединила любовь к творчеству Лавкрафта[7], ненависть к корреляционизму и попытка выйти из посткантианской традиции, которая говорит о неизбежности присутствия субъекта и его мышления в любой момент опыта.

Грэм Харман о том, что объединяет спекулятивных реалистов:

«Нас объединяет нечто фундаментальное – желание заново поставить или открыть целый набор философских проблем, которые, как считалось, по крайней мере в континентальной традиции, окончательно закрыл Кант»[8].

Главные книги спекулятивных реалистов

1. Квентин Мейясу «После конечности»

Ключевые термины: доисторическое, контингентность, материализм, гиперхаус, Великое Внешнее.

Мейясу ставит цель: силой разума пробиться к объективной реальности, которую он называет Великим Внешним. Автор убежден: наш разум обладает достаточными ресурсами, чтобы говорить о самом бытии и вещах напрямую, а не о том, какими они являются в нашем восприятии.

В обосновании этого автору помогает проблема доисторического. Мейясу пытается описать парадокс: как мышление может говорить о фактах, которые еще до корреляции находились между мышлением и миром?

2. Грэм Харман «Четвероякий объект»

Ключевые термины: объектно-ориентированная онтология, четверица, надрыв и подрыв, причинность.

В центре произведения Хармана – объект. Автор пытается доказать, что объект неисчерпаем, что его нельзя познать до конца. В отличие от Мейясу, Харман не отказывается от кантовской «вещи в себе», а напротив, использует ее, чтобы показать всю сложность понятия «объект».

Для автора важно: если мы не создадим новую теорию объектов, то нам придется использовать наследие метафизики прошлого, у которой с объектом были проблемные отношения. Объект либо полностью исключался из внимания метафизики, либо наделялся лишь пассивными характеристиками.

Спекулятивный реализм не является единым течением и, конечно, не ограничивается указанными авторами. После 2007 года современная философия увидела не две и даже не пять работ, освещающих эти проблемы. Скорее, обозначившаяся тенденция вернула в актуальную мысль вопросы метафизики, классической онтологии и спекулятивного знания.

Почему мышление может пугать? Ужас философии и философия ужаса

Когда все началось?

Философия всегда в определенной степени была связана со «странным»: темные афоризмы досократиков; апофатическое богословие; средневековый мистицизм; философия романтизма – в современной интерпретации многие явления истории мысли могут представляться предвестниками «философии ужаса». Однако более отчетливо этот термин сформировался в начале 2000-х – процесс был связан с появлением спекулятивного реализма, о котором шла речь чуть выше.

Спекулятивный и странный реализм

Именно попытка спекулятивных реалистов выйти из посткантианской традиции (говорящей о неизбежности репрезентации и присутствии субъекта) и породила «странное» и «ужасное» в их философии. Если же прийти к состоянию, в котором мир и вещи даны напрямую, может статься, они окажутся намного ужаснее, чем мы полагали.

Без Канта очень страшно

Странной и жуткой стала сама реальность. За ужасом больше не нужно обращаться к хоррорам или отправляться в «лабиринты страха». Докритический реализм говорит, что у любой вещи есть «темная» сторона – то, к чему нельзя получить доступ и что все-таки оставляет зазор между объектами и их качествами. В нем-то и обитает «ужас философии», который больше не обещает спокойной данности мира. «Писателем зазоров» спекулятивные реалисты называют своего любимого Лавкрафта.

Темный поворот

Спекулятивные реалисты – не единственные авторы, пишущие о философии ужаса. В последние десятилетия сформировалась тенденция – «темный поворот» в философии.

→ Кто и почему «поворачивает» философию?

Интересны работы Юджина Такера, Марка Фишера, Ника Ланда, Бена Вударда и других. В частности, чтобы исследовать ужас, Такер обращается к популярной культуре и астробиологии, а Фишер – к психоанализу и литературоведению. Это помогает им рассмотреть проблему странного и жуткого с междисциплинарных позиций.

Выводы: когда закончится ночь?

Как известно, сова Минервы вылетает в полночь[9]. Современная философия тоже как будто стремится к состоянию сумрачности. Темный поворот и обращение к проблеме ужаса напоминают нам о границах познания, о радикальной инаковости окружающей реальности и негостеприимности мира.

«Странное» чаще всего не поддается редукции и рациональному объяснению, ставит под вопрос системы безопасности человека. Однако пессимизм нередко оборачивается своей противоположностью, расширяя рамки привычного осмысления и вызывая интерес благодаря многочисленным примерам и разнообразию проявлений ужаса.

Юджин Такер об ужасе философии:

«Это и есть та суть ужаса философии, которую мы усматриваем в демоне Декарта, депрессии Канта и схватке Ницше с безразличным