Нина Эптон - Любовь и испанцы Страница 30

Глава двенадцатая. Дурные мальчишки и милые проститутки

Забота о нравственности испанской молодежи беспокоила таких серьезных писателей начала двадцатого века, как Г. Мартинес де ла Сьерра{128}, доктор Грегорио Мараньон и доктор Гонсалес Лафора.

Доктор Лафора отмечал, что слишком ранний сексуальный опыт, приобретаемый испанской молодежью в борделях, лишает ее способности испытывать любовь идеального психологического типа и жить спокойной семейной жизнью. Жена испанца, «невинная спутница», зачастую оказывается фригидна, поскольку ее воспитывают в убеждении, что секс греховен. Она не удовлетворяет разбуженных потребностей мужа в чувственном наслаждении, и тот возвращается к проституткам. (Доктор Мараньон считал, что фригидность женщины зачастую объясняется «неумелостью мужчины».)

В двадцатых годах в ежедневных газетах можно было прочитать такого рода объявления:

Фру-фру: резиновые штучки. Веселые фотографии. По запросу высылаем каталоги. Сифилис? Другая венерическая болезнь? Исцеляем тремя способами. Капсулы Арменгота. Во всех аптеках.

Молодая дама великолепной внешности пойдет в домохозяйки к одинокому джентльмену или священнику.

Иностранец ищет красивую темноволосую молодую даму, желательно андалусийку, которая составит ему компанию в отпуске. Необходимы фотографии.

Звезда души моей, полагаю, что ты не смогла прийти прошлой ночью. Как я страдаю! Обожаю тебя, несмотря на все преграды. Поставить в том месте экипаж трудно. Лучше за церковью, возле ризницы. (Ты знаешь.) Я не доживу до завтра, сердце мое, вдали от твоих глаз. Пожалуйста, надень голубые штанишки.

Об отсутствии теплой семейной атмосферы говорил Мартинес Сьерра в своих Cartas a las Mujeres de Espana[82]: «Знаешь ли ты, чего не хватает в Испании и испокон веку не хватало? Приходилось ли тебе когда-нибудь в детстве читать книгу, посвященную семейной близости, супружескому союзу, свету' на кухне, работе при свете лампы, занятиям, разговорам между родителями и детьми, хлопотливым матерям? Читала ли ты хоть что-либо, имеющее касательство к этим истинным удовольствиям жизни, в книге, написанной испанцем? Думаю, что нет».

Доктор Мараньон, считавший, что одной из причин невысокого роста многих южных народов являлась их преждевременная половая жизнь, был сторонником юношеского воздержания. «Юность — пора любви,— писал он,— но не пора разврата». Мартинес Сьерра осуждал испанских матерей, оставляющих безнаказанными шалости своих сыновей. «Эти матери, столь суровые с дочерьми, преступно снисходительны к сыновьям. Они говорят, что молодежь нуждается в таком времяпрепровождении, но ведь молодость не проходит бесследно, она всегда накладывает свой отпечаток на характер любого человека».

Нет сомнения, как отмечал доктор Мараньон, что эротическая власть Дон Жуана над женщинами в какой-то степени объяснялась его грубостью. Это утверждение справедливо до сих пор, и не только в Испании.

В тех странах, где юноши и девушки так строго отделены друг от друга, как в Испании, предполагаемые знания мужчины о мире любви, в который приличным женщинам путь заказан, придают ему некую ауру авантюриста, ореол грешной романтики. На мужчину, который не может похвастаться сексуальным опытом и приключениями, его предполагаемая невеста, скорее всего, будет смотреть с презрением. Конечно, все это — великий обман. При таком положении дел ни один из партнеров не может быть действительно удовлетворен: ни женщина, открывшая в своем мужчине жестокие наклонности, ни мужчина, взявший в жены неопытную девственницу.

Последствия многих подобных браков, очевидно, действительно были горькими. Неудивительно, что секс в Испании всегда резко осуждался! Испанцы пренебрегали его тонкостями и связями с духовным миром; они отворачивались от него с омерзением — большим, чем то, о котором заявляли лицемерные пуритане из Англии и Америки. Отвращение испанца, думаю, обычно бывает искренним. С англосаксом дело обстоит иначе. Испанец, разочарованный в своих чувствах и утративший всякие иллюзии, либо, всех изумляя, ударяется в религию, как прототип Дон Жуана и многие его последователи, либо становится ненасытным донжуаном, часто изображаемым в искусстве и литературе,— опускающимся все ниже и ниже повесой, который в глубине души ненавидит женщин.

Страх и зависимость мужчины от женщины очень определенно выражены в Испании, как и во всех странах, в которых развивается в основном чувственность, а не дух. Уж не в этом ли состоит один из факторов, тормозящих развитие этих стран? Женственная женщина более опасна для мужчины, чем женщина эмансипированная, и в Испании, где женщины были — и до определенной степени до сих пор остаются — нетерпимыми и ограниченными, они накладывают отпечаток собственных непримиримости и мелочности на мужчин.

«Став благороднее, получив образование и равные права, женщина автоматически потеряет те таинственные чары, которыми она подчиняет мужской дух собственным целям,— писал доктор Ма-раньон. — Поэтому я хотел бы, чтобы женщины взбунтовались, потому что знаю, что, когда они одержат победу, мужчины также полностью освободятся от рабства». Кажется, в этом есть доля истины. Я часто замечала, что женщины в странах ортодоксального ислама (традиционное влияние которого все еще заметно в Испании) не только властвуют над мужчинами дома, но и подчиняют себе их чувственность.

В этих семьях, что бы ни говорили мужчины-иностранцы, женщина одерживает триумфальную победу. Но стоит ей устроиться на работу, как мужчина понемногу освобождается от ее капризов, да и сама женщина начинает приобретать иной облик. Но когда этот облик становится слишком уж отстраненным, слишком суровым, мужчине приходится обращаться за чувственным удовлетворением к профессионалкам от Венеры.

Брак и ответственность, которую он предполагает, часто превращают очаровательную непосредственную девушку во властную матрону, домашнюю жрицу, с которой мужчина не осмеливается вступать в сексуальные отношения. Это нередко случается в Испании, где женщины пассивны и зачастую лишены чувства юмора в отношениях с мужчинами. Невеста, которая ранее игриво болтала со своим novio, внезапно, будто окаменев, превращается в безупречно «идеальную» супругу, предоставляя любящему посмеяться испанцу лишний предлог отправиться в более податливые объятия. «Знаете ли вы,— спрашивал Мартинес Сьерра,— почему “дурные женщины” часто привлекают к себе мужчин, которые сами по себе вовсе не дурны? Просто потому, что они умеют посмеяться». «Дурная женщина» — это не просто «сексуальная машина», а такая женщина, с которой мужчина может пошутить, не следя при этом постоянно за тем, чтобы не сболтнуть или не подумать лишнего.

Я уже упоминала о той вольности языка, которой отличались молодые — и даже не очень молодые — представители обоих полов в Испании, но этой вольности, о которой столь многие иностранцы отзывались с удивлением, похоже, сегодня уже не существует, и уж конечно ее нет в общении супругов. Многие испанские мужья, особенно в Кастилии и Андалусии, рассказывали мне, что со своими женами они не говорят откровенно на интимные темы — это считается недопустимым. Возможно, мужчина и сам этого не хочет. Он выпускает пар в беседе с проституткой и веселыми собутыльниками в таверне. Неудивительно, что именно в таверне встречаются два предмета, par excellence[83] развязывающие языки: алкоголь и проститутка. Добродетельные женщины в Испании, как и повсюду, говорят о проститутках с отвращением и презрением, но мужчины склонны относиться к ним не только терпимо — что понятно,— но и сочувственно. Многие мужчины в разных областях Испании говорили мне о них с искренней симпатией. Так что же, испанская проститутка отличается от дам этого сорта в других странах?

В общем-то, да — я считаю, что отличается. Кроме немногих корыстолюбивых шлюх и министерских куртизанок, в Испании находится место и просто отзывчивым девушкам, которые либо, по национальным меркам, слишком чувственны, либо слишком бедны, чтобы самим себя содержать. Есть, конечно, и такие девушки, которые, согрешив единожды, были отвергнуты буржуазным обществом и выброшены из дома. Это в первую очередь относится к суровой Кастилии. Национальные качества и черты характера проявляются даже в этих, как считается, презреннейших существах. Они настолько щедры, что могут не взять денег с любовника, если он оказался безработным; они не стремятся поскорее избавиться от клиентов; они сочувствуют их невзгодам.

«А ты за что сюда попала?» — спросил во время гражданской войны один пленный у женщины, подметавшей дорожку перед его камерой. «За то, что я шлюха»,— просто ответила она. «Тогда заходи сюда»,— шутя сказал парень. Покачав головой, откровенная puta возразила: «Нет, здесь этого делать нельзя, но вот когда закончу подметать, приду и поцелую тебя через прутья решетки». (Кстати, испанские шлюхи, кажется, не возражают против поцелуев в губы в отличие от их французских и англосаксонских «коллег».)