Исландские саги. Том II - Коллектив авторов Страница 30

– Вижу я, – сказал конунг, – что ныне немногие сравняются с тобой в силе и мужестве, но уж слишком ты неудачлив, чтобы тебе можно было у нас остаться. Отпускаю тебя с миром, поезжай зимою, куда хочешь, но летом отправляйся в Исландию. Видно, там тебе и суждено сложить кости.

Греттир отвечает:

– Я хотел бы, если возможно, сперва снять с себя обвинение в сожжении, потому что я сделал это неумышленно.

– Скорее всего, так оно и есть, – сказал конунг, – но коль скоро из суда Божьего теперь ничего не вышло, – а все из-за твоей нетерпеливости – тебе ничем больше не оправдаться, и все останется как есть. Безрассудство всегда ведет к беде. И если есть человек, обреченный на неудачу, так это ты.

После этого Греттир пробыл еще некоторое время в городе, но ничего больше от Олава-конунга не добился. Потом он поехал на юг, думая отправиться оттуда на восток, в Тунсберг, и разыскать Торстейна Дромунда, своего брата. Ничего о его путешествии не рассказывается, пока он не приехал на восток, в Ядар.

XL

Под праздник середины зимы Греттир приехал к одному человеку по имени Эйнар. Он был человек богатый и семейный и имел дочку на выданье, ее звали Гюрид. Гюрид была собой красавица и считалась лучшей невестой. Эйнар пригласил Греттира на праздник середины зимы к себе, и тот принял приглашение.

Тогда часто бывало в Норвегии, что лесные бродяги и разбойники выходили из лесов и, угрожая жителям поединком, уводили женщин или силой забирали у людей добро, если те не могли дать им отпор. Вот случилось, что однажды на праздник середины зимы к Эйнару-хозяину явилась целая шайка разбойников. Их вожака звали Снэколль. Он был великий берсерк. Он потребовал, чтобы Эйнар либо отдал ему свою дочь, либо защищал ее, если это ему по силам. А Эйнар был тогда уже в летах и к битве неспособный. Он счел себя в великой опасности и спросил потихоньку у Греттира, что тот ему посоветует, – «ведь ты слывешь знаменитым мужем».

Греттир посоветовал ему соглашаться лишь на то, что не будет для него зазорно. Берсерк сидел на коне, на голове у него был шлем, и нащечники не застегнуты. Он держал перед собой щит с железным ободом, и вид у него был грозный. Он сказал хозяину:

– Выбирай, да поживее! А что тебе советует этот верзила? Или он сам хочет со мной потешиться?

Греттир сказал:

– Мы с хозяином друг друга стоим: ни тот ни другой не задира.

Снэколль сказал:

– Вы и подавно испугаетесь со мной биться, если я рассвирепею.

– Поживем – увидим, – сказал Греттир.

Берсерк решил, что тот просто зубы ему заговаривает. И вот он громко завыл и, поднеся щит ко рту, стал кусать край щита и свирепо скалиться. Греттир бросился вперед и, поравнявшись с конем берсерка, как ударит ногой по низу щита. Щит так и влетел берсерку в рот и выломал челюсть, и она свалились ему на грудь. Греттир же левой рукой схватил викинга за шлем и стащил с коня, а правой рукой в то же время выхватил висевший у пояса меч и ударил викинга по шее, так что голова слетела с плеч. Люди Снэколля, увидев это, бросились врассыпную. Греттиру не захотелось их преследовать, ибо он увидел, что они и без того совсем струсили.

Хозяин очень благодарил его за этот подвиг, и многие другие люди тоже. Все находили, что Греттир проявил здесь великую силу и смелость. Он пробыл там в почете все праздники, и хозяин с подарками проводил его со двора.

Греттир поехал затем на восток, в Тунсберг, и встретился с Торстейном, своим братом. Тот ласково принял Греттира и расспрашивал его о путешествии и о том, как он победил берсерка. Греттир сказал вису:

Тростью шагов[87] Греттир

Прямо в ворота брашен[88]

Другу лебедя крови[89]

Крепость стрел[90] направил.

Так разломил уста

Щит, железом обшитый,

Что соскочила челюсть

Со дна языка[91] наземь.

Торстейн сказал:

– Всем бы ты, родич, взял, когда б не горькая твоя судьба.

XLI

Греттир пробыл у Торстейна остаток зимы и начало весны. Как-то утром, когда братья, Торстейн и Греттир, спали у себя в горнице, Греттир высунул руки из-под одеяла. Торстейн, проснувшись, это увидел. Немного погодя проснулся и Греттир. Тогда Торстейн сказал:

– Видел я твои руки, родич. И не показалось мне странным, что для многих был тяжеленек твой удар: я ни у кого не видывал подобных рук.

– Так знай, – сказал Греттир, – что ничего бы я не совершил, не будь у меня недюжинной силы.

– Было бы лучше, по-моему, – сказал Торстейн, – чтобы твои руки были потоньше, да посчастливей.

Греттир сказал:

– Правду говорят, что никто сам себе не творец. Дай-ка мне глянуть на твои руки.

Торстейн протянул руки. А был он донельзя длинный и тощий. Греттир улыбнулся и сказал:

– Мне больше незачем смотреть. Неладно ты скроен. Я, по-моему, сроду не видывал таких тощих рук. И женщина, думаю, будет тебя сильнее.

– Может, и так, – сказал Торстейн, – но да будет тебе известно, что вот эти самые тощие руки отомстят за тебя. А иначе ты так и не будешь отомщен.

– Кто знает, чем все это кончится, – говорит Греттир, – но на это, по-моему, мало похоже.

Больше об этом их разговоре ничего не рассказывается.

Вот весна подошла к концу, Греттир сел себе на корабль и уплыл летом в Исландию. Братья расстались друзьями и больше уже никогда не свиделись.

XLII

Теперь надо вернуться к тому, что Торбьёрн Бычья Сила узнал о смерти Торбьёрна Путешественника, о которой уже рассказывалось. Он пришел в большой гнев и сказал, что был бы рад, если б этот удар не остался без ответа.

Асмунд Седоволосый летом долго болел и, почуяв, что конец его близок, позвал к себе своих родичей и сказал, что хочет, чтобы после его кончины Атли взял на себя все управление имуществом.

– Но боюсь, – сказал Асмунд, – что враги не оставят тебя в покое. Хочу я, чтобы все мои шурья и зятья оказывали тебе всяческую поддержку. А на Греттира у меня надежда плохая, ибо сдается, что на колесе его доля слеплена. Хоть и силен он, но боюсь, ему больше придется заниматься своими невзгодами, чем помогать родичам. А Иллуги хоть и молод, но вырастет в славного мужа,